Экспорт революции. Ющенко, Саакашвили... - Сергей Кара-Мурза

Развал советского государства, инициированный перестройкой, подтолкнул контрэлиту в Чехословакии к более решительным действиям. В качестве главного метода была выбрана кампания уличных демонстраций с провоцированием власти на применение насилия. Одновременно по советскому сценарию была начата программа непрерывных «партсобраний», на которых остро критиковалась политика КПЧ и выдвигались требования самых решительных кадровых изменений.

28 октября 1989 г. массовое выступление молодежи на Вацлавской площади в Праге было разогнано полицией. События повторились 17 ноября. Обстановка в государстве грозила выйти из-под контроля, и власть сделала шаг навстречу оппозиции. 19 ноября возникли массовые организации – в Праге «Гражданский форум», а в Братиславе – «Общественность против насилия». Они объявили своей целью «мирный переход от коммунистического режима к демократии».

Начало той революции, что и получила название «бархатной», положило подавление студенческой демонстрации в центре Праги, на Народной улице 17 ноября 1989 г.93 Но детонатором, так сказать, антиправительственных выступлений стали распространившиеся днем позже слухи об убийстве одного из студентов (как оказалось впоследствии, это была дезинформация). “Жертвой” стал студент М. Шмид, который якобы погиб в результате применения силы полицией при разгоне демонстрации.

Это ключевое событие «бархатной революции» оказалось спектаклем, устроенным спецслужбами самого правящего режима ЧССР. Роль раненого студента, которого под объективами множества телекамер укладывали в карету «скорой помощи», сыграл лейтенант госбезопасности94.

20 ноября студенты столицы объявили о забастовке, которую сразу же, в течение первого дня, поддержали практически все высшие учебные заведения страны (что очень напоминает события мая 1968 года во Франции). Одновременно в центре Праги и в других городах начались массовые демонстрации (в столице ежедневное количество их участников достигало четверти миллиона человек).

21 ноября 1989 г. глава правительства Ладислав Адамец встретился с лидерами оппозиции. 24 ноября на внеочередном Пленуме ЦК КПЧ подал в отставку не только первый секретарь, но и другие руководители КПЧ95. На последующем съезде, который провозгласил приверженность идеям и лозунгам «социализма с человеческим лицом», их исключили из партии как «проповедников брежневизма».

На пятый день демонстраций протеста ушло в отставку политбюро ЦК КПЧ, пало правительство. Оппозиции предложили четвертую часть мест в новом правительстве, но это предложение не было принято. Поскольку новое правительство отказалось безоговорочно передать власть оппозиции, она перешла к следующему акту «революции». 26 ноября в центре Праги состоялся грандиозный митинг, через день началась всеобщая забастовка. На следующей неделе все же было сформировано федеральное правительство, в котором коммунисты и оппозиция получили одинаковое количество мест.

29 ноября парламент отменил статью конституции о руководящей роли коммунистической партии, 29 декабря 1989 г. реорганизованный парламент избрал своим председателем Александра Дубчека, а президентом ЧССР – главу Гражданского форума Вацлава Гавела. 1 июля 1991 г. главы государств Варшавского договора подписали в Праге протокол о роспуске ОВД, а 1 января 1993 г. Чехословакия престала существовать, и на ее месте возникли 2 новых государства. Через несколько лет Чехия, Польша и Венгрия вступили в НАТО.

Смена политической системы повлекла за собой стремительное вхождение новых лиц в состав государственной элиты. Одним из основных источников формирования новой политической элиты в Чехословакии была «революционная улица», а более точно – те лица из оппозиции, объединяющим принципом которых являлось отрицание прежнего режима. Ядро этой новой политической элиты составили диссиденты, существовавшие в Чехословакии в 70-80-х годах.

Революцию в Чехословакии назвали «бархатной» т.к. за время митингов и демонстраций не произошло ни единого вооруженного столкновения. Сами студенты, которые 20 ноября начинали забастовку, не могли даже представить, что они одержат «победу». Но уже тогда многим казалось странным такое быстрое падение режима, прочность которого считалась само собой разумеющейся. Одной из наиболее распространенных в то время версий объяснения произошедшего была версия о «новой Ялте». Считалось, что Джордж Буш и Горбачев просто-напросто поделили Европу: СССР отказался от своих восточноевропейских сателлитов в обмен на экономическую помощь, в которой якобы отчаянно нуждался.

