Черный бушлат - Александр Конторович

Тела убитых бандитов снесли к колодцу. Там, под охраной двоих автоматчиков уже сидел, вытащенный наружу, наш клиент. Тряс головой, приходил в себя. Двое солдат на носилках принесли Даура, он был ранен в ногу и тихонько ругался сквозь зубы. Подошла Маринка. Платье её было порвано и вываляно в грязи. По лбу стекала кровь. Медсестра тут же бросилась к ней и захлопотала, как курица над цыпленком.

На площадь въехали три машины. 'Виллис' Пахомыча я узнал сразу, а это еще кто? Из второй машины вылез грузный дядька, и, не дожидаясь Пахомыча, направился к нам. Кто это? На плечах погоны, какие? Не вижу отсюда… Генерал? Корабельников? Да, похоже, что так.

Со стороны каланчи к нам двигалась группа солдат, кого-то несли. Подойдя ближе, они поставили носилки на землю. Один из солдат положил рядом СВТ с расщепленным ложем. Снайпер?

Тигрица встрепенулась и бросилась к носилкам. За ней развевался незакрепленный бинт. Подбежав, она упала на колени и наклонилась над лежащим. Я тоже кое-как поднялся и доковылял до них. Саднило бедро, в самый последний момент его-таки зацепил один из недовзорванных-недострелянных бандюков. Тигрица повернула голову стрелка и убрала с его лица прядь волос.

– Майор? Да, это был он. Подошедший врач покачал головой.

– Ничего уже сделать я не могу… Одиннадцать пуль… Как он еще стрелять мог? Уму непостижимо…

Маринка сидела, молча, только плечи ее вздрагивали. Пальцы ее сжимали руку майора.

– Товарищ генерал! – Пахомыч, и как он только успел раньше? Бегом бежал или подъехал?

– Потом, подполковник, все потом! – генерал подошел к носилкам и тоже опустился рядом. Взял Тигрицу за руку.

– Как ты?

– Ничего…

– Товарищ генерал, – это врач. – Он еще на каланче умер, мы только к нему подошли, а он уже…

– Вижу, все вижу. Потом, капитан, все потом…

– Он уже ранен был, нас прикрыл. Мы у пулемета троих убитых пулеметчиков нашли, оттуда вся каланча, вся площадь – как на ладони. – Маринка говорила быстро, сглатывая слова. – Они все видели, там позиция хорошая…

Она замолчала и уткнулась головой генералу в плечо. Он осторожно придержал ее и нашел глазами врача.

– С другими – что?

– Старший лейтенант Перминов – убит. Все остальные – ранения различной степени тяжести. Но тяжелых нет. Пара месяцев – и поставим на ноги.

Генерал скрипнул зубами. Маринка подняла голову и виновато улыбнувшись, отошла в сторону. Села на бревно. К ней тут же подбежала медсестра и стала что-то выговаривать, поправляя сползшую повязку.

Я обернулся на звук шагов. Пахомыч! Осунувшийся и враз постаревший. Он подошел к генералу.

– Товарищ генерал… Тот мгновенно повернулся на каблуках, взвизгнул песок.

– Почему!? Почему опоздала помощь?!

Пахомыч кивнул головой на свой 'виллис'. Я пригляделся. Лобовое стекло было пробито в нескольких местах.

– У въезда в село, они выставили пулемет. У нас потери – двое убитых и шестеро ранены.

– Вот даже как? – генерал поостыл. – Сколько их было?

– Четыре человека, товарищ генерал.

– Ушли?

– Не успели, товарищ генерал.

– И долго вы с ними провозились?

– Около трех минут.

– Как же их раньше не заметили, ведь разведка села велась уже около недели?

– Они стреляли прямо из окна крайнего дома, товарищ генерал. Там и жили до этого. Оружие у них в доме было, ниоткуда нести не надо.

– Местные жители – или?

– Хозяин дома местный, его племянники и двоюродный брат. Все отсюда. Чужих никого.

– Змеиное гнездо! – генерал сплюнул на землю.

– Тут много таких. Сразу и не распознаешь.

– Ладно, разберемся. Найду я им на это гнездо наседку! Пойдём, посмотрим на этого д е я т е л я.

Командиры подошли к колодцу. Понурый клиент сидел на бревне и курил, кто-то дал ему папиросу.

– Так вот он гусь, каков! – генерал остановился в метре от клиента. – Хорош! Особенно морда хороша. Кто это его так? Пахомыч покосился на меня.

– Лейтенант Мохов, товарищ генерал.

– Впечатляет, – кивнул генерал головой. – Прямо-таки душа радуется, как посмотрю!

– Пусть, твоя душа, раньше времени не радуется, – хрипло проговорил клиент. – Ты еще домой доберись…

– Это, ты, не дядюшку с племянниками, случаем, в виду имеешь? Так они уже тебе не помошнички, поди, и остыли уже.

