Враг моего врага. «Ийон Тихий» - Натали Р.

– А я откуда знаю? – окрысился Бен. – Я, что ли, рычаги тут дергаю? Поди у Бабая спроси, если не боишься попасть ему под горячую руку.

Сколько помнил себя Бен, капитан Гржельчик никогда не опаздывал. Являлся на корабль чуть ли не за сутки до старта, все придирчиво проверял. Куда он запропастился?

От нечего делать десантники слушали Вилиса, который, почуяв свой звездный час, травил бородатые анекдоты, неизвестные разве что вампирам, развесившим уши.

– Стучится, стало быть, летчик в двери рая…

Шитанн уже не переспрашивали, кто такой летчик и что за рай: подборка была тематической, и диспозиция прояснилась давным-давно. Рай – на небе, где летают летчики; видимо, где-то в тропосфере или стратосфере. У рая есть дверь, а возле нее стоит святой Петр с ключом и фиг кого пустит. Стоит он на облачке – такой вот сюрреализм. А летчики – это водилы тяжелых аэромобилей, называемых тут самолетами. Судя по анекдотам, совершенно безбашенные.

– А святой Петр ему говорит: ну и куда ты прешься, грешник? Я ж тебя знаю: ты и пьяница, и бабник, и драчлив не в меру. И самолет вдобавок угробил. А летчик в ответ: зато смотри, сколько праведников я к тебе привел! Такие приличные люди, ни один на рейс не опоздал.

Бен вяло хмыкнул. Половина анекдотов Вилиса была про опоздания – с намеком.

– Вилис, ты задолбал уже! – выразил всеобщее осуждение Стефан. – Хоть бы для разнообразия что-нибудь новенькое рассказал.

– А пусть вампиры расскажут, – предложил Бадма. – Уж точно новенькое.

Шшагил Хот ухмыльнулся.

– Ладно, слушайте в тему. Отправляется стратосферник, пассажиры ждут пилота. Вдруг выкатывается инвалидное кресло, на нем – мужик, весь в гипсе, а сверху форменная куртка накинута. Разрешите, говорит, представиться, я – командир этого судна, приветствую вас на борту. Ну что, смертнички, полетели?

– Тьфу! – расстроился Стефан. – Я ведь просил новенькое!

– Чем тебе это не новенькое? – возмутился Шшагил. – Откуда ты можешь знать райский анекдот?

– Не поверишь, – хихикнул Вилис, – у нас точно такой же рассказывают. Только про летчика.

Шшагил не поверил, обиделся.

– Врете вы всё. Как такое может быть?

– Ну, а почему нет? – философски произнес Бен. – Жизненные ситуации схожи.

– Да что здесь жизненного? – взвился шитанн. – Эта байка насквозь придумана! В жизни такого не бывает.

В этот момент дверь кают-компании отъехала, и взорам предстал долгожданный капитан Гржельчик с огромной загипсованной ногой и на костылях.

– А вот и я, – мрачно усмехнулся он. – Хорош баклуши бить. Через час стартуем.

Глаза всех присутствующих настолько прилипли к капитану, что продолжали еще некоторое время таращиться на захлопнувшуюся дверь. Наконец Бен перевел взгляд на Шшагила:

– Вот. А ты говорил – не бывает.

Йозеф ввалился в центральную рубку, и пилоты издали синхронный вопль:

– Наконец-то!

– Кэп, что с вами случилось? – вырвалось у Фархада Усмани.

– Даже вспоминать не хочу, – отмахнулся он и тяжело опустился в кресло, неловко выставив перебинтованную ногу. – К старту все готово?

– Уже несколько часов, – не удержался Бабаев.

– Тогда убираемся отсюда как можно скорее. Бабай, вы с Мюсликом – в центральной. В резервной пусть будут Камалетдинов и Федотов.

– Минуточку, – сказал Усмани. – Я дожидался вас, кэп, только для того, чтобы сообщить: я ухожу.

– Что значит – ухожу? – нахмурился Гржельчик.

– То и значит, в буквальном смысле. Я не могу служить на корабле, где распоряжается христианский епископ.

– Епископ? – Йозеф вспомнил, что главнокомандующий упоминал о прикомандированных к кораблям священниках. – Он уже здесь? Что он вам сказал?

