Избранница горца - Монинг Карен Мари

Незнакомец нес чушь.

— Уходи, и я тебя не убью.

— Не могу. Я подбираю обувь для жены. Она хочет получить ботинки сегодня, а я дорожу ее желаниями. — Тон незнакомца был слегка насмешливым, улыбка была стопроцентно мужской и крайне неуважительной.

Так обычно улыбался сам Кейон.

О, айе, этот человек искал смерти.

Неизвестно, что сделал бы Кейон в следующий миг, если бы на его предплечье не легла рука. Он посмотрел вниз и расслабился. Джессика смотрела на него, прекрасная, как всегда.

— Женщина, где ты была? Я же сказал тебе не отходить от стойки.

— Я полчаса там стояла! — вскинулась она в ответ. — Я сходила в туалет. И я хочу есть! Мы скоро будем есть? Я хочу выпить кофе. И принять душ. В туалете я немного освежилась, но я чувствую себя, как маленькое дикое животное, которым назвала меня та женщина в аэропорту. Кейон, почему этот мужчина так на тебя смотрит? Ты его знаешь?

— Кейон? — повторил незнакомец. — Тебя зовут Кейон?

— Айе. И что с того?

Мужчина внимательно уставился на него. А потом рассмеялся, изумленно и недоверчиво, словно поймав себя на абсурдной мысли.

— Нэй. Эт' невозможно, — пробормотал он.

— Что? — рявкнул Кейон.

— Ничего. Эт' ничего.

— Что это за «эт»? Я не знала, что в Шотландии все еще так говорят, — изумленно проговорила Джесси, переводя взгляд с одного мужчины на другого. Внезапно она громко вдохнула и склонила голову, теперь уже внимательно всматриваясь в них.

— Ты узнал мое имя. Назови свое, — резко потребовал Кейон.

— Дэйгис.

Кейон посмотрел на Джессику.

— Этот Дэйгис чем-то обидел тебя, Джессика?

Она вздрогнула, словно очнувшись от глубокой задумчивости.

— Как он мог? Я его впервые вижу. А знаешь…

— Он стоял у стойки, где я тебя оставил. Ты исчезла, а когда я обернулся, там уже стоял он.

Она пожала плечами.

— Наверное, он подошел, когда я ушла. Кейон, а ты заметил, что вы…

Кейон снова повернулся к Дэйгису.

— Ты можешь идти. Но не перебегай мне дорогу, горец. Иначе прольется кровь. Мне на тебя плевать.

— Мне на тебя тоже, — холодно ответил Дэйгис. — Но я никуда не уйду, пока ты не освободишь продавца от своего заклятия.

Он кивком указал на застывшего в ожидании продавца. Тот так и будет ждать, пока Кейон с ним не закончит.

— Что ты знаешь о заклятиях? — мягко спросил Кейон.

— Больше, чем ты, скорее всего.

— Вряд ли. Держись подальше от моих дел. Джессика попыталась вмешаться:

— Вы разве не видите…

— Это селение и все, что в нем, это мое дело. Это мой мир, незнакомец, — сухо ответил Дэйгис.

— Этот мир был моим задолго до твоего рождения, горец. — Улыбка Кейона больше напоминала оскал.

Дэйгис замер, внимательно вглядываясь в его лицо. Кейон снова ощутил прикосновение его разума, более осторожное, чем предыдущее, но гораздо более сильное.

Он ответил таким же давлением, усилив его, и на этот раз во взгляде незнакомца что-то дрогнуло.

— Ты имел в виду не то, что я думаю, — сказал Дэйгис.

— Думать можно лишь при наличии разума. У тебя я его не заметил.

— Посмотри в зеркало, и ты заметишь еще меньше. Я хотел бы узнать о твоем клане, горец. Чей ты?

Джессика снова попыталась:

— К вопросу о зеркале…

— Я назову свой клан и приму битву, — выплюнул Кейон. — Я Келтар. А ты?

— Келтар, — в тон ему отозвался Дэйгис. Кейон изумленно уставился на него. Стоящая рядом Джессика воскликнула:

— Я знала, я так и знала! Именно это я и пыталась сказать тебе, Кейон! Вы похожи друг на друга!

18

— А ну вернись. Ты не можешь выяснить, что ты мой родственник, и просто так уйти! — гаркнул Дэйгис в спину Кейону.

