Перехлестье - Алёна Алексина

Ни дня Йен не был спокоен. Ни минуты... Он напоминал натянутую тетиву и мог сорваться в любой момент, чтобы убивать и быть убитым... Поэтому диковинное чувство правильности, которое палач магов ощутил сейчас, глядя на брата, обнимающего Василису, подтолкнуло дэйна к мысли о том, что зря он был против соединения этих двоих. Возможно...

- Я услышал случайно... - Грехобор коротко поведал о случившемся, чувствуя, как жена все теснее жмется к нему, все крепче стискивает в объятиях, словно это не он защитил несчастную девчонку, а его самого едва спасли от страшной расправы деревянным пестом.

Багой, стоявший рядом с чернушкой, с каждым сказанным словом мрачнел все сильнее, а Зария заливалась краской стыда, унижения и гнева. Сидела, опустив глаза в пол - пунцовая и жалкая.

Когда маг замолчал, по залу пронесся ропот.

- Да, натворили дел чада... - прошептал дед Сукрам, покачивая головой.

- Врет он все! - выкрикнул кто-то из толпы. - Как вы можете верить магу?!

Дэйн резко обернулся к говорившему, а Васька еще мгновенье назад жалко дрожащая и льнущая к мужу, вдруг воинственно вскинулась и вырвалась из его объятий.

- Это кто там вякает? - рявкнула девушка таким страшным голосом, словно сама была магом. Причем магом, готовым к немедленной расправе со всеми виновными и непричастными.

Посетители снова зароптали. Грехобор этого ждал, он не был удивлен, но все равно к горлу подступила привычная горечь. Он маг... оправдаться почти невозможно.

Вот только почему-то из толпы в центр зала кто-то вытолкнул темноволосого долговязого парня, а один из завсегдатаев "Пятака" выкрикнул:

- Дэйн, не слушай! Первый раз его тут видим! Пусть сперва скажет, откуда взялся!

- Точно! И гнать его! - загудели остальные.

Йен потрясенно обводил глазами людей. В харчевне творилось странное доселе невиданное действо: здесь защищали мага. Ему поверили, его не требовали изгнать. Наоборот, тот, кто выкрикнул обвинения, тот, кто оклеветал Грехобора, теперь стоял перед дэйном. Перед дэйном, который тоже поверил магу.

- Зачем напраслину возводишь? - недобро спросил палач. - Откуда взял, что он врет? Что кричишь бездоказательно?

Сробевший обвинитель изменился в лице и, заикаясь, произнес:

- Дык... он маг!

- И? - Василиса свирепо уперла руки в бока и взялась наступать на нескладного парня, сверкая гневным взором. - Ты тут откуда? Может, нарочно приперся на мужа моего наговаривать? Что-то не помню, чтобы ты поесть заказывал! Сидел, сбитень цедил да озирался, как хороняка последняя!

Рассвирепевшая стряпуха шла на долговязого с таким лицом, словно собиралась накрутить из него котлет, причем без помощи мясорубки - одними руками. Грехобор не пустил. Притянул к себе, обнял и... тайком улыбнулся в кучерявую макушку жены. Дэйн, заметив тень этой улыбки в глазах мага, хмыкнул, но тут же повернулся к клеветнику:

- Стряпуха дело говорит - сюда те, кто магов боятся, не ходят. Кто-нибудь знает, с кем он явился?

Василиса снова высвободилась из объятий мужа, и в этот раз Йен не стал ее удерживать. Наоборот, настороженно заглянул жене в глаза, словно пытаясь что-то для себя выяснить. А она, тем временем, повернувшись к долговязому парню, тихо сказала:

- Так ведь с гадом этим и пришел, верно?

Дэйн нахмурился и посмотрел на Василису как-то особенно пристально, а она, меж тем, продолжила:

- Ему ведь нужна была помощь - вдруг бы девчонка закричала? Или вырвалась? Тогда бы ты отвлек внимание на себя. Устроил бы тут дебош или драку. Правильно?

Парень застыл, стремительно меняясь в лице.

- Ты чего несешь, коза? - прошипел он. - Головой что ли ударилась?

- Он - колдун, дэйн, - не поворачивая головы к палачу магов, тем временем заявила Лиска. - Слабенький, но колдун. Я его знаю.

- Ты... поплатишься ведь! - долговязый отступил на шаг, уже понимая, что отпираться нет смысла.

Грехобор видел промелькнувшие на лице парня ненависть, желание жить, страх, ярость... Вот он резко взмахнул руками, что-то прошептал и растворился в воздухе, как и не было.

Однако дэйн резко подался вперед, глядя незрячими глазами куда-то в пространство, запоминая ореол волшбы. Теперь найдет.

- Дэйн, - негромко окликнул палача магов до того молчавший Сукрам. - Они не просто так это все затеяли. Помяни слово старого лиса.

- Зария говорит - на спор, - подал голос Багой.

- Тю! На спор такое не творят, - заспорил дед.

- Они и раньше спорили на женщин, - тихо сказала чернушка, кутаясь в одеяло. - Я видела, он не лгал.

