Отгадай или умри - Григорий Симанович

– У тебя был криз и стресс, ты сутки бредил, врачи настаивали на больнице, но я не отдала. И правильно сделала. Теперь надо просто полежать в покое, попить таблеточки. Постарайся ни о чем не думать и не вспоминать – хотя бы сегодня. Завтра поговорим, все обсудим. И ни о чем не беспокойся – нас охраняют, как национальное достояние. Они вокруг дома, в подъезде, в холле, не знаю – человек, наверно, десять. Старший очень любезен. С ними Вадим, он спасал тебя. Да, Фимочка, всю жизнь ты хотел одного – оставаться в тени. И вот тебе, пожалуйста: национальный герой, главная жертва режима, толпа охраны… Поздравляю, надеюсь на автограф.

Она засмеялась своим низковатым грудным смехом и, заботливо подтянув ему одеяло до подбородка, вышла.

Фима уснул и проспал до утра. Встал, натянул халат и отправился на кухню, где Юлька уже хлопотала у плиты, варганя фирменную яичницу с луком, помидорами и заморскими травами. На столе Фима увидел позавчерашний номер «Мысли». Огромная шапка на первой полосе сообщала: «Председатель ФКП скончался сразу после ареста».

В подзаголовке уточнялось: «Обвиняемый в государственных и уголовных преступлениях Ф.З. Мудрик скончался, не приходя в сознание, в больнице, куда был доставлен после сердечного приступа».

– Позавтракай, потом прочтешь, – умоляюще произнесла Юлька, понимая всю бесполезность этой просьбы.

Фима схватил газету и плюхнулся в кресло. Пространное информационное сообщение на первой полосе сопровождалось отсылкой на вторую.

Двое суток провалявшийся в полубеспамятстве Фима узнал, что в стране готовился государственный переворот, во главе которого стояли Мудрик и некоторые руководители отдельных силовых структур. Верные президенту органы вовремя узнали о коварном замысле и пресекли его. Обстоятельства благоприятствовали проведенной операции, так как в последний момент здоровье подвело главного заговорщика и он потерял сознание.

Спецназ президента предпринял штурм резиденции Мудрика и почти без жертв занял помещения. Были обнаружены многочисленные документы, подтверждающие антигосударственные намерения реакционеров и изменников. Из казематов здания были освобождены беззаконно удерживавшиеся там люди, в числе которых оказался и пропавший две недели назад журналист Ефим Фогель. Его история представляет особый интерес в контексте событий, и о ней можно прочесть на развороте.

Развернув газету, Фима увидел в правом верхнем углу свое фото, на котором он был немногим краше смерти. Снимали явно не позднее получаса после завершения штурма, когда репортер вслед за спецназом проник в мемориальную комнату-бункер тирана, где и застал Фиму в предсмертном экстазе.

Вся страница представляла собой душераздирающий симбиоз очерка и публицистики, оснащенный изрядным количеством фактов и подробностей по делу «суслика». Что-то сообщил Фима в коротком интервью там же, в бункере, в полуобморочном состоянии. Но корреспонденту дополнительно оказали мощную информационную поддержку. И сам он многое домыслил очень проницательно и точно. Чего автору недоставало, так это более подробных свидетельств самой жертвы – Ефима Романовича Фогеля, но таковые были обещаны в ближайших номерах.

Итак, что же узнала страна о жестоком пересечении вертикали власти в лице Мудрика с горизонталью судьбы скромного составителя кроссвордов по имени Ефим Фогель?

В общих чертах все выглядело так…

Избитого, находящегося при смерти Ефима Фогеля нашли в одном из тайных помещений резиденции, предназначавшихся для пыток. В них, по всей видимости, принимал участие лично председатель ФКП.

Приобретя непомерную власть с помощью политических интриг, шантажа и подковерных комбинаций, Федор Захарович Мудрик и стоящие за ним силы методично добивались ослабления президентской власти вплоть до изменения государственного строя: они хотели организовать импичмент, а затем избрать Мудрика на высший пост в стране. Модель правления, которую уготовили народу заговорщики, была хорошо знакома по прежним временам: жесткая диктатура сталинского типа, полный контроль над экономикой и всей общественной жизнью со стороны государства, решительное противостояние западным демократиям вплоть до международной изоляции по всей протяженности границ и т. д.

Далее следовали леденящий душу психологический портрет и устрашающая биография самого Мудрика, который на самом-то деле был вовсе не Мудриком, а Федором Сергеевичем Алекиным. Его отец Сергей Сергеевич спился и умер, мать вообще не установлена. Фамилия отошла к нему от приятеля его покойного отца – тот некоторое время воспитывал мальчика.

