Князь Рысев 3 - Евгений Лисицин

Но она признала собственный почерк.

— Наташа, каким даром владеет твой род?

— Что? А это тут каким боком? — Будто почуяв, что инициатива выскользнула из моих рук, она спешила ее перехватить. От липкого страха перешла к грозе возмущения — да как я, мол, вообще посмел думать о ней столь плохо?

— Каков твой дар? — Я не удержался и схватил ее за плечи, поднял голос. Остановиться сейчас — это бросить все на полпути.

— А ты как будто не знаешь, Федя? Я...

Договорить она не успела. Незваный гость нагрянул и очень некстати.

И такой, которого бы лучше не было.

Орлов смотрел, как я держу Евсееву на плечи. Внутри него закипал гнев. Это у меня-то есть внутренний демон? Если и так, то душой Орлова давно владел самый что ни на есть настоящий демон-лорд-владыка-титан.

Во всей своей красе он спешил вырваться наружу из тщедушного мальчишечьего тела.

Он оказался в опасной близости от меня за два бесконечно длинных, невозможных для человека прыжка.

— Убери от нее свои руки, урод!

Я почуял себя неладно. Ситуация, где я геройским героем кричу нечто подобное обернулась совсем в иную ипостась, и вот поглядите — уродом уже здесь кличут меня.

Никогда не оправдывайся, завещал мне отец. Друзьям это не нужно, а враги тебя не поймут. Тот же принцип я собирался применить и сейчас.

Наскочившего на меня Орлова встретил затрещиной, после хорошенько врезал ему в живот — бедолага согнулся, попятился и нелепо упал. Я же лишь поправил костюм, отчаянно надеясь, что этого паршивцу хватит, чтобы усвоить урок — ко мне лучше не приближаться.

Орлов медленно вставал, сверля меня взглядом полных ненависти глаз. Я же вдруг вспомнил, что пистолета с собой не брал, да и его бы отобрали на входе.

Магические способности и дар рода на входе не отбирали.

Моих ушей коснулся звон цепей, а ситуация норовила обратиться в ту самую, которой я интересовался. Что будет, если оскорбленный или сошедший с ума аристократ применит свои умения здесь и сейчас?

— Я хотел примириться с тобой, Рысев, — поднимаясь на ноги, пробурчал парень. Он утер рукавом рот, принял помощь от подоспевшей к нему Наташки — она тянула его за руку, пытаясь поднять.

Но взгляда с меня не сводил.

— Я подумал, что ты та еще паскуда и ничтожество, дрянь. Но не настолько...

Он покачал головой, окинул взглядом Евсееву — Наташка будто сжалась, задрожала от страха. Глаза норовили заполниться слезами обиды и бесполезных рыданий, губы спешили задрожать в тщете объяснений.

От объяснений, честно сказать, я бы и сам сейчас не отказался.

Че началось-то?

— Лезть к собственной сестре? Ну ты и мразь... Когда она заявила, что потеряла мой фамильный перстень, а он оказался у тебя — я еще допускал, что это какая-то нелепая случайность. Получив своего подопечного, на миг подумал, что ты не стоишь времени, чтобы с тобой возиться — но ты прекрасно доказал, что грязь под ногтями завсегда остается грязью.

Ну шикарно! Вот она, стало быть, причина всей дуэли. Должен признать, я думал увидеть рядом с Орловым сногсшибательных красавиц, способных затмить и Майю, и Алиску, да даже Славю — а его выбор был куда прозаичней.

Мажорчик выдавливал из себя благородство по капле, словно из тюбика зубной пасты. Воздух, повисший между нами, дрожал от напряжения. Я чувствовал себя виноватым, но идти с повинной не желал. Если Орлов хочет драться здесь и сейчас — мне будет, чем ему ответить.

Ясночтение работало на все сто. Не желая бросать меня в горниле схватки один на один с легко звереющим гаденышем, она подсвечивала слабые места, находила инфу о детских болезнях мажорчика, да и вообще...

Наташка растерялась и готова была разорваться меж нами. Мне-то думалось, она, как распоследняя злодейка, будет прятаться за спиной влюбленного в нее дурачка. Вместо этого она пыталась понять, кто из нас ей все же дороже — родственник и брат или все же возлюбленный?

Совесть плясала под дудку самоедства, напевавшую мне обвинительную песнь. Ну и паскуда же ты, Рысев, ну и паску-уда!

— Что здесь происходит?

Благообразного вида патрон был здесь еще более непрошеным гостем, чем Орлов. Сын судьи разом скинул с себя весь свой боевой нагар. Ярость, готовая лечь заклинаниями, утихала, пряталась в отдаленные уголки души. На лицо Орлова было страшно смотреть — он словно менял одну маску за другой и все никак не мог выбрать, какая же ему подходит больше.

Наташка бросилась к мужчине надломленным лебедем, тут же схватилась за его руку.

Глава рода Евсеевых стоял передо мной собственной персоной. Взгляд таких же серых, как у его дочери, глаз ничего не выражал, даже любопытства. Будто он каждый день ходит смотреть, как дерутся меж собой мальчишки благородных родов.

Мне казалось, что Орлов вот-вот обратится в шакаленка Табаки и заискивающим голосом примется вещать, какой же я нехороший человек и что меня следует показательно выпороть.

Нет, он решил играть карту благородства до конца и молчал. Каким бы Орлов мерзким и избалованным мне ни казался, но кое-каким манерам его все же обучили.

Повисшая в воздухе тишина была столь плотной, что ее можно было резать ножом, намазывать на хлеб.

Иван. Иван Дмитриевич Евсеев. Класс — кукловод. Родовая особенность: гипноз.

Я молча изучал стоявшего передо мной родственника. Интересно, он мне дядя по чьей линии? Отца или матери?

Как и дочь, выражать хоть какую-то радость, помимо словесной, при моем виде он не спешил. Да что там, у него и с словесной-то вышли проблемы...

— Здесь ничего не происходит. — Орлову хорошо давалась роль победителя. Даже получив пару затрещин, он хотел выглядеть огурцом. Молодец, ничего не скажешь.

— Папенька! Папенька! Федя обвиняет меня в том, что я хотела его убить. И это… письмо!

Я закусил губу — и как только позволил этому злосчастному листку оказаться в ее неловких пальцах?

Патриарх даже не стал читать написанного, но осторожно взял из ее рук бумагу, и, скомкав, швырнул мне в лицо, словно знаменуя, что этот раунд я проиграл.

— Глупый мальчишка. — На эмоции кукловод был не очень богат. Там, где ему стоило бы рвать и метать, он выглядел, как непоколебимая скала.

Оскорбленная до глубины души непоколебимая скала.

Что мне там говорил Кондратьич? Своими