Обвиняется в убийстве - Гарри Картрайт

— Это верно, — спросил он, — что, хотя ваши адвокаты и знали, что у вас имеется такая информация, вы все же не изъявили желания доложить о ней суду?

— Да, верно, — призналась Карин.

— Но почему?

— Мне она казалась несущественной.

Утром 31 октября, в понедельник, Шэннон вновь сосредоточил внимание Карин на ее показаниях перед большим жюри через девять дней после убийства. И вновь она сказала, что ей показалось несущественным докладывать большому жюри о том, что она просыпалась в 12.40. Кроме того, добавила она, "большое жюри меня об этом и не спрашивало".

Шэннон зачитал еще одну выдержку из протокола допроса свидетелей перед большим жюри.

Вопрос: Вы не помните, что и когда именно произошло в промежутке между 12 часами ночи и 4 часами утра?

Ответ: Я не помню точного времени. Мы оба спали, когда раздался телефонный звонок. Тогда мне показалось, что вопрос был сформулирован так: "Что произошло сначала из того, что вы помните?"

Шэннон продолжал мучить Карин Мастер настойчивыми вопросами о ее показаниях перед большим жюри, а та продолжала настойчиво утверждать, что говорила одну только правду.

"В то время, — говорила она, — тот факт, что я просыпалась в 12.40, совсем не доказывал ни виновность, ни невиновность. Он был несущественным. Тогда казалось, что он не имеет никакого значения".

Вопрос: Вы сказали большому жюри правду?

Ответ: Да, я сказала правду.

Вопрос: И 12 августа вы не знали, когда именно были совершены убийства?

Ответ: Нет, не знала.

Вопрос: А может быть, вы не сказали большому жюри, что этот человек, Томас Каллен Дэвис, лежал с вами в одной постели, именно потому, что просто не знали, какое время указать?

Ответ: Нет, это неправда.

Вопрос: Почему же тогда вы не сообщили детективу К. Р. Дэвису эту весьма важную для дела информацию?

Ответ: Как я позже узнала, К. Р. Дэвис был нанят Присциллой для выполнения ее личных поручений. Поэтому я подумала, что говорить ему об этом не следует.

Шэннон сообщил присяжным, что Карин была неправильно информирована и по этому вопросу. Присцилла действительно наняла нескольких бывших полицейских в качестве своих телохранителей, но К. Р. Дэвис в их число не входил.

Оставалось рассмотреть последний вопрос, имевший отношение к алиби Каллена. Защита вызвала в суд Джеймса Мейба, у которого были деловые и личные связи с Калленом. Тот показал, что в ночь, когда были совершены убийства, Каллен позвонил ему домой, чтобы обсудить предполагаемую поездку в Мексику, которую Мейб и его жена Розмари планировали совершить вместе с Калленом и Карин. Мейб вспомнил, что телефонный звонок раздался в 12.15 ночи. Он не мог утверждать, что Каллен действительно звонил из дома Карин Мастер. Но он помнил, что Каллен сказал ему, что звонит именно оттуда. Позже Джо Шэннон заметил, что звонок к Мейбу был не только подозрительно "удачным" по времени, но и представлялся ему явным надувательством. По словам Мейба, Каллен позвонил ему, чтобы навести кое-какие справки о необходимых для этой поездки визах. Но Каллен Дэвис был, можно сказать, экспертом по всяким заграничным визам и поэтому хорошо знал, что для въезда в Мексику достаточно иметь при себе паспорт, свидетельство о рождении или даже просто регистрационную карточку избирателя штата Техас. Поэтому возникал вопрос: зачем же ему понадобилось звонить Мейбу среди ночи? Не затем ли, чтобы создать алиби? Произведенный Шэнноном допрос Карин Мастер и Джеймса Мейба если и не разбил окончательно алиби Каллена Дэвиса, то, уж во всяком случае, пробил в нем большую брешь.

Позже Каллен ознакомил представителей печати и телевидения с собственной версией алиби, которая противоречила утверждению Карин о том, будто он сказал ей, что вернулся домой "в одиннадцатом часу". Согласно этой версии, вечером 2 августа Каллен задержался на работе, поужинал один, пошел в кино и вернулся домой в 12.15.

На этом был объявлен перерыв до понедельника.

В начале ноября в Амарилло вернулся У. Т. Рафнер.