– Ничё, генерал, мир не без добрых людей, – клиент скрипнул зубами. – И для тебя уже пуля отлита.

– Может и так. Только вот моя пуля далеко, а твоя – рядышком ходит. Будешь шибко рогом упираться, так и повстречаешься ненароком. Тут на тебя у многих бо-о-ольшой зуб вырос.

Клиент умолк. Он уставился взглядом в землю, и говорить явно больше не хотел.

– Ладно, – генерал повернулся к Пахомычу. – Удвоить пост! Глаз с него не спускать. В сортир – и то, чтоб один не ходил!

– Слушаюсь! Генерал с Пахомычем подошли к носилкам.

– Это твои? – генерал кивнул на Даура и Витьку.

– Этот тоже – указал на меня Пахомыч. – И вон там один лежит…

– Да… Кто ж знал, что этого гада чуть не взвод охраняет?

– Двадцать три человека всего, если с теми, которые нас встретили, считать.

– Охренеть! В натуре – змеиное гнездо. Ну, сынки – спасибо вам! Большого гада взяли, много он бед еще натворить мог. Если б не ваша смекалка и умение… Подполковник!

– Я, товарищ генерал!

– Завтра, после обеда – ко мне! С рапортом о проведенной операции. Представления подготовь, ну, там вместе подумаем. Никого не забудь. Тут все, как негры в Африке, пахали.

– А майор и старший лейтенант?

– Это уже моя забота. Генерал поочередно обнял нас всех.

– На ноги встанете – еще встретимся. Подошла Марина и присела рядом с Дауром.

– Как ты? Как нога?

– Да нормально все, скоро побегу, вот увидишь!

– Держи, – она положила ему на носилки своих 'жандармов'. – Еще пригодятся.

– Так… – он поднял вопросительный взгляд на генерала, тот кивнул. – Спасибо! В долгу не останусь!

– На ноги встань, тогда и будешь благодарить.

Она наклонилась и поцеловала его. Даур весь побагровел и по-детски засмущался. Марина чмокнула Витьку и подошла ко мне.

– Ты тут единственный, кто хоть как-то ковылять можешь, смотри за ними, пусть отлеживаются.

– Не волнуйся, я этим бегунам ноги-то поприжимаю!

– Жаль ребят… Почему так всегда? Первыми уходят самые хорошие и добрые, почему?

– Ну, не всегда же…

– Всегда… Ладно, бывай!

Она приподнялась на цыпочки и поцеловала и меня. В губы. Повернулась и, не оборачиваясь, ушла к генеральской машине.

– Раненных грузите, – распорядился Пахомыч. – ты как – с ними или ко мне в машину? Надо рапорт писать, а из них сейчас писари…

– Писать могу, у меня же правая рука цела.

– Добро, отпишешься и в к ним в медсанбат. Я распоряжусь – вместе вас положат.

Проходя мимо грузовика, куда положили Женьку и майора, я задержал шаг. Знакомые щегольские сапоги – кто это? Надо же… Зайцев… Он, видимо, с Пахомычем в машине сидел, вот и …

Дальше уже ничего особо интересного не было. Я выписался через полтора месяца, Витька – почти одновременно со мной. Даур пролежал дольше. Выписавшись, он схватил из своей коллекции 'Маузер HSC', и отпросился у Пахомыча на пару дней. Повез обещанный отдарок Тигрице. Вернувшись, он был мрачен, в разговоре поведал мне, что найти ее не удалось и, скорее всего, она у нас уже больше не появится. Пистолет он оставил Корабельскому, тот обещал передать при случае. Вот, собственно, и вся история…'

– Да, славно ты рассказываешь, я уж и дышать совсем перестал! Я, грешным делом, слыхал об этом краем уха. Но, не думал, что там кто-то из знакомых был. А тут – вон оно как!

– Ну, мы и не распространялись об этом особо, сам понимаешь…

– Про Тигрицу и я слышал, только вот видеть ее не довелось. А вы с ней так больше и не виделись?

– Нет. Даур долго ее искал, даже письма писал куда-то.

– И – что?

– Ничего. 'Адресат выбыл' – так что ли на письмах до войны писалось? Да и закрутило нас всех потом, еще всякие переделки были. Не до поисков стало. Но такой – уже не было. Может мы заматерели, может противник пожиже пошел, но как-то все проще стало выходить. С двух рук я стрелять научился – Дауру спасибо. Нам всем тогда внеочередные звания дали и на группу меня поставили, вместо Женьки. Так вот и живем…

Сон скосил меня, как киношный самурай очередного злодея. Я даже и не успел устроиться толком, как словно провалился в омут. Проснулся уже только ночью, оттого, что замерз. Видимо мороз прихватил не на шутку. Понадеялся я на одежку, а напрасно! Надо было костерок сварганить какой-никакой. Теперь вот – сиди и мерзни. Нерадостная это штука – холодную словить.