Вторую, также весьма распространенную версию можно назвать «неудачной горбачевизацией Варшавского Договора». Суть ее в том, что новое советское руководство стремилось произвести в странах СЭВ замену старых брежневских «вождей» новыми лидерами, которые могли бы поддержать перестройку, но не справилось со стихийным ходом событий. Эта версия не слишком правдоподобна, поскольку в системе контроля со стороны руководства СССР за положением в ЧССР во второй половине 80-х годов не произошло никаких существенных изменений. «Не справиться» с ходом событий можно было лишь в том случае, если именно этот ход событий соответствовал замыслам советского руководства.

Официальное советское влияние в ноябре 1989 г. проявилось именно в пассивности. И для ЦК КПЧ, и для Гражданского форума, руководившего «бархатной революцией», жизненно важным был вопрос, останутся ли советские войска нейтральными. Как только стало ясно, что именно так и будет, к советскому посольству в Праге утратили интерес. Всем стало ясно, что Горбачев сдал Восточную Европу своему геополитическонму противнику.

Ликвидация плановой системы и переход к либеральной рыночной экономике привели к быстрому распаду федеративной Чехословакии. Как страна с высоким уровнем экономического развития, Чехия сравнительно безболезненно пережила «шоковый» этап реформ и относительно быстро восстанавливает дореформенный уровень производства. Это, однако, не значит, что интеграция чехов в «западную» систему проходит легко. Скорее наоборот, именно в Чехии этот процесс идет очень неоднозначно.

Н.Коровицына пишет в 2002 г.: «Величайшим парадоксом трансформации в Чехии называют обществоведы этой страны существующее здесь „явное отвращение к западноевропейской модели капитализма“. Чешская республика идентифицирует себя как среднеевропейское государство, своеобразный мост между Востоком и Западом. Ей намного ближе смешанная модель экономики, чем „чистый“ либерализм. Критическое отношение к нему увеличивалось, особенно во второй половине 1990-х годов, по мере нарастания кризисных явлений в экономической и политической жизни страны. К тому же, как считают чешские социологи, за либеральные ориентации, выражавшиеся в лозунгах „каждый должен позаботиться о себе сам“, часто принимали характерное для этого народа отрицание всего чужого, иностранного…

Именно чешскому менталитету социальная ориентация особенно близка. Поэтому ностальгия по временам стабильности, безопасности и сплоченности очень близка чешскому человеку. Несмотря на предназначавшийся на экспорт образ Чехии как «оазиса реформ», недовольство абсолютизацией принципа свободы и вседозволенности существовало здесь на протяжении всего прошлого десятилетия и особенно в его конце. На пороге нового тысячелетия 65% чехов соглашалось одновременно и с тем, что «каждый должен сам заботиться о своем обеспечении и росте уровня жизни», но и с тем, что «государство должно обеспечить каждому приемлемый уровень жизни».

Неадекватность западной капиталистической модели их собственной историко-культурной традиции, как и необходимость принципиальной корректировки стратегии второй великой трансформации к концу 1990-х годов стала очевидной. «Правые по высказываниям, но левые по делам» чехи отчетливо осознали эту неадекватность и сформулировали ее в тезисе: «Пора возвращаться из наших странствий домой».

***

Сравнительный анализ процесса развития «бархатных» революций в восточноевропейских социалистических странах позволяет сформулировать ряд выводов общего характера. Их можно сделать на основании проведённой Н.Коровициной в своей книге систематизации результатов исследований и дискуссий, которые велись в 90-е годы обществоведами этих стран. Прежде всего, культурным фоном этих революций был отход массового сознания от норм рационального мышления и рассуждений – в обществе господствовал религиозно-мифологический тип сознания, изменились лишь «священные символы». Главные из этих символов – «рынок» и «запад» – приобрели эмоционально-мистический характер.

Ключевым фактором массовой поддержки революционных перемен стала потенциальная (скорее даже иллюзорная) материальная выгода. Сравнительное исследование стран Западной и Восточной Европы начала 1990 г. показало позитивное отношение к понятию «капитализм». В целом восточноевропейцы оценивали его преимущества выше, чем жители самих капиталистических стран. Это была «кульминация» формирования рыночно-демократической ориентации, начавшегося в 1980 г. Самое начало процессов либерализации, сопровождавшееся резким падением уровня жизни, оказалось прямо противоположным ожидавшемуся.