Жизнь замечательных детей - Люся Лютикова

И, уверенная в собственной правоте, она гордо расправила юбку на пухлых коленках.

— Ну а что было дальше? Юлий устроился в другое место? — спросила я.

— Да, в эту идиотскую фирму, где людей разыгрывали. Это ему Ванька удружил. — Анастасия кивнула на мужа.

— Между прочим, — взвился Иван Петрович, — Юльке там сначала понравилось. Он сходил на несколько представлений, но потом в ресторане неожиданно умер клиент. И шурин сказал: «Это знак. Нечего мне в этой Москве делать, надо домой возвращаться». Ну и уехал.

— Когда?

— Да сегодня, утренним поездом, — сказал Васин.

— Понятно… — протянула я.

Но мне ничего не было понятно. Какой вывод следует из этой истории? Что Юлий — наивный и честный человек, не способный не только на убийство, но даже на супружескую измену? А вдруг он обманул своих родственников? Может быть, его выгнали из клуба за воровство, а историю про сексуально озабоченную министершу он просто-напросто сочинил?

И что доказывает тот факт, что Юлий покинул Москву лишь сегодня, на пятые сутки после убийства? Что ему нечего скрывать? Что он с чистой совестью оставался в столице, не опасаясь ареста? Или парень слишком хитер и хладнокровен, и убить человека для него значит не больше, чем прихлопнуть назойливого комара?.. Слишком много вопросов и слишком мало ответов.

Однако на всякий случай я записала название клуба. Возможно, там мне расскажут о Юлии совсем другую историю.

— Ну что, напишете про развратников в газете? — спросила меня Анастасия на прощание.

— Обязательно, — отозвалась я, тщательно пряча улыбку.

Да уж, эффект будет потрясающий. Думаю, что после такого материала тысячи мужчин со всех концов страны рванут в первопрестольную в поисках приятного заработка. А все спортивные клубы в Москве закроют, потому что мужья перестанут отпускать туда своих благоверных. В результате столичные дамы стремительно растолстеют, и я больше не буду выделяться на общем фоне. Класс.

Глава 33

Символ семейной власти — пульт дистанционного управления от телевизора.

В нашей ячейке общества власть целиком и полностью принадлежала Максу. Второй день подряд мы смотрели спортивный канал.

Ну объясните мне, пожалуйста, что интересного в скелетоне, то бишь санном спорте? Какое-то ребячество, честное слово! Взрослые тети и дяди ложатся на салазки и с оглушительной скоростью съезжают по извилистой горке. И где тут собственно спорт? Где преодоление себя? Ведь это сплошная физика: результат состязаний зависит лишь от силы трения между санями и снегом, больше ни от чего.

Ну а про бокс я вообще не говорю. Два жилистых мужика с остервенением мутузят друг друга. Мне кажется, я даже слышу, как хрустят их кости. Убожество. Единственная отрада — боксер Оскар де ля Хойя, этот симпатяга хотя бы поет перед дракой.

Не думайте, пожалуйста, что я вообще против спорта. Бывают красивые состязания. Например, фигурное катание. Но когда на экране пара фигуристов заскользила по льду, Малахов презрительно скривился и переключил на какую-то политическую программу.

Три самодовольных политолога, раздувая щеки, обсуждали такую проблему: что делать, если Президент примет (тут звучит политический термин), ведь тогда упадет (еще один термин), и окончательно возрастет (третий термин).

Нет, вы чувствуете остроту момента? Никто еще ничего не принял, ничего не упало и не возросло, а они уже понастроили кучу гипотез. И чуть не передрались перед камерой, отстаивая собственную точку зрения. Очень хотелось сказать: успокойтесь, господа хорошие, случись то, что вы предрекаете, вы будете последними, у кого спросят совета.

Несмотря на наши с Ниной Платоновной опасения, миллионер Малахов оказался неприхотлив в быту. Прямо-таки аскетичен. Спал на раскладушке в коридоре, укрываясь тоненьким детским одеяльцем, поскольку другого в доме не нашлось. Безропотно ел то, что ему предлагали, не капризничал и ни на что не жаловался. Несколько раз он даже проявил геройство и сменил памперс у младенца.

Если бы не чрезмерное увлечение спортивным каналом, Максим был бы просто идеальным отцом семейства. Впрочем, телевизор — это еще куда ни шло. Но вот ревность…

В Малахове жила совершенно африканская ревность. Она обнаружилась внезапно.

Дело в том, что я не оставляла надежду добраться до Олега Хоркина. Он последний в списке подозреваемых, и мне обязательно надо с ним поговорить. И вот вчера вечером я решилась попытать счастья во второй раз. Я набрала номер его телефона и важно сказала:

— Будьте добры, запишите меня на прием к Олегу Анатольевичу.