Чтобы подготовить почву для его допроса перед присяжными, защита вызвала в суд Джерри Томаса и попросила его рассказать о драке, которая произошла у него с Рафнером в особняке в мае 1975 года. Томас сказал, что ударил Рафнера лишь после того, как тот, как ему показалось, потянулся в карман "за ножом или пистолетом". Следующий свидетель защиты, фармацевт из Форт-Уэрта, заявил присяжным, что в течение нескольких недель накануне убийства Присцилла заказала в аптеке "Саммит парк фармаси" несколько сотен пачек перкодана и перкосета (аналогичного болеутоляющего средства). В течение лишь шести недель, предшествующих убийству, сказал фармацевт Дэрил Спенс, Присцилла получила по рецептам 450 пачек перкодана. Олли Чоут, другой фармацевт, работавший в аптеке "Уиттен фармаси", дал показания, подтвердившие, что Присцилле обманным путем удалось получить еще больше болеутоляющих препаратов. По его словам, в течение четырех недель до 2 августа в аптеке "Уиттен фармаси" она приобрела по рецептам еще 250 пачек перкодана.

Д-р Томас Саймоне, который вместе с хирургом, оперировавшим Присциллу, выписывал рецепты на большую часть приобретенных ею болеутоляющих средств, показал, что, помимо Присциллы, он лечил также и Стэна Фарра, У. Т. Рафнера и Санди Гатри Майерс. Врач не вел записей, которые могли бы подтвердить, какое именно количество перкодана он прописал Присцилле, но вспомнил, что рецепты стал выписывать в июле 1975 года. Защиту, однако, больше всего сейчас интересовал период с 28 по 30 июля 1976 года. Адвокаты заявили, что 29 июля Санди Майерс случайно столкнулась с Присциллой в приемной д-ра Саймонса. Именно тогда она и сказала Санди Майерс: "Должно случиться нечто ужасное". Утром 30 июля, за несколько часов до начала очередного заседания по бракоразводному делу, Присцилла пришла к д-ру Саймонсу за уже выписанной ей справкой, в которой говорилось, что по состоянию здоровья она не может явиться в суд и поэтому назначенное разбирательство должно быть отложено. "Она сказала, — заявил д-р Саймоне, — что не может явиться в суд. Осмотрев ее, я с этим согласился". — Но разве вы не согласились выдать ей справку еще до того, как она пришла к вам на прием? — спросил Хейнс. — Да, согласился. Я сделал это, учитывая ее эмоциональное состояние в то время, — признался д-р Саймоне. Утром в тот день, когда ему предстояло выступить с показаниями в суде, У. Т. Рафнер проснулся в своей комнате в одном из мотелей Амарилло в довольно мрачном расположении духа. Перед ним стояло множество проблем, из которых не последнее место занимало то, что все еще не закончился испытательный срок его условного осуждения, назначенный после того, как в марте 1974 года он попался на торговле наркотиками. Рафнер знал, что некоторые из вопросов, которые будут ему заданы в суде, не очень-то понравятся инспектору, наблюдающему за его поведением, особенно если учесть, что Хейнс, скорее всего, сконцентрирует свое внимание как раз на периоде, когда ему был назначен испытательный срок. Рафнер еще ни разу не сидел в тюрьме, но знал, что теперь такая перспектива может оказаться для него вполне реальной, если Хейнсу удастся установить, что он нарушил правила поведения, предусмотренные для условно осужденных. По совету своего адвоката Рафнер решил ссылаться на 5-ю поправку к конституции и отказываться отвечать на вопросы, которые будут содержать обвинения против него самого.

Хейнс начал допрос Рафнера с того, что попросил его назвать род своих занятий. "Я член профсоюза электриков, — ответил тот. — Работаю также с мотоциклами".

Вопрос: Вы влюблены в Присциллу Ли Дэвис?

Ответ: Я влюблен во многих. С некоторыми из них я даже не знаком.

Этот ответ вызвал у присяжных улыбку.

До этого Хейнс никогда не встречался с Рафнером, но его поведение не было для него неожиданностью. Адвокат предполагал, что Рафнер постарается как-то рассмешить присяжных. Хейнс собирался так сформулировать вопросы, чтобы Рафнер сам рассказал о всех перипетиях своих бурных отношений с Присциллой, особенно об их ссорах, драках, оргиях и пьянстве. Прямота Рафнера в какой-то мере была даже на руку защите. В своих показаниях Присцилла описывала эпизод в Бостоне как случайную встречу и называла Рафнера "отвратительным типом", хотя тот вспоминал все это по-другому.

Вопрос: Когда вы были в Бостоне (штат Массачусетс), вы уже состояли в связи?

Ответ: Я не понимаю, что вы имеете в виду под "состояли в связи". Нас никто не связывал.

Вопрос: Вас, разумеется, никто не связывал, но вы уже были в близких отношениях, не так ли?

Ответ: У меня было где спать, и у нее было где спать.

Вопрос: И при этом не было никакой близости? Вы не делили с ней, так сказать, ложе?