Назло громам - Джон Карр

— Об этом мы поговорим позже.

— Прошу прощения, — очень официальным тоном произнес Обертен и, оглядев кабинет с видом хозяина, желающего убедиться, что обеденный стол накрыт как следует, удалился в коридор.

«Внимание, будь бдителен!» — предупредил себя Брайан, словно бегун в конце дистанции.

Паула с расширенными зрачками смотрела в сторону балкона.

— Ева, — произнесла она, — была совершенно невиновна. Она ни в чем не была виновата.

— О нет, была, — возразил доктор Фелл.

— Что вы имеете в виду? Вы же сами только что говорили…

— Леди, — доктор Фелл повысил голос, — не была виновна в убийстве. Она действительно ни разу в жизни не думала об убийстве, хотя и мечтала (если я не ошибаюсь, Ева говорила вам об этом?) сыграть роль убийцы в каком-нибудь фильме. Но в последнее время она потеряла связь с действительностью. Но если она не совершала убийства, спросите себя: что она могла сделать?

— Ничего! Абсолютно ничего!

— А что скажете вы, сэр Джералд?

В свете дня стати видны щеголеватый удлиненный пиджак и тщательно подстриженные борода и усы Хатауэя.

— Я уже высказал мое мнение, — резко ответил он, — но, по-видимому (по-видимому!), ошибся. Больше мне нечего добавить.

— Нет, есть кое-что, сэр. К примеру, вы можете рассказать нам, зачем вы лгали?

— Лгал? О чем?

— Это мы тоже обсудим позже.

Приподняв плечи, Хатауэй, словно черепаха, втянул шею и подбородок:

— Скажите, что вы имеете в виду! Я не стану ничего говорить! Мне это не нравится! В основных положениях моя версия верна, включая и тот факт, что убийца использовал сценарий смерти Мэтьюза, чтобы картина смерти миссис Ферье казалась такой же невероятной и сверхъестественной.

— Сэр, — вежливо произнес доктор Фелл, — не будьте ослом.

— Что такое?

— Своего рода перефразирование вашего собственного вызывающего воинственного клича: не будьте ослом. Убийца использовал ту, другую смерть, но не для того, чтобы убийство показалось невероятным и сверхъестественным. Было слишком много пустых разговоров о «воспроизведении невозможных ситуаций» и о том, что «заставляет людей прыгать с балконов» и так далее. Ничего такого не происходило и даже не замышлялось. Разве что если вы не думаете, что виновной является Одри Пейдж.

Брайан яростно запротестовал. Доктор Фелл убрал выкуренную трубку в боковой карман и повернулся к Хатауэю:

— Если вы не верите в это, значит, не существует никакой реальной параллели между смертью Гектора Мэтьюза и убийством Евы Ферье. Позвольте зачитать вам несколько слов из заключения доктора Бутэ — полицейского хирурга, производившего вчера днем вскрытие тела миссис Ферье и вчера же ранним вечером предоставившего отчет об этом.

Пошарив во внутреннем нагрудном кармане, доктор Фелл извлек оттуда блокнот, такой же помятый и потертый, как его старый костюм из альпаки, и продолжил:

— «Нитробензол, — я цитирую Бутэ, — представляет собой светлую маслянистую жидкость, которую можно легко приобрести во Франции, особенно в приграничных районах, благодаря его широкому применению в самых различных областях. Умышленно распыленный в растворенном виде в цветах с выраженным запахом, он не может быть выявлен ни жертвой, ни кем-либо другим, подошедшим к цветам слишком близко или слишком долго вдыхающим эти испарения».

— Но ведь все это я вам уже говорил! — рванул воротник Хатауэй.

— Да, говорили. «Маловероятно, чтобы, вдыхая испарения, жертва осознавала это, — я продолжаю цитировать доктора Бутэ. — Испарения действуют медленно и со временем производят эффект, сходный с алкогольным возбуждением».

— И это я вам тоже говорил!

— «Испарения действуют медленно — отнюдь не несколько секунд, — поэтому совершенно определенно нельзя провести параллель со смертью Гектора Мэтьюза, последовавшей в результате несчастного случая».

— Ну…

— Рассмотрим другие отличия. Ни один убийца, отравивший букет роз вчера рано утром, не мог предвидеть приход Одри Пейдж и то, что за этим последовало. Миссис Ферье, как и тот уличный торговец из Стоквелла, надышавшаяся ядовитых испарений, повела себя так же, как и он. Она ругала мисс Пейдж, угрожала ей, пошла вслед за ней на балкон и при последнем спазме от яда подбежала прямо к перилам балкона. Если бы ни одна из этих вещей не произошла, вопрос балкона и не возник бы. Думаю, это очевидно.