Набрав веса и получив серьезные возможности манипулировать людьми и документами, бывший председатель ФКП уничтожил все, что было связано с биографией и личной жизнью отца, в том числе по его приказу были ликвидированы несколько человек, способных пролить свет на прошлое. Он вычистил архивы сверху донизу, а сравнительно недавно, по непонятной пока причине, эксгумировал и перезахоронил в неизвестном месте тело отца, похороненного 37 лет назад возле Круглогорского кладбища. Казалось, он навсегда законспирировал себя как Федора Захаровича Мудрика. Идя по трупам, Мудрик-Алекин целенаправленно делал политическую карьеру, вдохновленный бредовыми идеями своего психически больного батюшки: его письмо-завещание еще будет представлено читателям после того, как послужит уликой на предстоящем судебном процессе.

Последовательно и упорно добиваясь цели, Мудрик-Алекин не забывал мстить своим врагам. Он ждал подходящего момента, чтобы исполнить волю отца: расправиться с двумя вполне случайными людьми. Ефим Фогель и некто Вячеслав Сажин в 1973 году невольно помешали больному графоману Алекину завершить «роман всей его жизни» – самим же автором уничтоженный литературный труд. Скорее всего, он являл образец параноидальных и безграмотных мемуаров человека, прошедшего лагеря, прожившего тяжелую жизнь и повредившегося рассудком на почве алкоголизма.

Разработав изощренно-садистский сценарий мести, Мудрик-Алекин с помощью своих специалистов по компьютерным взломам инспирировал ошибку в кроссворде, составленном Ефимом Фогелем. Именно Фогель невольно оказался много лет назад, будучи еще юношей, на пути Алекина-отца, заняв его место в газете по приглашению второй жертвы Мудрика – редактора отдела кроссвордов Вячеслава Сажина.

Реализуя болезненно-бесчеловечный сценарий мести, подручные Мудрика по его заданию убили нескольких ни в чем не повинных людей, в числе которых ведущие журналисты газеты «Мысль» Антон Буренин, Константин Ладушкин, Евгений Арсик, сотрудник компьютерной фирмы Юрий Проничкин, три сотрудника милиции, простой пенсионер, работавший продавцом в магазине… Не укладывается с голове, что все эти убийства были абсолютно бессмысленными, варварскими с точки зрения здравого рассудка. Осуществляя свой кровавый замысел, Мудрик уничтожал людей только для того, чтобы каждая новая жертва еще больше запутывала следствие и вызывала нарастающий страх у того, кто и был главным объектом мести – у Ефима Фогеля. Таким иезуитским манером Мудрик как бы стягивал петлю на горле несчастного, ни о чем не подозревающего человека. А чтобы все выглядело как можно более зловещим, загадочным и мистическим, почти все убийства совершались в одинаковом интерьере и одним и тем же способом: в глотку жертве насильно выливали пять бутылок водки. Обстановка помещений, в которых это происходило, судя по всему, в главных деталях воспроизводила картину самоубийства отца Мудрика: тот отравился именно таким количеством спиртного, выпитого единовременно. Воспроизводились даже обрезанные по щиколотку валенки – их обнаруживали на ногах жертв: очевидно, что в таких же нашли и погибшего Алекина. Протокол места происшествия был, разумеется, впоследствии уничтожен людьми Мудрика, но не подлежит сомнению, что именно так все и было.

Выглядит и звучит неправдоподобно. Те м не менее это жуткая правда, и дальнейшее следствие, можно не сомневаться, раскроет еще немало деталей, способных вызвать содрогание и омерзение у каждого нормального человека.

Далее шла публицистика в духе: «Не отдадим завоевания демократии, поддержим президента в дни испытаний!»

Эпилоги

Поезд убаюкивал, негромко постукивая по рельсовым стыкам. Фима Фогель заснуть не мог. Он не знал, который час, но предполагал скорый рассвет. Он так и не сомкнул глаз за всю эту ночь, безвозвратно отдалявшую его от России, от прошлой жизни. Он лежал на спине на полке двухместного купе-люкс, оплаченного широким жестом эмигранта в качестве последней покупки, сделанной на родине. На соседней полке мирно посапывала Юлька.

К полудню наступившего дня он станет пожизненным обитателем Праги, и разве что щедрость сына Сашеньки и остатки здоровья позволят им с Юлькой наведаться в какие-нибудь другие цивильные европейские края, увидеть Париж или Лондон, о которых, по причине необъятной своей эрудиции, Фима мог бы немало поведать такого, о чем тамошние жители и не слыхивали.