– Ничего особенного, кэп. Но он намерен быть здесь вторым после вас. А может, и первым. Меня это не устраивает. Подчинение христианскому церковнику противоречит моим религиозным убеждениям.

– А тебе все эти годы не обидно было подчиняться мне? – спросил Йозеф. – Я тоже христианин.

Мюслик развел руками.

– Вы – капитан. Вы заслужили этот пост не молитвой и песнопениями. Извините, я знаю, что ухожу не вовремя. Не принимайте на свой счет.

Он отсалютовал на прощание и вышел. Йозеф прикрыл лицо ладонями и тихо зарычал. Все идет наперекосяк!

Оставшиеся трое пилотов молча смотрели на него и ждали, когда он справится со своими чувствами. Три пилота и мальчишка-стажер. Трое из четверых Фархадов – мусульмане.

Гржельчик убрал руки от лица.

– А вы? – осведомился он негромко, но твердо. – Тоже уходите?

Бабаев пожал плечами.

– Я служу Земле, а не Аллаху. Я остаюсь.

– И я, – присоединился Камалетдинов. – Я приносил присягу.

– Мюслик тоже, – вздохнул Йозеф. – Не думаю, что он изменит присяге. Пойдет служить на сторожевик или конвойный катер, где нет епископов.

– Что мне до епископа? – усмехнулся Камалетдинов. – Меня его проповеди с толку не собьют.

Йозеф кивнул и перевел взгляд на стажера.

– Тебе уйти проще всех, мальчик. Если сомневаешься, то лучше – сейчас, пока ты еще стажер.

Синие глаза прищурились.

– Уйти с ГС-крейсера во время войны? Да я себя уважать перестану!

– И мамка выпорет, – хмыкнул Бабай.

Все засмеялись. Даже Гржельчик, подкошенный неприятностями, окосевший от обезболивающего, и то улыбнулся.

– А почему меня никто не спрашивает, хочу ли я уйти? – вылез Федотыч.

– Чего тебя спрашивать-то? Ты же христианин.

– Это дискриминация, – заявил он. – По религиозному признаку.

И все заржали снова.

– Так, слушай мою команду, – Гржельчик отсмеялся и посерьезнел. – В центральной рубке – Бабай и Федотыч. В резерве – Футболист и Принц. И все, – горько заключил он. – Больше у нас пилотов нет.

– А вы? – ляпнул Камалетдинов и тут же смутился.

– Я нынче не пилот, – Йозеф грустно поглядел на свои костыли и наклонился погладить котенка. Все, что ему осталось в этом рейде – сидеть в кресле с пледом и кошкой на коленях и смотреть, как рулят другие.

Мрланк неожиданно увернулся, юркнул под кресло первого пилота, выгнул спинку и зашипел оттуда.

– Чего ты, дурачок? – хохотнул Бабаев и попытался вытащить его из-под кресла.

– Оставь кошака, Бабай, – проворчал Федотыч. – Он, наверное, ноги этой гипсовой испугался.

Двуногие боги не понимали. Они не видели того, что видел Мрланк. Он и сам видел это не глазами – так же, как видел, где надо поставить кровать, а где нельзя этого делать ни в коем случае. Он не умел этого объяснить, но главный бог летающей обители выглядел неправильно. Незримое сияние, постоянно окружающее богов, вокруг него почти померкло.

После больницы Энди Эверитту полагался отпуск – поездка в санаторий или просто релаксация на местных пляжах. Хорошо работать в ООН, даже простым уборщиком: все твои права человека и гражданина соблюдаются неукоснительно. И он уже размечтался, как отправится нежить свой пострадавший организм на какие-нибудь тихоокеанские острова, но тут объявились другие его работодатели.

Этим другим закон не писан, а о правах человека они если и слыхали, то уж точно не относили Эверитта к тем людям, у которых эти права есть. Шпион – профессия довольно доходная, но очень, очень неблагодарная. Сообщение, адресованное ему, предписывало немедленно отправиться в космопорт Канаверал и получить на торговом корабле Дуурдухана посылку: несколько пластиковых ящиков. Ящики надлежало провести мимо таможни, переправить