Сталин шутит. Лучшее и новое - Арсений Александрович Замостьянов

– Где мои ботинки?

– Товарищ Сталин, ведь вы – Генеральный секретарь нашей партии. Генералиссимус, глава правительства! Вы же постоянно находитесь в общественных местах! Каждый день принимаете иностранных послов и гостей… А сейчас, во время предстоящих юбилейных торжеств… – пылко наступал Орлов, уже привыкший, что вождь прислушивается к его сонетам.

– Лучше верните мне мои ботинки, – прервал его Сталин. И продолжал носить их до последних дней. Благо Матрене Бутузовой удавалось блеском крема скрывать ветхость обуви».

Узнав, что И. В. Сталин назначен Председателем Совета Народных Комиссаров СССР, Емельян Ярославский посчитал, что В. М. Молотова отстранили от высшего государственного руководства. А поэтому в статье излил всю свою обиду на него. В 1920 году В. И. Ленин искал, кого бы послать налаживать работу на Урале и в Сибири. Молотов предложил Ленину кандидатуру Ярославского, сказав, что в Москве мы найдем ему замену, а там он, член ЦК партии, сумеет наладить дела. Ярославский обвинил Молотова, секретаря ЦК партии, что он таким путем хотел от него избавиться. Но решение было принято, и Ярославскому ничего не оставалось, как уехать на новое место работы.

Редакция статью набрала, а гранки решила послать И. В. Сталину. Прочитав гранки, И. В. Сталин написал: «Это что же, получается, что при Молотове у нас и Советской власти не было?»

Статья не вышла. «Правда» жила с ощущением надвигавшейся войны.

В ноябре 1948 года в конце заседания Политбюро, рассказывал недавно назначенный секретарем Центрального Комитета партии П. К. Пономаренко, И. В. Сталин обратился к присутствующим:

– В декабре исполняется 50 лет заместителю министра Вооруженных Сил маршалу артиллерии товарищу Яковлеву. Его следует наградить. Но каким орденом?

Все молчали. Поскольку молчание затянулось, я решил проявить инициативу и предложил наградить Николая Дмитриевича орденом Ленина. Сталин посмотрел в мою сторону и спросил мнение членов Политбюро. Снова молчание.

– Ну что ж, – сказал он с недовольной ноткой, – орденом Ленина так орденом Ленина.

Закрывая заседание, попросил меня задержаться. Подошел ко мне и, пристально глядя в глаза, произнес:

– Вы что, товарищ Пономаренко, полагаете, что мы, ставя такие вопросы, заранее их не продумываем? Ошибаетесь, товарищ Пономаренко. К вашему сведению, в этом году к 30-летию Советской Армии товарищ Яковлев очередной орден Ленина уже получил. Будьте повнимательнее…

Рис. 14. Подпись: Товарищи Сталин и Ворошилов

И. В. Сталин просматривал многие газеты, не исключая городские и районные, а также многотиражки.

Однажды в передовой статье городской газеты он обратил внимание, что после слов «Товарищ Сталин учит…» следовала неточная цитата из его высказывания. Сталин дозвонился до редактора:

– В вашей газете написано «Товарищ Сталин учит…» и приведена непроверенная цитата. Такому товарищ Сталин не учит.

В феврале 1946 года И. В. Сталин заметил, что в одной многотиражке опущена часть из его предвыборной речи. Он несколько раз звонил в многотиражку, пока, наконец, не застал редактора.

– У меня к вам просьба, – сказал Сталин. – В следующий раз, если объем вашей газеты не позволяет поместить текст полностью, позвоните. Вместе мы сократим без искажения смысла.

По прошествии длительного времени Сталин поинтересовался, работают ли эти редакторы и как у них идут дела. Ему доложили, что они работают и не допускают ошибок.

В своих воспоминаниях Н. К. Байбаков писал:

«Я вижу свой долг в том, чтобы рассказать о Сталине объективно, показать, в чем заключалась его магическая сила вождя, умевшего владеть самыми драматическими ситуациями в стране и в мире, неотступно держать под личным контролем все государственное руководство столько лет, в том числе и в годы, когда решалась судьба нашего Отечества. Его сила в том, что он умел сразу схватывать самую суть любого события или явления, судьбоносного для народа, искал истину путем сопоставления многих данных и мнений.

Сталин всегда был хорошо информирован и о сути, и о деталях каждого обсуждаемого в правительстве вопроса. Многие поражались до мистической оторопи его осведомленности во всем. Он знал многих директоров крупных государственных предприятий и в лицо, и по имени-отчеству. Я иногда допускал мысль, что он мог иметь целую группу очень надежных и толковых информаторов, глубоко законспирированных и действующих в любой точке, где вершились дела, в данный момент решающие для государства. Есть немало прямых и косвенных подтверждений тому в свидетельствах многих людей.

Проблемы развития нефтяной отрасли не раз рассматривались на совещаниях у Сталина и более широко – с привлечением руководителей нефтяных комбинатов и трестов. И мне стал понятен подход Сталина к принятию ответственных решений, основанных на изучении как можно большего круга фактов и мнений, чтобы из многочисленных, казалось бы, второстепенных звеньев извлечь главное звено, решающее.

Сталин был тут дотошен, вникал во все мелочи, умел выявлять то, что истинно думают его собеседники, не терпя общих и громких фраз. Чтобы говорить со Сталиным, нужно было отлично знать свой предмет, быть предельно конкретным и самому иметь определенное мнение. Своими вопросами он как бы подталкивал к тому, чтобы собеседник сам во всей полноте раскрывал суть вопроса.

– А как вы смотрите, товарищ Байбаков (Сталин делал ударение на втором слоге), на дальнейшие перспективы развития „Второго Баку“? Что вам еще может потребоваться?

Он проницательно приглядывался к людям, к тому, кто как себя держит, как отвечает на вопросы. Чувствовалось, что все это его интересовало, и люди раскрывались перед ним именно через их заинтересованность делом.

Не всегда при обсуждении спорных вопросов Сталин высказывал свою точку зрения. Но мы, участники кремлевских совещаний, утверждались в уверенности: Сталин в любом сложном деле знает, что предпринять. Никогда, ни разу не принимал пустых или расплывчатых директив, а с особой тщательностью продумывал и определял все пути к безусловному, верному решению и его выполнению. Только тогда, когда окончательно убеждался, что нужное решение найдено и оно реально выполнимо, Сталин твердо подытоживал:

– Итак, я утверждаю.

Не скрываю того, что я был в числе тех, кто учился у Сталина, считая, что его ясный и решительный стиль должен быть присущ руководителям любого ранга…

Бытует и доныне мнение, будто существовали некие особые запретные темы, например, тема репрессий, с которыми к Сталину обращаться опасно, а то и вовсе невозможно. Это, мол, могло