— Еще как могу, — бросил через плечо тот. И приказал зачарованному продавцу: — Запакуй все это и погрузи в черный внедорожник, стоящий за дверью. Вот ключи. Закрой машину, когда закончишь. Я скоро вернусь. Ты никому не расскажешь ни обо мне, ни о моей женщине. — Он обнял за плечи женщину с волосами цвета воронова крыла и потащил ее к двери. — Нам еще многое нужно сделать. Пойдем, девочка.

Дэйгис, не веря своим глазам, смотрел, как его предок, Кейон МакКелтар — а он пришел к выводу, что перед ним именно Кейон МакКелтар из девятого века, поскольку ни одного другого Келтара с таким именем не существовало, — собирается уйти в горное утро, не удосужившись сказать «всего доброго». И, если уж на то пошло, не вспомнив и про «доброе утро, родственник».

Ни слова не сказав про их родство.

Никак не объяснив свое невероятное появление!

Более того, этот человек использовал Глас направо и налево, отдавал приказы так, словно для него не существовало никаких правил.

— Я предполагаю, что ты оплатишь эти товары. — Дэйгис подчеркнул последние слова.

— Ошибаешься.

И огромный, дикий, покрытый татуировками горец повел свою женщину к двери, а зачарованный продавец последовал за ними.

Дэйгис уставился на закрывшуюся за ними дверь. Господи, ну и дикарь же его предок! Неудивительно, что он заслужил такую отвратительную репутацию. Он вел себя как варвар. И, во имя Дану, какую же силу он излучал! Словно вместо крови в его венах струилась дикая, густая, мощная магия. Если бы Драгары вцепились не в него, а в Кейона…

Дэйгис втянул в себя воздух и медленно выдохнул. Им чертовски повезло, что этого не случилось. Хотя он и не мог представить, что удержало этого примитивного, эгоистичного зверя от нарушения правил, в том числе и от использования камней Бан Дрохада в личных целях.

Что он тут делает? Как он сюда попал? Где провел минувшие одиннадцать веков? Кто его спутница?

Дэйгис попытался прочитать ее мысли, пока она стояла рядом с Кейоном, но наткнулся на какой-то гладкий, скользкий барьер. Она тоже практиковала магию? Последние несколько месяцев его умения стремительно росли, и он просто обязан был хоть что-то о ней узнать. Но не ощутил ни тени мысли или эмоции.

— Драстену это не понравится, — мрачно пробормотал Дэйгис. — Нэй, совсем не понравится.

Если добровольное стремление пожертвовать всем ради тех, кого он любит, характеризовало Дэйгиса, то законы чести и тяга к простой жизни, не осложненной ни Фейри, ни друидами, были превыше всего для его старшего брата Драстена.

Стоит Драстену услышать такие новости, и он, без сомнения, скажет: «Ну какого черта люди не могут оставаться на своем месте, в своем времени, и не лезть в мой век?»

На что его жена Гвен тут же напомнит, что это не его век. И что он сам отказался остаться в шестнадцатом веке. Что если бы Драстен не проспал пятьсот лет под действием цыганского заклинания, чтобы воссоединиться с Гвен в двадцать первом веке, он никогда не погиб бы при пожаре в ту давнюю ночь. А если бы он не погиб при пожаре, Дэйгису не пришлось бы нарушать клятвы Келтаров и использовать камни Бан Дрохада в личных целях, разрывать Договор между людьми и Туата де Данаан, чтобы вернуться в прошлое и спасти Драстену жизнь. А если бы Дэйгис не нарушил эти клятвы, он не оказался бы одержим душами тринадцати злобных Драгаров и не сбежал бы в двадцать первый век в поисках способа от них избавиться.

И Дэйгис не сомневался, что к тому времени, когда его умная невестка-физик закончит свою речь, она успеет провести и обосновать схожесть Дэйгиса и Кейона, а Драстен тут же громогласно возложит вину за появление нового родственника на самого же Дэйгиса.

Что будет совершенно необоснованно и нечестно. И принимать на себя вину за появление их предка из девятого века Дэйгис не собирался. Он ведь только читал о Кейоне, но не пытался его призвать.

Дэйгис потер подбородок, нахмурился и с сожалением осознал, что не уверен в последнем.

Проблема была в том, что несколько месяцев назад, в Лондоне, когда Эобил, королева Туата де Данаан, явилась во плоти и использовала всю свою неимоверную силу, чтобы избавить его от тринадцати душ злобных друидов, она освободила Дэйгиса от темного контроля, но оставила при нем все их воспоминания. И теперь он не был уверен в том, что способен сделать, а что нет.