Последнее прощай - Фиона Лукас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анна изо всех сил старалась не кричать и не прижиматься к какой-нибудь части салона, потому что уже поняла, что Эйд воспринимал это как сигнал, что можно глубже утопить педаль. При первой возможности выйти отсюда и вновь передвигаться на ногах она собиралась надрать ему зад — на полном серьезе. Посмотрим, кто тогда будет ухмыляться!
На очередном повороте сила тяжести отбросила ее к дверце машины, отчего голова подпрыгнула, точно у марионетки, но едва она успела отдышаться, как, выехав на более прямой участок дороги, Эйд начал ускоряться. Асфальт и зелень размытым пятном проносились мимо окна. Она взглянула на него и обнаружила, что он смеется — по-настоящему хохочет.
— Остался всего один поворот, — прочитала она по губам и, закрыв глаза, снова начала молиться. Она уже чувствовала, как машина рванула еще быстрее, когда он окончательно вдавил педаль в пол.
С закрытыми глазами ощущения были еще хуже — будто ее заперли в стиральной машинке на режиме отжима, поэтому она поскорее открыла их снова и поняла, что они несутся прямо в ограждение. Задние колеса повело, и она, всплеснув руками, вцепилась в приборную панель. Ее уже не волновало, увидит ли Эйд, что ей страшно, — ехать еще быстрее было уже невозможно.
К своему большому облегчению она увидела замаячившие впереди трибуны, означавшие, что они вот-вот пересекут финишную черту. Она уже готова была заплакать от радости, когда вместо плавной остановки Эйд исполнил безукоризненный поворот на ручнике, от которого внутри у нее все сжалось и она громко вскрикнула.
Мир вокруг продолжал двигаться, хотя машина уже стояла на месте, но Анне было все равно. С четвертой попытки она таки вцепилась в ручку двери и практически вывалилась из машины на асфальт.
Она согнулась, уперев руки в колени и наполняя легкие воздухом. А потом вдруг — как ни странно — начала смеяться. И, начав, уже не могла остановиться. Это могли быть эндорфины или адреналин, а может, просто банальное сумасшествие, но, так или иначе, она тряпичной куклой осела на трассу и продолжала смеяться, пока не стала задыхаться.
Эйд подошел помочь ей подняться. Ухмылка уже исчезла с его лица.
Анна так хохотала, что поднять ее удалось лишь со второй попытки. И когда он смог это сделать, их глаза встретились. Он ей кивнул, казалось выражая этим кротким жестом нечто похожее на одобрение.
— Ну что ж, вы не умерли, — заключил он.
— Да, — согласилась она, — не умерла. Я вообще живее всех живых.
Эйд улыбнулся в ответ.
Тут Анна посерьезнела и прищурилась.
— Благодарностей не ждите, — сказала она ему, но вместо того чтобы пустить его на отбивные, как и задумывала, она одарила его крепким звучным поцелуем в щеку и зашагала прочь.
Глава 26
Броуди стоял посреди своего сада в окружении звуков и запахов, наполнявших сгущавшиеся сумерки. Меж росших неподалеку деревьев и карнизов сараев время от времени мелькала порхавшая летучая мышь. Был уже десятый час, но далеко на юге июньское солнце еще светило в долине за деревьями.
Телефон зазвонил, и он вытащил его из кармана своих джинсов. Он больше не держал его на столе до позднего вечера, пока, удалившись в свой кабинет, читал и все ждал, что тот оживет. Он стал носить его с собой. На всякий случай. Наконец его ожидание было вознаграждено. Улыбнувшись, он поднес телефон к уху.
— Я это сделала, Броуди! Правда сделала!
Улыбка Броуди стала еще шире. Что бы она ни сделала, чему бы ни радовалась, ему было приятно, что она делится этим с ним. И, судя по звуку ее голоса, он стал первым, кому она решила рассказать свою новость. В груди вспыхнул робкий огонек надежды, но он поспешил его затушить. Что-то это да значило, но уж точно не то, о чем можно было подумать.
— Что вы сделали? — поинтересовался он, но не успела она ответить, как его озарила догадка: — Вы воспользовались ваучером. Вы ездили на гоночную трассу?
— Как вы это поняли? — ахнула Анна.
— Я просто… понял. Ну так что, это было весело?
— Нет! Мне казалось, что я умру! — расхохоталась Анна. Смех получился с легким истерическим оттенком. — Но как это ни странно, мне это, кажется, даже понравилось. Может, не сама езда, а ощущения после.
— Какие именно?
— Я чувствую прилив энергии. Я как будто… проснулась.
Он знал, что она говорит правду, слышал это по тому, как жизнерадостно и легко звучал ее голос. И как он теперь отличался от того голоса, которым она с ним говорила впервые. У него защемило в груди. Больше всего на свете ему захотелось быть сегодня там, видеть, как она выкарабкивается из машины, какой радостью и возбуждением светится ее лицо. Он так ей гордился.
Будь они друзьями в привычном смысле — из тех, что время от времени встречаются и общаются друг с другом лицом к лицу, он бы предложил ей куда-нибудь сходить и отпраздновать. Он был уже на грани того, чтобы ее об этом спросить, но вовремя образумился.
«Нет. Для этого у нее есть другие друзья. Друзья получше».
«Друзья? Да ладно тебе! Признайся. Хотя бы себе. Тебе ведь хочется большего».
«Чушь, — строго одернул он сам себя. — Если я не тяну даже на „друга“, какой смысл думать о чем-то большем?»
Когда Анна пустилась описывать свои впечатления на треке, Броуди побрел в дом, больше концентрируясь на ее словах, чем на том, куда шел. Опомнился он уже в кабинете. Так и не включив свет, он опустился в кресло и поднял взгляд на книжную полку. Небольшая деревянная фигурка, изначально задуманная как эльф, сидела на краешке перед верхним рядом книжных корешков. Было бы как-то неправильно оставлять ее томиться в темной, поросшей паутиной мастерской.
Сидя там, наверху, она не смотрела на него, не пыталась составить компанию. Она уставилась в лавандовые сумерки, вглядывалась в свое далекое будущее. Будущее, полное новых открытий, новых трудностей. Там было ее место.
Анна двигалась вперед.
И это было хорошо. В этом она и нуждалась, этого он ей и желал, но не мог избавиться от чувства, что при этом она двигалась прочь. Ну конечно, она еще будет звонить ему следующие несколько месяцев, может, даже следующие года два. Она все так же
