Братья - Да Чен

его прийти к ним домой за свежими разноцветными моллюсками, испеченными в глиняной печи за утесом, смотрящим на восходящее солнце. Рыбак Лао спросил, сможет ли дедушка отправиться на охоту за устрицами на закате, чтобы полакомиться живыми особями из половинок раковин. Было еще много приглашений, и потом дедушка даже не мог вспомнить от кого.

На следующий день после полудня группа поющих женщин выстроилась перед нашей дверью с метлами и швабрами, предлагая убрать у нас в доме, где целую вечность никто не жил. Они все были в одежде ярко-красного цвета. Когда я спросил, почему они одеты в красное, женщины застенчиво улыбнулись и объяснили:

— Потому что мы замужем. Это знак отличия.

Только замужним женщинам позволялось носить красное. Вдовы не могли себе этого позволить. Все молодые девушки, достигшие брачного возраста, избегали этого цвета, чтобы их по ошибке не приняли за замужних, иначе к их дверям могли не прийти поклонники. Вдовы же носили одежду серого и черного цвета и гуляли только на краю деревни. Говорили исключительно шепотом, никогда не смотрели на мужчин и не начинали разговора, если к ним не обращались. Вдовы напоминали тени. Сельские жители считали, что они были виноваты в ранней смерти своих мужей: мысленно топили их лодки, насылали грозу и даже поднимали на море шторм. Опозоренные и униженные, эти женщины продолжали жить, чтобы страдать, и страдали, чтобы жить. Шанс улыбаться и смеяться у них мог появиться снова, когда их сын, если им повезло иметь такового, женится. Но даже во время этой церемонии вдовы должны были находиться в стороне От веселящейся толпы, так как считалось, что они могут разрушить то хорошее, что есть в их оставшихся без отцов сыновьях. Им позволялось только кормить калек, прокаженных, слепых и глухих из деревни, которые просили хорошей пищи взамен хорошей песни для молодоженов. Таковым был маленький мир, в который я попал.

Я ходил по приглашениям вместе с дедушкой, который теперь каждый день посещал какой-нибудь дом, будто это было его обязанностью как сына клана Лонов, некогда самых крупных землевладельцев и рыболовецких артелей. Не зайти хотя бы в один дом считалось проявлением неуважения. Во время визита разрешалось выпить всего чашку чаю или съесть миску рисовой лапши. Здесь это было традицией.

Мать превратилась в образцовую домохозяйку. Она вычистила каждый угол старого дома, напевая свою любимую сонату Шопена. Каждый день она вставала вместе с солнцем, надевала яркий фартук, приносила пресную воду из обрушившегося колодца на заднем дворе, наводила порядок в кухне и чистила дно котелка, перед тем как готовить завтрак. Если я в это время был на пляже или в поле и над трубой появлялся дым, я знал, что скоро еда будет готова и значит пора торопиться домой. Если я опаздывал и пища остывала, мать бросала на меня строгий взгляд.

Отец был занят поиском новой жизни. Он слышал, что неподалеку, на полуострове Лу Чин, находится брошенный армейский пост. Некоторое время там размещался сиротский приют, но затем правительство сократило финансирование и приют закрыли. Отец заинтересовался возможностью организовать бизнес в старом комплексе. Местные руководящие кадры рассказали ему, что на полуострове также располагается консервный завод по обработке тунца. Отец часто размышлял, где он возьмет деньги на финансирование.

Дни стали длинными, а ночи — еще длиннее. Я скучал по своей школе, но это продлилось недолго. Однажды человек лет сорока, одетый в опрятный синий мундир времен Мао, хромая, подошел к нашей двери и представился как ректором Куном. Его улыбка обнажила пару блестящих золотых зубов. Но вскоре его поведение показало, что он образованный человек, отличающийся от рыбаков из деревни. Во время разговора он тщательно подбирал слова, иногда даже слишком тщательно. Мне показалось смешным, что со мной разговаривают в такой изысканной манере, когда я стою лицом к морю и вдыхаю запах гор.

— Нам стало известно, что ты учишься в последнем классе средней школы. Для меня большая честь пригласить тебя стать двадцатым студентом нашего почетного учебного заведения Лу Чин Бэй.

— Благодарю вас, ректор, — тепло сказала мать.

Отец и дедушка спустились вниз, чтобы познакомиться с моим будущим педагогом. Их присутствие заставило мужчину нервничать.

— Я должен добавить, что даже при том, что у нашей школы хорошая репутация, у нас отсутствуют несколько основных курсов.

— Почему? — спросила мать.

— Ну, многие преподаватели ушли из школы из-за маленького заработка, чтобы организовать свой собственный бизнес. Понимаете, политика реформ нашего правительства убивает образование, хотя оно очень важно. Именно поэтому некоторые из наших студентов так никогда и не оканчивают школу и никто из них не поступает в колледж. Однако я по-прежнему хочу пригласить тебя вступить в наши ряды, — он посмотрел на меня, — и посещать нашу школу. Другая находится далеко, на расстоянии многих миль отсюда. Конечно, она намного больше. — Мужчина посмотрел вниз на свои ноги.

— Мне жаль слышать все это, Как вы могли бы восполнить отсутствующие предметы? — озабоченно спросила мать.

— Ну, нам нужно больше преподавателей.

— Сколько преподавателей у вас есть?

— Один.

— Плюс вы, итого два? — подытожила она.

— Нет, только я.

— Только вы?

— Да, и прошу извинить, что мне потребовалось так много времени, чтобы добраться до вас. Я делал стул и стол для вашего сына.

Я чувствовал себя польщенным.

— Какие преподаватели вам нужны? — упорствовала мать.

— Я преподаю китайский, английский, геологию и политологию. Но молюсь, чтобы появился преподаватель математики и, если повезет, преподаватель музыки.

Дедушка улыбнулся и сказал:

— А как насчет добровольцев? Я могу преподавать математику. У моего сына история была главным предметом в Пекинском университете, а моя невестка — концертная пианистка. Тан будет горд стать вашим двадцатым студентом.

Ректор Кун был глубоко тронут.

— Я не могу поверить в это.

— Если у вас нет возражений, — сказал дедушка, — мы начнем завтра же.

Я покачал головой, глядя на членов своей семьи, которые радостно поздравляли друг друга.

— Я с таким же успехом мог бы учиться дома.

— Тан, мы хотим сделать тебя первым выпускником колледжа Лу Чин Бэй, — сказал ректор Кун.

— А не просто какого-нибудь учебного заведения, — вставила мать.

— Пекинский университет, — сказал отец.

— Специализация — история, — добавил дедушка.

Они так долго молчали по поводу моего будущего, а теперь стали щебетать подобно утренним птицам. В соленом воздухе повеяло надеждой.

Когда на следующий день мы всей семьей пришли в среднюю школу Лу Чин Бэй, мы увидели трех самых важных чиновников деревни в одном лице: ректор, секретарь коммунистический партии и главный монах деревни. Кун владел всеми тремя титулами. Он