— Конечно очевидно, — согласилась Паула. — Но что хотел сделать убийца?

— Он хотел убить ее нитробензолом, и сделать это как можно более очевидно, чтобы никто не смог его заподозрить. Этот яд ассоциировался с ее, а не с его жизнью. Ее должны были найти мертвой, лежащей на полу. Доказательство смерти от вдыхания испарений нитробензола обнаружили бы через двадцать четыре часа, что и произошло на самом деле. Таким образом, естественным предположением должно было стать то, что ее отравили тем же способом, которым, должно быть, отравили Мэтьюза. И никто никогда не раскрыл бы…

— Не раскрыл бы что?

— Мотивы убийцы, — ответил доктор Фелл. — Ему пришлось убить ее очень быстро, иначе она выдала бы его.

— Она выдала… — Паула остановилась. — Я не понимаю!

— А вы понимаете, сэр Джералд?

— Нет, не понимаю.

Доктор Фелл закрыл глаза.

— Мой друг Обертен, — сказал он, — возложил на меня такую тяжкую обязанность, которую мне до сих пор не доводилось исполнять. Я должен сделать это, хотя и мог бы отказаться. Мне очень не хотелось бы срывать еще одну маску, чтобы показать неприятное лицо человека, которого вы сами наверняка когда-либо видели. Мисс Кэтфорд, вы спрашивали, чего хотел убийца. А вас когда-нибудь интересовало, чего хотела миссис Ферье?

— Конечно нет! Или, но крайней мере…

Паула снова замолчала, контролируя себя, и в глазах ее снова мелькнул страх. Тут заговорил Брайан, сражающийся с призраками:

— Она мечтала о новой жизни и постоянно об этом говорила. «Я много страдала, и вы это знаете. У меня может начаться новая жизнь; я даже смогу вернуться на сцену, причем с триумфом!» Наверное, никто из нас никогда не забудет, с каким восторгом она это говорила, и вообще ее настроение в ту ночь в «Отель дю Рон».

Доктор Фелл, неподвижно стоявший у стола в центре кабинета, открыл глаза и поднял свою трость с набалдашником.

— Вот именно, — произнес он с какой-то яростью. — Черт побери, это уже теплее! Не забывайте об «Отель дю Рон» и ее настроении во время нашей с ней встречи. Раз уж вы вспомнили об этом, делайте следующий шаг. Она могла бы начать новую жизнь, могла быть счастлива, с триумфом вернувшись на сцену (возможно, думая так, она ошибалась), и когда все это могло произойти?

— Она сказала, что когда закончит свою книгу и очистит себя от всех подозрений, связанных со смертью Мэтьюза.

— Это все, чего она хотела? Это все, что было мечтой и блестящей иллюзией Евы Ферье? — Доктор Фелл поднял руку, опережая реплику Брайана. — Прежде чем вы ответите, прошу вас подумать об этой женщине, какой она была на самом деле, а не какой ее обычно изображают. Я прошу вас подумать о той Еве, которую вы увидели в «Отель дю Рон»: красота ее уже увяла, нервы были взвинчены до предела, она жила только в мире фантазий.

Вспомните, что произошло с ней перед этим. Ева бросилась прочь из собственного дома — этого дома, вызвав такси. Буквально перед этим она читала чей-то дневник, после чего весь ее мир лопнул, словно мыльный пузырь, а иллюзии рассыпались в прах. В страхе и гневе покинула она свой дом. Почему?

Вы все трое видели ее в ту ночь четверга, без четверти одиннадцать, когда она ворвалась в отель. На меня произвели большое впечатление ваши такие разные описания этого события, которые вы дали полиции. Ева была одета в совершенно неподходящее блестящее платье, словно она хотела завоевать чье-то расположение, и духами в этот раз от нее пахло намного больше, чем обычно. Она направилась прямо в ресторан «Отель дю Рон». Почему? — Доктор Фелл продолжал стоять, подняв руку. — «Может быть, еще не все потеряно», — думала она, продолжая жить иллюзиями. Помните ее слова: «Я хочу, чтобы все мы были друзьями!» Услышьте этот крик, которым она взывала ко всем вам, и вспомните, что Ева Ферье, так же как и любая женщина, пережившая крушение мечты, еще на что-то надеялась. Помня все это…

— Помня все это, — резко перебил доктора Хатауэй, выпятив бороду, — мы, как вы считаете, должны сделать какие-то выводы?

— Да, должны, черт побери! — рявкнул доктор Фелл, надувая щеки. — Ева Ферье не совершала преступления, но она совершила то, что люди старой закалки до сих пор считают греховным проступком. А теперь в свете указанных фактов спросите себя: какой проступок совершила Ева Ферье? И что она больше всего хотела сделать?