— Бесполезно, девушка, я вас узнала, — сурово отозвался женский голос.

Это опять была она! Та самая то ли жена, то ли секретарша Хоркина. Господи, но как, как она могла меня узнать? Она что, хранит в памяти голоса всех звонивших ее дорогому Олегу?

— Простите? Я вас не понимаю, — изобразила я безмерное удивление.

— Все вы прекрасно понимаете, — насмешливо протянула дама. — По какому вопросу вы хотите записаться на прием?

— Э-э-э… Мне нужна консультация.

— По какому вопросу? — настаивала собеседница.

Мысли птицами заметались в голове. Что же сказать? Наверное, Олег все-таки врач. К кому еще записываются на прием? Но вот какая у него специализация?

— У меня ужасные боли, — жалобно сказала я, — просто нет сил терпеть.

— Где у вас боли?

— Вы знаете, точную локализацию определить трудно, — продолжала я изворачиваться. — Вообще-то для этого мне и нужна консультация.

— В таком случае вам, наверное, срочно необходимо к врачу? — Ее голос так и сочился притворным сочувствием.

— Ну конечно! — обрадовалась я. — Запишите меня к Олегу Анатольевичу как можно скорее.

— Олег Анатольевич не врач, — отчеканила дама. — По крайней мере не такой, который вам нужен. Последний раз предупреждаю: оставьте его в покое! Прекратите ваши грязные домогательства!

И она бросила трубку.

«Грязные домогательства»? Нет, вы только послушайте ее! Смех, да и только! Между прочим, если бы я умела домогаться мужчин, то уже давно бы успела несколько раз выскочить замуж! А не сидела бы тут в девках с пятью чужими детьми и фиктивным супругом.

Все еще клокоча от незаслуженного оскорбления, я подошла к Максиму.

— Макс, слушай, будь другом. Позвони, пожалуйста, по этому номеру и позови Олега. Потом передашь трубку мне.

— А ты что, сама не можешь позвонить? — удивился Малахов.

— Да, понимаешь, у него жена ревнивая, она уже мой голос узнает…

У Макса перекосилась физиономия.

— И ты обращаешься с этой просьбой ко мне, своему мужу?

— Да, — оторопела я, — а что тут такого?

Глаза муженька сверкнули недобрым огнем.

— Ну ты даешь! Не успели родиться наши тройняшки, как ты пустилась во все тяжкие?!

Какие еще тройняшки? Тут до меня дошло, что Малахов имеет в виду Ариадну, Макара и Иллариона.

— Вообще-то тройняшкам уже два года, — ляпнула я.

Макс побагровел.

— И ты считаешь это достаточным основанием заводить любовника? К тому же еще женатого мужчину! И рассчитываешь, что я буду у вас сводником?

Малахов выдержал укоризненную паузу, видимо, ожидая, что я паду ниц и буду молить о пощаде. Но поскольку ничего такого я не делала, он прибег к последнему аргументу. Муж поднял Аришу и потряс ею передо мной.

— Тебе не стыдно смотреть в эти невинные глаза? — трагическим шепотом просвистел он.

Я посмотрела в невинные глаза и улыбнулась. Тяжелый случай. Максим слишком вошел в роль отца семейства. С одной стороны, это хорошо: значит, я получаю свои деньги не зря. Однако мне совершенно не хочется разделить судьбу Дездемоны. Пожалуй, не стоит лишний раз провоцировать Малахова.

Впрочем, Макс и сам понял, что зашел далеко, и перевел разговор на другие рельсы.

— Я давно хотел спросить: а где отец?

— Отец?

— Ну, отец детей? Твой муж. Или он никогда не был мужем?

Никогда не был мужем? Наверное, другую девушку подобное предположение возмутило бы. Но только не меня. Признаюсь вам, что я восхищаюсь женщинами, которые решаются завести ребенка без законного супруга. Я не имею в виду ситуации, когда дама беременеет от любовника в надежде, что тот уйдет из семьи и женится на ней. Нет, я говорю про таких представительниц прекрасного пола, которые заранее знают: им придется рассчитывать только на себя. Когда это именно сознательный шаг, а не случайный залет. Проснулся материнский инстинкт, да и время поджимает, надо рожать, а человек, с которым бы ты хотела разделить судьбу, так и не встретился. Что же теперь, весь век куковать одной, завистливо поглядывая на чужие коляски? Когда всего-то и нужно, что разок затащить в постель какого-нибудь самца. Ну, может, два раза, для верности. Собственно, можно даже не ставить мужчину в известность, что он не бесплоден. Просто исчезнуть из его жизни — и все.