Сталин шутит. Лучшее и новое - Арсений Александрович Замостьянов

настойчивых возражениях, в июле 1948 года все же провел назначение Крутикова, даже не побеседовав с ним. Через семь месяцев он был освобожден с переводом на меньшую работу».29

По Москве и перед войной, и после ее окончания широко было распространено мнение, что большинство политических анекдотов, и среди них о Сталине, принадлежит Карлу Радеку – партийному деятелю и большевистскому публицисту, человеку, наделенному юмором и неудержимому на славословия. В 1935 году он в газете «Правда» выступил со статьей «Полководец пролетариата», по восхвалению Сталина превзошедшей известное выступление С. М. Кирова и доклады П. И. Бухарина. Говорили, что после войны Радека видели освобожденным из тюрьмы в Москве. Рассказывают, что однажды, было это до войны, Сталин вызвал Радека и сказал:

– Товарищ Радек, я знаю, что ты сочиняешь политические анекдоты и сам же их распространяешь. Анекдоты – вещь ходовая, на них падки люди. Может, и не так уж плохо, что анекдоты сочиняешь именно ты. Расскажи анекдот обо мне, Генеральном секретаре ЦК партии.

Радек дерзко пошутил:

– А этот анекдот сочинил ты.

30

В книге «Взгляд в прошлое» Ю. А. Жданов – сын сталинского соратника и родственник вождя – писал, что Сталин говорил: «Величие Екатерины определялось ее способностью найти любовников среди сильных, талантливых людей, которые, собственно, и правили страной: Потемкин, Зубов, Орлов. Упомянул И. В. Сталин о польском короле Сигизмунде времен польской интервенции, признав его вполне непечатную кличку».

31

На заседании Пленума ЦК ВКП(б) в марте 1946 года И. В. Сталин выступил с кратким объяснением необходимости смены названия правительства:

– По вопросу о министрах. Народный комиссар или вообще комиссар отражает период неустоявшегося строя, период гражданской войны, период революционной ломки… Этот период прошел… Уместно перейти от названия «народный комиссар» к названию «министр». Это народ поймет хорошо, потому что комиссаров чертова гибель. Путается народ. Бог знает, кто выше… Кругом комиссары, а тут – министр, народ поймет.

32

Вспоминает рабочий-новатор Иван Иванович Гудов: «В зале заседаний ЦК ВКП(б), на Старой площади, началось Первое всесоюзное совещание стахановцев промышленности и транспорта 1935 года. После того как выступили несколько человек, Сталин, наклонившись к Орджоникидзе, что-то ему сказал. Орджоникидзе поднялся и объявил:

– На этом совещание здесь закрываем. Переходим в Кремль, в Андреевский зал.

У здания ЦК партии стояли вызванные машины. Все поехали в Большой Кремлевский дворец.

Заняв места в зале Большого Кремлевского дворца, делегаты вдруг затихли на несколько минут, пока не появились руководители партии – члены Политбюро, народные комиссары. С этой минуты не умолкали аплодисменты – и до, и во время, и после каждого выступления. Не зал, а кипящий котел. Возбужденные, радостные лица, все вокруг меня выглядели необыкновенно красивыми, гордыми, полными достоинства. Ушло куда-то далеко все будничное, повседневное с заботами, тревогами.

Были в зале молодые и пожилые, коммунисты и беспартийные, мужчины и женщины. Всех захватила атмосфера братства. Недаром говорилось, что в Кремле проходит демонстрация единства партии и народа.

Вечером 17 ноября выступил И. В. Сталин. В его речи были поставлены злободневные вопросы стахановского движения. Особенно пришлись всем по душе слова: „Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее. А когда весело живется, работа спорится“.

Затем Сталин поблагодарил нас, стахановцев, за учебу, и это вызвало бурю аплодисментов, овацию неописуемую.

Расходиться не хотелось. Мы спели „Интернационал“, затем стали петь марш из кинофильма „Веселые ребята“. Сталин пел вместе со всеми, он вернул в зал всех направившихся к выходу членов Политбюро. Запевал Жданов. Пели мы долго, с энтузиазмом и подъемом. Так было – энтузиазм шел от чистого сердца.

Теперь я понимаю, что в отношении к Сталину в те годы создавалась атмосфера превозношения, преклонения, то, что после его смерти партия расценила как культ личности. Мы хорошо знаем тяжелые последствия этого культа. Партия осудила ошибки Сталина. Но история есть история, тут, как говорится, ни прибавить, ни убавить. Культ – правда! Но и то правда, что в лице Сталина мы приветствовали саму партию. И было бы глупо забывать о том, как высоко партия оценила и подняла стахановское движение, распространив его по всей стране. А ведь было такое, когда в 50-х годах нашлись люди – я называю их людьми с нечистой совестью, – которые стали охаивать все, что было, как они выражались, „при Сталине“. И индустриализация была „не так“, и коллективизация – „не так“, а народное стахановское движение, оказывается, было „шумихой“. Ложилась тень на замечательные дела народа, совершенные в 30-е годы. Из печати, из нашей пропаганды стали исчезать даже слова „стахановец“, „стахановское движение“. Если верно говорят – что написано пером, того не вырубить и топором, то тем более верно, что рожденное народом движение стахановцев из истории не вытравить.

9 декабря 1935 года инициаторов стахановского движения наградили, а 27 января 1936 года в торжественной обстановке вручили ордена. После вручения орденов в зал заседания Президиума ЦИК пришли И. В. Сталин, К. Е. Ворошилов, Г. К. Орджоникидзе и другие члены Политбюро. Орджоникидзе подозвал меня и повел знакомить со Сталиным.

Сталин внимательно посмотрел на меня, затем сказал:

– Молодец!

Только одно такое слово Сталина было тогда высочайшей наградой».

33

Во время неофициальной беседы уже после окончания спектакля, за кулисами, вождь по ходу разговора спросил одну артистку: «Вы замужем?». Та вздохнула.

– Не замужем, – констатировал Сталин.

Разговор продолжался и вскоре, тоже к слову, вождь поинтересовался у одного артиста: «Вы женаты?». Тот вздохнул.

– Женат, – констатировал Сталин.

34

В поездках Сталина часто сопровождал сотрудник его личной охраны Туков. Он садился рядом с шофером и от многочасового напряжения, накопившегося за день, нередко в пути засыпал. Кто-то из членов Политбюро, ехавший со Сталиным на заднем сиденье, неодобрительно заметил:

– Товарищ Сталин, я не пойму, кто из вас кого охраняет?

– Это что, – меланхолично сказал Сталин, – он еще свой пистолет в карман моего плаща сунул – возьмите, дескать, на всякий случай.

Рис. 11. Подпись: Старые друзья – Коба и Клим

35

Югославский политик Милован Джилас, кроме прочего, вспоминал о том, как Сталин реагировал на анекдоты:

«Ужин начался с того, что кто-то, думаю, что сам Сталин, предложил, чтобы каждый сказал,