Сталин шутит. Лучшее и новое - Арсений Александрович Замостьянов

Товарищ Сталин вспомнил некоторые «подвиги» Георгия Амилахвари.

Как-то князь возвращался с пьяной компанией домой и заметил, что на склоне гор движутся какие-то черные тени. Решили «проверить», что это за тени. Компании открыла стрельбу и перестреляла… крестьянских буйволов. Жаловаться на Георгия Амилахвари никто не мог, так как он был вхож к великому князю, имевшему дворец в Боржоме.

Воспоминание о феодалах товарищ Сталин закончил рассказом о пушке Элибо:

– Элибо был кизикенцем и слыл изобретателем. Когда крестьяне были доведены до отчаяния поборами помещиков и царских чиновников, Элибо решил защитить сельчан. Он видел царские пушки – они были невелики по размерам. Элибо решил изготовить большую пушку и выстрелить из Грузии в… Петербург. Он нашел огромный дуб с дуплом, срубил его и зарядил дупло порохом и камнями.

Крестьяне собрались около пушки.

Элибо навел пушку и зажег фитиль. Раздался оглушительный взрыв. Несколько десятков крестьян было убито и покалечено. Уцелевшие напали на Элибо:

– Что ты наделал?

Элибо гордо ответил:

– Это что? Вы представляете, что теперь творится в Петербурге!

– Наследие феодализма давало себя чувствовать в Грузии даже при советской власти, – заключил товарищ Сталин.

Сталину принадлежит термин «наплевизм». Так он определял равнодушное, наплевательское отношение к своему долгу.

Режиссер Чиаурели часто бывал тамадой в гостях у вождя.

– Скажи тост, – предложил Сталин.

– Я поднимаю этот бокал за самого великого человека, за вождя всех народов, за гения всех времен, за светоча науки, за товарища Сталина…

Сталин в гневе выплеснул вино.

– Как посмел ты нарушить грузинский обычай?! Надо провозгласить первый тост за самого старшего!

– Но вы и есть самый старший…

– А Ленин?

– Ленин умер.

– В этом доме Ленин не умирал никогда!

Сталин встал и, не оборачиваясь, вышел.

Долго сидел Чиаурели в ужасе, не зная, что его ждет. Наконец, вошел человек в штатском и сказал режиссеру, что он может ехать домой.

Во время другого застолья Чиаурели развлекал Сталина песнями и рассказами. Сталин внимательно слушал и вдруг прервал:

– Чиаурели, это ты в семнадцатом году был меньшевиком, а потом мусаватистом, а потом дашнаком? Почему тебя не расстреляли?

Чиаурели похолодел.

– Нет, товарищ Сталин, я не был…

– А мне говорили, что был.

– Нет, товарищ Сталин…

– Наверно, это был другой Чиаурели. Продолжай.

В 1947 году в «Правде» был опубликован фельетон Глинского. Речь шла о том, что проректор университета Белоусов совершил плагиат: использовал в собственной статье материалы молодого коллеги-доцента Т. Статья утверждала, что материя первична. Нет, – возражал фельетонист, – материал Т. первичен.

Гранки с фельетоном отправили Суслову, и они попали на глаза Сталину. Он смеялся и приговаривал: «Материя первична. Нет, материал Т. первичен».

На одном из совещаний Сталин сказал Сергею Владимировичу Михалкову: «Вы написали плохую пьесу». Михалков взял слово и сам раскритиковал свое произведение. Выступление он закончил поговоркой: «Век живи – век учись, дураком помрешь». Сталин встал, походил и сказал: «Первую половину этой поговорки придумали мудрые люди, а вторую – пошляки». Повернулся и вышел. Михалков испугался, однако никакой беды не случилось.

Посмотрев вторую серию кинофильма «Большая жизнь», Сталин спросил, сколько стоил фильм. Ему ответили: три с половиной миллиона. «Пропали деньги», – весело сказал Сталин. У него вообще весь этот день было очень веселое настроение, и он улыбался в усы.

После разгрома «Большой жизни» режиссер фильма Леонид Луков сказал:

– Я хотел бы исправить мою кинокартину.

Сталин обратился к Жданову:

– Как вы думаете, товарищ Жданов, можно ли исправить этот фильм?

Спросил и, не ожидая ответа, стал с выражением глубокой сосредоточенности прогуливаться, а потом сел и сказал:

– А что же останется неисправленным?

Как-то утром Сталину зачем-то понадобился первый секретарь Орловского обкома партии товарищ Иванов. Секретаря не оказалось на месте. Поскребышев доложил об этом Сталину. Сталин распорядился:

– Узнайте, где он, и немедленно доставьте сюда.

Секретаря безуспешно ищут. Сталин начинает сердиться. В 4 часа указание разыскать секретаря дается органам. Его нашли в каком-то районе, куда он выехал наводить порядок с посевной, и повезли на аэродром прямо в грязных сапогах.

Сталин в это время находился в правительственной ложе Большого театра.

Секретаря немедленно привели в приемную при ложе. Сталин сказал:

– Вы с дороги – будем пить чай. О делах потом. Дайте нам чаю! Товарищ Иванов устал.

За чаем расспрашивает Иванова о делах, о том, как идет жизнь.

Третий звонок.

– Товарищ Иванов, оперу любите?

– Люблю.

– Пошли, товарищ Иванов, слушать будем. Садитесь около меня. Люблю ходить в театр, только времени нету.

Во время второго акта Сталин поворачивается к Иванову:

– Вы плохой секретарь обкома, вы уже не секретарь обкома. Давайте слушать дальше.

Известный советский писатель Петр Павленко, живший в Ялте и приглашавшийся к Сталину, когда он приезжал в Крым, воспроизвел в своем романе «Счастье», опубликованном в 1947 году, диалог Сталина с садовником. Этот диалог не был полностью воображаемым, а отражал реальные высказывания Сталина в разное время.

Роман посвящен событиям в Крыму в 1945 году, когда Сталин приехал сюда зимой для участия в Ялтинской конференции лидеров трех держав. Один из героев романа, бывший фронтовик Воропаев, был приглашен к Сталину.

«В светлом весеннем кителе и светлой фуражке Сталин стоял рядом со стариком-садовником у виноградного куста. Глядя на Воропаева, он еще доказывал садовнику что-то, что их обоих, было видно, интересовало всерьез.

– Вы попробуйте этот метод, не бойтесь, – говорил Сталин, – я сам его проверил, не подведет.

А садовник, растерянно и вместе с тем по-детски восхищенно глядя на своего собеседника, разводил руками:

– Против науки боязно как-то, Иосиф Виссарионович. При царе у нас тут какие специалисты были, а воздерживались.