И приходит ночь - Эллисон Сафт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кровь Богини, которую она взяла в гостинице «Путеводная звезда».
Рен долгое время пристально смотрела на нее. Симптомы отравления кровью Богини включали сердечные приступы, повреждение почек и легких – симптомы, которые соответствовали симптомам Хэла. Шансы подобрать яд были смехотворно малы, но это все, что у нее было.
– Ханна?
– Да?
– Ты не могла бы кое-что для меня сделать, когда закончишь? – Рен вытащила перчатки из кучи и надела их. – Принеси мне немного кипяченой воды.
– Конечно. – Ханна работала так же тщательно, как и всегда, закупоривая настойку и заливая ее горячим воском, чтобы запечатать. После того как она поставила флакон рядом с остальными, которые использовала этим вечером, она выскользнула из комнаты, чтобы принести воды. Через несколько минут она вернулась с чайником, который все еще кипел.
Рен высыпала кровь Богини в стопку, добавила туда немного воды, затем растерла лепестки, пока они не превратились в жидкость, темную, как кровь. Варить яд было столь же чуждо, сколь и приятно. Это были сплошная страсть и неточность, смешанные в равной степени с намерением и яростью. А ведь ее ученичество привило ей раболепие, педантичность.
Рен могла закрыть глаза и почувствовать, как Элоиза стоит у ее локтя, постукивая по столу, пока она отмеряла травы по грамму.
«Ты хочешь вылечить своего пациента или убить его? – зашипела однажды Элоиза, после того как Рен использовала слишком много зверобоя в лекарственной смеси. – Ты всегда должна учитывать противопоказания».
Но эта чрезмерность ощущалась приятной. Почти естественной.
Рен перелила яд во флакон. Жидкость кружилась за стеклом, поразительно красивая. Цвет зимней ночи, усыпанной звездами. Ханна наклонилась ближе.
– Выглядит… красиво.
– Не приближайся. – Рен вытянула руку. – Она опасна.
Служанка округлила глаза.
– Что это?
– Это, э-э… очень экспериментальная настойка. Нестабильная.
Рен капнула пипеткой одну смертельную каплю на предметное стекло и изучила ее под микроскопом. Она повернула ручку, чтобы снова проверить образец крови Хэла.
Точное совпадение.
Рен выругалась, в спешке чуть не опрокинув стул.
– Что? – спросила Ханна. – Что случилось? Что-то не так?
Рен начала ходить по комнате и покусывать кончик большого пальца. Из всех ядов им оказался именно этот. Тот, который не смог распознать ни один целитель. По логике вещей, Хэл должен был быть давно мертв – вероятно, в течение нескольких минут после первой дозы.
– Ты сказала, что каждый заболевший прожил дольше, чем предыдущий, так?
– Да, – медленно согласилась Ханна. – Именно так.
Если учитывать этот факт, значит ли это, что отравитель вообще не собирался убивать Хэла? Что, если он экспериментировал с крошечными дозами и отслеживал эффект? Капля за каплей, день за днем. Это было все, что потребовалось, чтобы превратить Жнеца Весрии в жалкое подобие самого себя.
– Это плохо, – прошептала Рен. – По-настоящему плохо.
– Вы расскажете мне, что происходит? – голос Ханны был взволнованный. – Вы ведете себя очень странно.
Рен понимала это. Она знала, но не могла объяснить. Как она вообще могла сказать Ханне, что ее друзей убили? Рен не собиралась раскрывать диверсанта до того, как заберет Хэла и убежит без оглядки. Она не смогла бы спокойно жить дальше, если бы бросила Ханну с таким бременем.
– Ты доверяешь мне? – спросила Рен.
Ханна раздраженно вздохнула, закатив глаза к небу.
– Да. Я доверяю вам.
– Тогда просто поверь, что прямо сейчас тебе не стоит знать.
– Но это так загадочно! Когда именно мне «стоит знать»?
– Скоро, – умоляюще сказала Рен. – Обещаю.
Ханна открыла рот, чтобы возразить, но оборвала себя, уставившись на яд.
– Ладно. Но вы не можете вечно скрывать это от меня.
– Спасибо.
– Не за что. Увидимся завтра.
Как только за Ханной захлопнулась дверь, Рен обхватила голову руками и заставила дышать себя сквозь страх. Что бы ни планировал отравитель для Хэла, она намеревалась помешать ему. Если, конечно, она сможет вылечить предположительно неизлечимый яд в течение девяти дней.
Это было смелое предположение.
Впервые в жизни она испугалась, что достигла границ своего мастерства. С командой она могла бы работать по сменам. Дома у нее был бы доступ ко всей аптеке, ботаническим библиотекам и множеству других источников. Но здесь… она была всего лишь девушкой.
Если она не сможет доставить Хэла живым, ей понадобится запасной план.
Пришло время пересмотреть условия их сделки.
15
Хэл спал.
Часть Рен почувствовала облегчение от того, что ей не пришлось встречаться с ним лицом к лицу сразу после их дневного разговора. Другую часть это раздражало, так как она совершенно ясно дала понять, что он должен ходить – или, по крайней мере, сидеть прямо – по вечерам. Но в тусклом свете свечей он выглядел таким хрупким, что она не рискнула сразу же разбудить его. Его волосы упали на лоб, как пролитые чернила. Он и раньше не стриг их или они отросли за время болезни? Если бы она захотела, то могла бы собрать половину волос в крошечный пучок у него на макушке. Эта мысль вызвала у нее дрожь волнения и отвращения.
Рен села на прикроватный стул, дерево печально заскрипело под ней. Его ресницы казались идеальными черными полумесяцами на фоне бледной кожи. Как заманчиво было прикоснуться к нему просто потому, что она могла. Насколько несчастным он был бы, если бы проснулся и обнаружил, что его волосы причесаны, а темные круги под глазами исчезли? Или, возможно, он найдет ее всего в нескольких дюймах от своего лица, исцеляющей его потрескавшиеся губы…
Он резко открыл глаза. Затуманенный, но яростный взгляд обжег ее.
Рен дернулась, но сразу опомнилась, выпрямилась на стуле и прижала руки к коленям. Жар пополз по шее, как сыпь.
– Ты прекрасно знаешь, что тебе не следует быть в постели.
Хэл испустил долгий хриплый вздох. Он снова закрыл глаза, натягивая одеяло на нос.
– Нет, хватит. – Она стянула с него одеяла и бросила их на пол. – Тромбоз убивает медленно.
Рен помогла ему встать, ее магия пронизывала их пальцы. Она крепко держала его, пока он не выпрямился во весь рост. Затем она отпустила его, палец за пальцем, как будто боялась, что внезапный ветер собьет его с ног.
– Тебе нужно дойти до гостиной самому, хорошо?
– Да, – ответил Хэл отрывистым, многострадальным тоном. – Я знаю.
Вместе они медленно спустились по лестнице и зашли в гостиную. Это была тесная, узкая берлога, которую только кто-то с большой тягой к меланхолии мог назвать уютной. Обитые
