Противостояние - Игорь Вардунас

Никто не стал свидетелем этой сцены, лишь деревья, камни и вода. И если бы кому-то из участников облавы или просто случайным путникам довелось бы в это время оказаться на берегу лесной речки, то мировая история могла пойти совсем другим путем.

Часть третья

Охота на маньяка

Мы, народ штата Иллинойс, благодарный Всемогущему Господу Богу за те гражданские, политические и религиозные свободы, которыми Он позволил пользоваться нам, и с надеждой на благословение Его в трудах наших принимаем и устанавливаем настоящую Конституцию штата Иллинойс, с тем чтобы обеспечить здоровье, безопасность и благоденствие народа штата; сохранить представительную и законную форму правления; ликвидировать нищету и неравенство; укрепить правовую, социальную и экономическую справедливость; предоставить возможности для полнейшего развития личности; поддержать внутреннее спокойствие; укрепить общую обороноспособность и обеспечить блага свободы и независимости нам и потомкам нашим.

Храбрец умирает однажды, трус много раз.

Глава 1

И уж лучше бы я никогда не встречался с тобойИ уж лучше бы я лил слезыИ ведь всю свою жизнь я любил тебя, деткаИ я нутром чувствуюЧто уж лучше бы я умерИ уж лучше бы наша любовь умерлаИ уж лучше бы мне взыскать с тебяЗа все твои бесчувственные злодеяния, даИ уж лучше бы я забыл ее —И я куплю себе еще выпитьИ вся любовь, от которой ты отрекласьБыла тем единственным, что поддерживалово мне благоразумие.

1985

Все-таки одиночество классная штука. Его можно обожать, трусливо бояться, мазохистски смаковать, набычившись на весь мир, или, забившись в войлочный угол погруженного во тьму больничного изолятора, медленно тонуть в паутине психического безумия. А можно плюнуть на все, ткнуть подписанный запрос (в этот раз на самом верху, черт возьми!) об отгуле прямо в самый центр нагромождения прыщей и складок, которые Джей Би ошибочно именовал лицом, а на самом деле больше напоминавшего задницу, и махнуть на все четыре стороны.

Свободный как ветер и сам себе господин. Он любил одиночество, так как в этом замечательном состоянии ему меньше всего капали на мозги. А точнее говоря – никто. Но у шефа опять именно в этот момент, и, конечно же, именно для Муни накопилась порядочная стопка очередного дерьма, которое не удалось бы разгрести даже до воскрешения матери Терезы. Муни отчаянно врубал вежливость, но все-таки снова не удержался и в конечном итоге честно подметил тот факт, что некоторые части тела Джея имели неосторожность курьезно поменяться местами. Он всегда говорил людям правду, так как происходил из американо-итальянской семьи, пропитавшейся католичеством до мозга костей. В той части клоаки под названием Бронкс, в которой ему посчастливилось оказаться, ненавидели стукачей. А еще потому, что просто обожал кого-нибудь позлить. Ну а кто любит правду?

Выдернув прикуриватель, Френк засмолил «Лаки страйк» и, выдохнув струю сизого дыма в открытое окно машины (в салоне неприятно попахивало бензином, от чего периодически ныло в висках), без слов подпел разошедшимся в магнитоле Джарвису и Манкимену.

Муни был невысокий, крепко сбитый человек лет тридцати двух, с короткой стрижкой темных волос и жесткими чертами лица, вечно опущенные уголки губ которого и хитрый прищур делали его похожим на Де Ниро. Скула еще продолжала ныть, после разговора с начальником, но даже это не могло испортить игривое настроение одиночки, гнавшего автомобиль по асфальтовому серпантину трассы типа «фарм-ту-маркет»[3] в сторону национального леса Шоуни и небольшого городка Эльдорадо, в штате Иллинойс. Даже Моника не смогла на этот раз его урезонить (да она особо и не старалась, учитывая тот факт, что о побеге Муни смолчал), и чего он вчера вспылил. Надо бы ей перезвонить.

Держи хвост пистолетом, старина. Неделя. Целая неделя отпуска. Ни криков, ни проблем, ни прочего геморроя, от которого уже порядочно ломило голову. Только ты и рыбалка. Ящик пива, отличные снасти, что еще нужно одинокому копу, чтобы как следует скоротать время. И, черт возьми, он скорее сжует свой жетон, чем позволит втянуть себя в какую-нибудь очередную липу.

Дудки! Френк Муни на целую неделю саданул на другую планету. Seek fistola[4], как говорили у него на родине. Муни скосился на бардачок, в котором постукивала кобура с табельным пистолетом «смит-вессон 439». Береженого Бог бережет. Он всегда держал ухо востро, и только благодаря этому его голова до сих пор находилась там, где ей и полагалось, на плечах. Но сейчас все-таки можно немного расслабиться и оставить заботы за бортом.

Человек на старом велосипеде и с брезентовым рюкзаком армейского типа за спиной попался ему через пару километров вверх по дороге. Скучающий по однообразному пейзажу за окном, цепкий взгляд полицейского даже на расстоянии и со спины, из нескольких деталей сразу сформировал портрет. Средних лет, сутуловат. Раздувающийся брезентовый плащ, под полами которого ритмично мелькали крутящие педали ноги в высоких испачканных чем-то ржавым резиновых сапогах (хромает на левую ногу, потому что крутит педаль только носком сапога, не наступая всей подошвой), широкополая шляпа.

«Вот они, странствующие ковбои восьмидесятых. Может, подбросить?» – обгоняя наездника, думал Муни, но вовремя вспомнил, что багажник полностью занят лодкой и будет некуда пристроить велосипед. С другой стороны, это первый человек, попавшийся ему за несколько миль, не считая плетущегося лесовоза и ковбоя на рекламной растяжке, словно на родео оседлавшего бутылку пива «Coor’s».

Френк чуть повернул руль, обгоняя попутчика, и бросил на него взгляд, пока тот проплывал за окном пассажирского сиденья, стараясь разглядеть лицо, скрытое высоким воротником плаща. А может, это рыбак? И одет подобающе. Но где тогда удочка? Складная? Муни неожиданно охватил ревностно-спортивный азарт рыболова, при виде возможного конкурента. Что его могут опередить и выловить всю рыбу прямо у него под носом. Отличный настрой, старина! Усмехнувшись, он снова нашарил на торпеде замусоленную пачку сигарет и посмотрел на велосипедиста в зеркало заднего вида, который, все уменьшаясь, скоро скрылся за очередным поворотом лесистой дороги.

– Извини, брат, – прикуривая, пробормотал он, заметив показавшийся из-за встречного поворота указатель: «Лачуга у Чака. Пиво, сосиски, бензин. 5 км».