По харчевне вновь прокатился ропот - посетители переглядывались, перешептывались, качали головами. Дэйн, нахмурился и подался вперед, пристально глядя в глаза Василисе. То, что он там увидел, по всей вероятности озадачило его, и он вопросительно посмотрел на Йена. Тот кивнул в ответ на молчаливый вопрос.

- Ты смотрела на него неотрывно, пока он говорил? Постоянно? - обернулась стряпуха к помощнице.

Этот вопрос заставил наследницу лантей вздрогнуть всем телом. Она с ненавистью смотрела в глаза Лиске и молчала.

- Зария?!

- Нет, - сквозь зубы ответила девушка.

А Грехобор в этот миг шагнул к жене, жестко проговорив:

- Убирайся.

Но она, словно не слышала его:

- Он сказал не всю правду. Да, раньше делали такое на спор. Но на тебя я не спорил!

- Ложь, - прошептала Зария. - Все ложь.

- Нет! Посмотри на меня. Я не лгу. Посмотри, пожалуйста!

- Убирайся! - рявкнул Грехобор и, схватив Василису за руку, развернул ее к себе.

Однако она вырывалась, не отводя взгляда от Зарии, пытаясь во что бы то ни стало приблизиться к ней:

- Ему нужно было испортить тебя. Унизить. Заставить поверить в то, что ты всем противна и ничего не стоишь. Заставить тебя ненавидеть!

- Дэйн! - не выдержал Йен.

Палач магов шагнул вперед. Василиса вздрогнула, и затараторила еще быстрее:

- Не поддавайся ненависти! Все, что я говорил - правда. Я никогда не видел никого столь же красивого и светлого. Поверь! Поверь мне! - стряпуха воздела руки в охранительном жесте. - Я все сделаю, Грехобор! Все, дэйн! Расскажу все, что знаю! Дайте только ей объяснить...

Но в этот миг палач магов сплел ладони в замок и ударил стряпуху в грудную клетку. Та согнулась, хватая ртом воздух, и в тот же миг серая смазанная тень отлетела прочь, покинув тело девушки.

Потеряв защиту и связь с Василисой, Глен стоял, пошатываясь. Он не ломал голову над тем, что теперь стал виден. Он все пытался поймать взгляд Зарии, словно бы не было на свете ничего важнее.

- Никогда больше не смей ее подчинять, - Грехобор, подхвативший бесчувственную жену, вроде бы говорил спокойно и негромко, но отчего-то все, кто были в этот миг в таверне, отступили от мага на несколько шагов. - Никогда.

Зария переводила взгляд с обморочной Лиски на колдуна и обратно.

- Зария... - прошептал дух.

Девушка отвернулась.

Дэйн кивнул Багою, указывая глазами на чернушку. Корчмарь все понял без слов - приобнял настрадавшуюся за острые плечи и повел к лестнице. Следом за ним отправился и маг, бережно держащий на руках бесчувственную жену.

- Давай, неси сюда, - махнул рукой хозяин таверны. - Зария, а ты вот тут приляг. Приляг, приляг. Нечего тебе одной сидеть.

Грехобор было нахмурился, не желая оставлять девушек. Еще возьмутся слезы лить до вечера. Однако следовало признать - вместе им будет спокойнее, чем поодиночке. Будут друг дружку утешать, глядишь, и забудутся...

Когда же маг спустился вниз, в обеденный зал, то даже усмехнулся, глядя на то, как посетители, словно ни в чем не бывало, рассаживаются по своим местам, сетуя на то, что еда остыла и, словно бы не помня - почему это случилось, и кто тому был виной.

Багой возвышался за своей стойкой в окружении глиняных кружек и бутылей, незыблемый, как скала. Люди негромко переговаривались, обсуждая насущные проблемы или просто сплетничая. Словом, все было, как всегда. Привычный уклад. Маг удивился тому, как быстро он привык ко всему этому: стуку ложек, звуку отодвигаемых скамей, Багоеву густому басу, гомону десятков голосов, позвякиванию посуды. Он чувствовал себя... дома?

- Как я погляжу, ты еще не наигрался.

Голос Милианы был тих, спокоен, но Грехобор все равно уловил в нем зарождающийся гнев. Не желая снова ставить под удар "Кабаний Пятак", маг кивнул Повитухе, указывая на выход. Она поднялась и направилась прочь. Шли в молчании и, лишь отойдя на расстояние нескольких улиц от харчевни, он ответил спутнице:

- Я не играю.

Она топнула ногой:

- А что ты делаешь? Что. Ты. Делаешь?! - девушка отбросила за плечо тяжелую косу, до сего момента лежащую на груди. В этом движении было столько едва сдерживаемой ярости, столько... отчаяния. - Ты выбрал пару! Предложил кольцо! И кому? Обычной девчонке! Она даже не знахарка!

- Мили...

- Напомни, уж не ты ли говорил о невозможности обычной жизни для таких, как мы? Не ты ли убеждал, что рано или поздно эта... сила вырвется из-под контроля? Тогда, зачем? Скажи, объясни!