Друг моего отца - Елена Лабрус

– Долг моему отцу?

– Нет, его дочери. Тебе, – он вздохнул. – Но как изворотлива судьба.

– Долг. И все-то оказались ему должны, всех озадачил. Армана отец попросил себя убить. Меня – его простить. Что он попросил сделать вас? – сквозь полное опустошение во мне вдруг проснулось негодование. Злость на отца за то, что он так легко распоряжался чужими судьбами.

– Я жизнь этому посвятил. Тому, что попросил сделать твой отец, – грустно улыбнулся Эбнер. – Я тогда тоже злился, как ты, когда узнал с какой просьбой он пришёл к Арману. Посчитал, что он смалодушничал, переложил ответственность. Заварил кашу, а сам в кусты. Психанул, струсил, дрогнул. И что же это за дружба такая, когда за тебя просят спустить курок. Хотел счёты с жизнью свести – сам бы и стрелялся. Ему там в могиле всё равно, это Арману пришлось с этим жить.

– Как он посмел вообще такое просить, – вспыхнула я, а потом вдруг вспомнила слова старого князя, что отец доверился не тому, и остыла. А может, всё было не так? Ведь всё это тоже со слов Армана. – И какой должна быть причина, чтобы такое попросить? И что хуже – эту просьбу исполнить?

Эбнер тяжело вздохнул, видимо, подбирая слова, но ответить не успел.

– Деда, – заскочила за штору девочка.

Запыхавшаяся, вспотевшая, она что-то говорила на немецком. Она и «деда» сказала по-своему, я на уровне инстинктов это «прочитала». А вот то, что она скороговоркой лопотала дальше – не разобрала совсем. Зато неожиданно поняла, что ответил ей Эбнер. «Возьми. Но играйте, а не балуйтесь. А то накажу», – как-то так. Надо же! Я перевела, хотя учила язык давно, ещё в школе. Но я учила его хорошо, и мне всегда нравился немецкий.

Девочка послушно кивнула и унеслась.

– Война, – обернулся ко мне Эбнер, когда после топота убегающих ног, всё стихло.

– Война? – не поняла я.

– Причина согласиться у Армана была одна – война. К тому времени уже многие погибли. Жена Армана, внук Романова, другие люди, чьи-то мужья, дети, братья, сыновья. Твоя бабушка и ты могли быть следующими. Тео, заботу о котором мне поручил Андрей, и тот в свои невинные десять лет уже был приговорён. Старый князь был настроен решительно. Дело было уже не в картинах, не в наследстве, не в богатстве. Началась откровенная резня. Никто её не хотел, и никто не знал, как положить этому конец.

– И мой отец нашёл такой выход? – нахмурилась я.

– Да. Но тяжесть ответственности за это решение взял на себя Арман. Ведь освободителем стал тот, кто нашёл в себе силы спустить курок и предложить договор. Он застрелил Андрея. И с Романовым они заключили перемирие. Арман делает с картинами Андрея что хочет. Только с одним условием: всё, на что найдутся владельцы – вернётся владельцам. Всё, вывезенное из России – вернётся домой. Арман не может завещать полученное своим детям, только любому музею страны. Или может создать свой. Но… – он посмотрел на меня внимательно.

– Но мой отец не подписывал это соглашение, ведь уже был мёртв. И его единственная дочь погибла. То есть у него не должно было остаться наследников. А оказалось – есть я.

– Поэтому только после смерти князя ты и могла появиться на свет как дочь Зверя, как правнучка Мартина Ноймана, – развёл он руками. – Но князь всегда был хитёр и умён. И видимо, не поверил в твою смерть. Старый пройдоха мог бы умереть раньше. Но не умер. И терпения ему не занимать. Он ждал почти двадцать лет. И дождался. Он тебя нашёл.

– И что же теперь будет?

– Трудно сказать, – пожал покатыми плечами Эбнер. – Но следующий, кто спустит курок, снова развяжет войну.

«Кроме меня», – щёлкнуло в мозгу. Ведь я имею право отомстить за отца. Вот почему старый пердун прощупывал почву как я отношусь к Арману. Не хочу ли поквитаться? Ведь и бабушка была настроена против Чекаева. А она, наверно, могла бы взрастить эту ненависть во мне. Но Эбнер прав: как изворотлива судьба. Где должна была взойти ненависть, выросла любовь. Вот только от одного до другого всего один шаг, а иногда всего… один выстрел.

– Тео, – вспомнила я. – Вы сказали: «Тео». Это Теодор Бломберг?

– Да, я жизнь посвятил наследию твоего отца и заботе о Тео, – пожал он плечами.

– Так вот что знали вы, а не знал Арман? Про Теодора. Он сказал, что правду ещё придётся сложить из кусочков, как головоломку. Никто из вас не знает всего.

– И кроме твоего отца никогда не знал.

– Провалиться, – подскочила я и наткнулась на Армана. – И ты всё это время здесь стоял?

– Как обвиняемый перед лицом правосудия, – опирался он плечом об угол стены.

– Что ж, – усмехнулась я, – у тебя хороший адвокат. И, кстати, вот что отец оставил мне. Вот тебе ещё кусочек правды, – припечатала я ему на грудь лежавшее у меня в кармане письмо.

И пока он читал, набрала маркграфа.

– Тео, здравствуйте! – демонстративно бодрым голосом сказала я. – Скажите, вы же в Зальсбурге?… Какая удача! Я тоже. Мне кажется, это повод для новой встречи… Вы же, наверно, местный?… Почти? Как знала. Не согласитесь провести мне экскурсию по городу?… Обещаю, я не буду задавать вам много вопросов… – я выразительно посмотрела на буравящего меня взглядом из-под своей приподнятой брови мужа.

Отец просил Тео назвать имя, или Тео сам решил его назвать, если знал то же, что теперь знаю я, уже неважно, оно прозвучало: Чека. Но решать кто мой друг, а кто враг, действительно мне.

– Нет, Арман, конечно, будет с нами, – ответила я на вопрос Теодора. – Но он нам не помешает.

– И Дина могла бы составить вам компанию, – неожиданно вклинилась в мой громкий разговор Рита, что подошла неслышно. Наклонилась ко мне и подмигнула. – Наша младшая дочь. Раз уж ты будешь занята Теодором, чтобы Арман не скучал. И она, кстати, при машине. Вам же понадобится водитель?

И то, как в ужасе вытянулось лицо Армана… сказало больше тысячи слов.

Глава 36. Арман

Дина! Чёрт побери её мать!