Разрозненные рассказы - Рэй Брэдбери

— Это я! — воскликнула Пери.

— Действительно, это вы, — сказал отец.

— Меня позвали судить.

— Не может быть.

— Да-да, Мэг и Мари позвонили мне и сказали, что не могут доверить друг другу подсчёт очков. А Боб уже здесь?

— А вон та гора в саду, вокруг которой кружатся две птицы.

— Бедный Боб. Жуть как интересно! — Пери прыгнула мимо отца, пролетела сквозь кухню; хлопнула дверь, ведущая в сад.

— Отец стоял, держась за подбородок: он пытался вспомнить как выглядит Пери. Потом повернулся к жене.

— Ты знаешь, меня терзают предчувствия, — сказал он, — надвигается трагедия. Наши дочери будут рыдать, стенать и рвать на себе волосы.

— Увидим сцену из «Медеи»?

— Или из «Грозового перевала»[10]. Ты когда-нибудь приглядывалась к Пери Ларсен? Я, к сожалению, её рассмотрел. Если у нашей Мэг внешность, а у Мари индивидуальность, то у Пэри и то и другое, плюс голова на плечах. И всё в одном человеке! Так что будь уверена: разразиться буря.

Она разразилась довольно скоро.

В саду раздался истошный крик, потом пререкания. Женские голоса спорили на всё более высоких нотах. Снова подсчитывали очки, слагали, вычитали, делили и выражали алгебраической формулой. Отец стоял не двигаясь в центре гостиной и «переводил» матери вопли, доносившиеся из сада.

— Пери говорит, что по очкам Боб достаётся Мари. — В саду кто-то взвыл. — Поясняю: воет Мэг.

— Боже, — вздохнула мать.

— Так, немного изменилась расстановка сил. — Он подвинулся в сторону кухни. — Пери ошиблась: если взять за основу футбол, хоккей и молочные напитки, то Боба получает Мэг.

Из сада донёсся рык раненной львицы.

— А это Мари. Глотает муравьиный яд, не сходя с места.

— Стоп! — раздался голос.

— Стоп! — Отец поднял руку, призывая к вниманию гостиную и всё, что в ней находится в ней, вплоть до каждого стула.

— Проверяют снова? — спросила мать.

— Именно, — сказал отец. — Теперь получилось, что количество очков одинаковое, значит Бобу придётся встречаться с обеими.

— Не может быть.

— Да, да.

По саду прокатилось, как гром, рычание попавшего в капкан медведя.

— А это Боб Джонс.

— Пойди, посмотри, какое у него лицо, — сказала мать.

— Милая Пери Ларсен, я думаю, она…

Дверь, ведущая из сада, распахнулась, Мэг и Мари влетели в дом, размахивая карточками:

— Папа, подсчитай, вычисли сам, папа. Помоги, пожалуйста!

— Ну хорошо, хорошо. — Отец оглянулся на дверь, ведущую в сад, где Пери и Боб остались наедине. Он прикрыл глаза, прочистил горло, словно собираясь что-то сказать, потом взял в руки карандаш.

— Пока я тут подсчитываю, почему бы вам не вернуться в сад и…

— Мы здесь подождём.

— Вам бы лучше…

— Считай же, мы подождём.

— Однако…

— О господи, папа!

— Ну ладно, начнём. Два очка за футбол, два очка за коктейль, дайте-ка подумать.

Он стоял какое-то время, а дочери стояли рядом, дрожа от нетерпения. В саду царила зловещая тишина. Отец поднимал глаза, говорил «м-м-м», ошибался в расчётах. Наконец дверь чёрного хода распахнулась, и Пери Ларсен, улыбаясь, пересекла дом.

— Как дела? — спросила она на ходу. — Идут?

— Медленно, — ответил отец. — А может быть и быстро. Это как смотреть.

— Я вспомнила: есть работа на дому. Надо бежать! — В мгновенье ока Пери была на парадном крыльце.

— Пери, вернись! — вскричали девушки, но она уже далеко.

За дверью чёрного хода было тихо. К концу подсчётов эта дверь отворилась, и великан Боб Джонс ввалился в дом, как-то глупо мигая.

— М-да, неплохо было… навестить вас, — сказал он с таким видом, словно ему дали по голове, и при этом хихикнул.

— Боб, вы уходите?!

— Только что вспомнил! Сегодня вечером тренировка по бейсболу. Ну прямо вон из головы! Спасибо за персики, мистер Файфилд.

— Скажите спасибо моей жене, это она их вырастила.

Боб Джонс — он всё ещё выглядел так, словно его оглушили чурбаном, — бродил по комнате, прощаясь со всеми, натыкаясь на предметы и бормоча извинения, пока наконец не скрылся за парадной дверью. Было слышно, как он свалился со ступенек, а потом со смехом поднялся.

— Папа! — воскликнули сёстры.

— Ну и ну, — сказала мать.

Отец снова погрузился в расчёты: он боялся смотреть вверх, на бледные лица своих дочерей. А они наблюдали, как он расставляет последние знаки в своих вычислениях.

— Папа, — спросили девушки, — что у тебя получилось?

— Дети мои, — сказал он, набравшись решимости, — сдаётся мне, что Мэг набрала полный красивый нуль, а у Мари символ примерно той же формы и содержания. Другими словами, девочки, ни одна из вас не получит этого мужественного юношу. Вы забыли о двух простых вещах.

— Каких?

Отец молча пошёл в спальню и вернулся с сумочкой матери, из которой извлёк флакончик духов и тюбик красной губной помады.

— Вот об этом вы забыли, — сказал он. — И ещё: видели вы, какое было у Боба лицо, когда он выбирался из дома?

Сёстры молча кивнули.

— Это выражение вам следует запомнить: оно обозначает, что вам давным-давно следовало замолчать. Не думаю, что вы увидите мистера Джонса ещё раз.

Девушки тихо застонали.

— А теперь, — сказал отец, взглянув на часы, — ровно через пятнадцать минут в «крематории» позади нашего дома состоится небольшая церемония, на которую вас просят явиться, захватив учебники по психологии, а также результаты тестов, экзаменов, конкурсов. Совершать обряд сожжения буду я. Потом мы все направимся в ближайший кинотеатр, посмотрим удлинённую программу и выйдем оттуда обновлёнными. Мы осознаем, что жизнь продолжается, что Боб Джонс не так уж высок, темноволос и красив, как нам когда-то казалось.

— Есть, — сказала Мэг.

— Есть, — сказала Мари.

Написав поперёк карточек для подсчёта очков: «Пери Ларсен — 1, семейная команда — 0», отец добавил:

— А теперь одеваться! Одна нога здесь, другая там.

Девушки медленно поднимались по лестнице и лишь на самом верху побежали. Отец сел в кресло, раскурил свою трубку и сделал несколько затяжек с видом философа.

— Научатся, — сказал он наконец.

Мать кивнула, не произнося ни слова.

— Тебе придётся дать им несколько уроков, — продолжал он.

Она снова молча кивнула.

— Ну и вечерок, — сказал отец.

Мать снова ничего не сказала, ведь она была из тех женщин, какими её муж надеялся увидеть дочерей. Так же молча она встала со своего стула, улыбаясь, подошла к мужу и поцеловала его в щёку. Потом тихо ступая и не произнося ни слова, оба пошли в другие комнаты, чтобы собраться в кино.