Парадокс добродетели. Странная история взаимоотношений нравственности и насилия в эволюции человека - Ричард Рэнгем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дарвин писал о современном ему обществе. В его эпоху преступников и агрессивных правонарушителей действительно карал закон. Если они не могли “свободно передавать по наследству своих дурных качеств”, то их черты с меньшей вероятностью переходили следующим поколениям. И если в ходе эволюции человека применялись сходные виды наказания, то гены агрессивного поведения могли постепенно отбраковываться. Поколение за поколением в популяции распространялось все менее агрессивное и все более высоконравственное поведение. Проблема в том, что на первый взгляд эта идея кажется неприменимой к плейстоцену. Ведь те общественные институты, которые делали возможным наказание преступников во времена Дарвина, жившего в викторианской Англии XIX века, не существуют в сообществах кочующих охотников-собирателей. Полиция, письменные законы, суды и тюрьмы – все это помогает наказывать агрессию. Но вплоть до недавнего времени ничего подобного у наших предков не было. Дарвин, однако, считал, что доисторические сообщества, несмотря на все их отличия от современных, все равно могли иметь способы расправы со “злобными и неуживчивыми людьми”. И если излишне агрессивные мужчины всегда подвергались тем или иным наказаниям, снижавшим их репродуктивный успех, то такая выбраковка жестокости, продолжавшаяся в течение многих тысячелетий, могла привести к эволюционным изменениям. Из этого Дарвин делал решительный вывод. Существование морали, согласно его теории, объяснялось существованием древней системы смертной казни, которая изымала из общества эгоистичных и безнравственных людей и тем самым стимулировала отбор против эгоизма и в пользу социальной терпимости. Именно благодаря такому естественному отбору, писал Дарвин, и “были первоначально приобретены основные общественные инстинкты”4.
Рассуждения Дарвина на эту тему содержат одно заметное противоречие. В главе IV “Происхождения человека” он выступает против идеи самоодомашнивания людей, потому что “размножение человека никогда не подвергалось контролю ни с помощью методического, ни с помощью бессознательного отбора”5. Но в главе V той же самой книги он предполагает, что явление, которое он назвал эволюцией общественных инстинктов, – то есть, по сути, самоодомашнивание – могло возникнуть вследствие общественного контроля над размножением агрессивных мужчин с помощью тюремных заключений или казней. Таким образом, размышляя о самоодомашнивании, Дарвин одновременно и объяснил существование его центрального признака – пониженной агрессии (глава V), – и опроверг наличие самоодомашнивания как такового (глава IV). Судя по всему, великий ученый так и не заметил своей непоследовательности. Он считал нравственность результатом снижения агрессии, но об одомашнивании в таком ключе никогда не думал6. Это упущение вполне понятно. Оставалось еще почти сто лет до момента, когда Беляев в своих экспериментах показал, что отбор против реактивной агрессии – это ключ к выведению одомашненных животных.
Тем не менее Дарвин, сам не осознавая значения идеи про смертную казнь, высказал простую и важную мысль, которая применима не только к проблеме нравственности, но и к проблеме самоодомашнивания. Отбор благоприятствовал нравственному поведению потому, что “злобных и неуживчивых людей” ждал “кровавый конец”. Следовательно, происходил отбор против излишней агрессивности. И в конечном итоге, по прошествии достаточно долгого времени, заключал Дарвин, это привело к формированию “общественных инстинктов”.
Таким образом, благодаря Дарвину появилась первая эволюционная гипотеза, объясняющая миролюбивый характер человека – или, другими словами, его пониженную реактивную агрессию. Это была первая версия гипотезы смертной казни.
Гипотеза, предложенная Дарвином для объяснения “общественных инстинктов”, была провокационной и правдоподобной и, казалось бы, должна была вызвать большой интерес публики. Однако этого не произошло. Она так и осталась в тени другой идеи, объясняющей эволюцию нравственного поведения, – идеи, которую сегодня называют гипотезой парохиального альтруизма.
Дарвин был первым, кто сформулировал гипотезу парохиального альтруизма, хотя сам он так ее не называл и позже в ней разочаровался. Тем не менее идея парохиального альтруизма до сих пор остается популярной. Она не противоречит гипотезе смертной казни, а скорее дополняет ее, потому что они имеют дело с разными компонентами нравственного поведения. Гипотеза парохиального альтруизма объясняет, почему отбор поощрял кооперацию, а гипотеза смертной казни объясняет, почему снизился уровень агрессии. Лично я тоже считаю, что гипотеза парохиального альтруизма неверна, но она оказалась настолько популярной и привлекательной и так надолго отвлекла внимание ученых от гипотезы смертной казни, что ее значение нельзя преуменьшать. Как и гипотеза смертной казни, ранняя версия гипотезы парохиального альтруизма появилась в “Происхождении человека”. В основе ее лежит не вред агрессии, как в гипотезе смертной казни, а польза кооперации. Дарвин отмечал, что успех конкурирующих сообществ часто определяется тем, насколько члены каждого сообщества поддерживают друг друга.
В своих рассуждениях о двух любопытных свойствах человеческой природы – склонности к кооперации и к войне – он высказал остроумное предположение, что успешная кооперация и есть результат успешной войны. Вот что он писал в знаменитом отрывке:
Не следует забывать, что хотя высокий уровень нравственности дает каждому человеку в отдельности и его детям лишь весьма небольшие преимущества над другими членами того же племени или вовсе не приносит им никаких выгод, тем не менее общее повышение этого уровня и увеличение числа даровитых людей, несомненно, дают огромный перевес одному племени над другим. Очевидно, что племя, заключающее в себе большое число членов, которые наделены высоко развитым чувством патриотизма, верности, послушания, храбрости и участия к другим, – членов, которые всегда готовы помогать друг другу и жертвовать собой для общей пользы, – должно одержать верх над большинством других племен… Во все времена и на всей земле одни племена вытесняли другие, а так как нравственность составляет один из элементов их успеха, то ясно, что общий уровень нравственности и число одаренных людей должны постоянно стремиться к увеличению и нарастанию7.
Мысль Дарвина заключалась в том, что группы, конфликтующие со своими соседями, нуждаются во внутренней солидарности. И мысль эта имела успех. В 1883 году политический философ и писатель Уолтер Бэджет рассуждал о ней в применении к современной жизни: “Сплоченные племена побеждают своих противников, и при этом сплоченные племена обладают самым миролюбивым характером. С этого начинается цивилизация, потому что основа цивилизации – военное преимущество”8.
Гипотезы такого рода – о том, что внутригрупповая солидарность лежит в основе успеха в межгрупповой конкуренции, – и сегодня продолжают привлекать ученых. И это вполне понятно. Историк Виктор Дэвис Хэнсон подтверждает, что те армии, в которых хорошо развита кооперация между солдатами, оказываются успешнее других. Именно так десятитысячная объединенная армия Афин смогла одержать победу над тридцатитысячной армией персов в
