Дневник желаний - Алина Савельева

— Нет! — отважно выкрикнул Максим. — Я серьезен как никогда. Это все отец. Он… в общем, неважно. Забудь все, что он говорил! Это его слова, не мои. Ни за какие деньги мира я не согласен тебя потерять, и отказаться от тебя не готов! Мне нравились другие девушки, но женюсь-то я! На! Тебе!

Последние слова Максим протрубил на весь двор, и Олечка не выдержала, рассмеялась, прижав ладони к пылающим щекам.

— Чем докажешь? — озорно ответила она, и Максим подскочил на ноги.

— Идем, — решительно рявкнул Макс, — распишемся прямо сейчас!

И он с видом Дона Кихота, атакующего мельницу, выхватил из кармана бархатную коробочку и ткнул ею в сторону ольгиного окна.

— Прямо сейчас? — напугалась ольга. — Но я не готова… Нет, подожди… мне кажется, что ты это несерьезно… Ты шутишь надо мной?!

Макс с видом фокусника, срывающего с цилиндра с кроликом шелковый платок, откинул крышечку коробочки, явив миру кольцо.

— Я настолько серьезен, — страшным, зловещим голосом великого мага произнес Макс в свой матюгальник, — что готов взять твою фамилию! Да, да! Я тоже буду Непрухой! Ты Непруха, я Непруха, и у нас будет целый выводок ребятишек-Непрух!

Школьные неприятности вихрем пронеслись в памяти Олечки и она испуганно вскрикнула, отчаянно затрясла головой.

— Глупый ты, — крикнула она, оттаивая. — Детям-то зачем эти мучения?

— Я думаю, — ответил Макс с чувством, глядя прямо в глаза Олечке, — что я достаточно сильный, чтобы защитить и оградить всех Непрух от бед и неприятностей.

Олечка снова рассмеялась, вспоминая перепуганного измученного Максима с кастрюлей на голове. Да уж, защитник…

— Я думаю, — кокетливо ответила она, — что фамилия Громова красивее, чем Непруха.

Максим просиял.

— Это значит “да”? — выкрикнул он, нарочно на весь микрорайон.

— Да! — громче него закричала Олечка в полном восторге.

— Ура! — произнес Максим громким шепотом, радостно улыбаясь до ушей. Он откинул матюгальник и, сжав в зубах порядком потрепанный букетик, под испуганные охи-вздохи бабок покарабкался на длинную пожарную лестницу. — Мы перестали лазить в окна к любимым женщинам!

***

А потом все было.

Несмотря на свое стремление взять фамилию Непрухи, Макс весьма ловко и без потерь закарабкался в ее окно. И непруха, испугавшись такого решительного напора, отступила, съежилась и не посмела вмешаться в происходящие события.

Кот сам убрался, освободив влюбленным диван. И даже не стал гадить в кучку земли, сиротливо лежащую за шторкой на полу. Олечка закрыла раму, и Макс тотчас же сжал ее в объятьях.

— Олька, — прошептал Макс, покрывая поцелуями ее заалевшее лицо, — Олька, я ведь правда люблю тебя. Веришь?

— Верю, — отчего-то тоже шепотом ответила совершенно очумевшая от счастья Олечка.

— Я хочу тебя, несносная Непруха, — словно доверяя какую-то тайну, прошептал Макс Ольге на ухо. — Я вспоминал, как у нас с тобой было, и знаешь… ничего лучше со мной не случалось.

Под его торопливыми, чуть подрагивающими паьлцами сами собой расстегнулись застежки на ее платье, под его губами соски на ее груди стали твердыми, напряженными и острыми. Максим, уже не владея собой, сходя с ума от охватившей его страсти, поспешно освобождал Ольгу от одежды, чтобы овладеть ее телом целиком, чтобы исцеловать и изгладить ее полностью, обласкать каждый сантиметр ее кожи.

Олечка и глазом моргнуть не успела, как оказалась лежащей на диване, на теплом местечке, нагретом котом, а Макс, дыша возбужденно и часто, спешно освобождался от одежды. Он возвышался над ней как дикарь, как варвар, отвоевавший ее в бою с непрухой, с невезением и бедами, и выглядел он при этом брутально и даже устрашающе. Раскрасневшийся, возбужденный, распаленный долгим томительным ожиданием.

Она стыдливо прикрылась, смущенная и чуточку напуганная его напором, но он склонился и отвел ее руки, заставил раскрыться перед ним и подставить грудь под его жадные губы.

— Я сожру тебя, как пирожное, Непруха, — рыкнул Максим брутально, удерживая ее руки разведеными в стороны и нацеловывая жесткие пуговки сосков так, что они стали яркими и чувствительными. Каждый поцелуй обжигал Ольгу, словно Максим касался обнаженных нервов. Она извивалась, не в силах сдерживать стонов, а Макс не переставал ее мучить, касаясь ее тела все более умело и все более чувствительно.

И когда его ладонь накрыла ее лобок меж разведенными ногами, Ольга вскрикнула и затрепетала, потому что лоно ее горело желанием и было мокро. Предательская влага была на пальцах Максима, и он почти зарычал от смеси желания и нетерпения, ощутив, как она жаждет его.

— Сегодня сыграем в более сложную, взрослую игру, — шепнул Макс, целуя постанывающий ротик девушки, лаская ее раскрасневшиеся, возбужденные губы.

Его пальцы искусно касались ее тела, то невесомо, растирая ароматную влагу желания по коже, то прижимаясь крепко, массируя чувствительный вход. Ласки становились все чувствительнее, Ольга и сама не заметила, как виляет напряженными бедрами, прижимаясь в его руке, напрягаясь и вытягиваясь в струнку.

Когда он овладел ею, Олечка вскрикнула и вцепилась в его плечи, потому что чувство близости было полным, сильным, сладким, как никогда.

“До пресыщения, — подумала Ольга, блаженно закрывая глаза, прижимаясь к Максиму всем телом и ощущая сильные толчки его члена в своем теле. — Досыта… господи, как хорошо!”

А Макс словно с ума сошел; распластав ее под собой, исцеловывая ее, он толкался в ее узкое горячее лоно, постанывая от накатывающего наслаждения, жадно тискал ее мягкие бедра, захлебываясь сладким запахом ее жаждущего тела, и терзал ее, высекая из ее напряженного горла все новые и новые стоны и крики блаженства.

Ольга затихала, напрягалась под ним, изгибалась дугой, дрожа мелко-мелко, балансируя на грани блаженства, и Макс тогда увеличивал темп, крепче обнимал ее бедра и вколачивался в ее тело глубже, упрямо выбивая у нее крик, как признание его маленькой победы над нею.

Каждый ее всхлип, каждый ее вздох он затирал поцелуями, лаская рот Ольги сладко и изощренно, поглаживая языком ее горячие губы.

— Скажи, — выдохнул он страстно, жарко, — скажи, что хочешь меня! Мне это нужно; я хочу это слышать!

Но девушка молчала; вместо слов она крепче прильнула к нему,