Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд

Мгновение спустя он понял, что это не так: окутанные тьмой глаза красного священника были устремлены на стену над головой Саймона.

— Выходи.

Губы Прейратса не шевелились, но Саймон слышал его голос так явственно, как будто ему шептали прямо в ухо.

— Выходи. Быстро.

Голос был тверд и непреклонен. Саймону было стыдно за самого себя. Бояться нечего. Это просто детская глупость — скорчиться здесь в темноте. Можно встать и признаться в этой невинной шутке… но…

— Где ты? Покажись.

И как раз тогда, когда спокойный голос, звучащий у него в ушах, окончательно убедил его, что нет ничего проще, чем встать и заговорить, когда он уже тянулся к мешкам, чтобы опереться на них, черные глаза Прейратса скользнули по узкой щели, через которую смотрел Саймон. И это мимолетное касание взгляда мгновенно убило всякую мысль о возможности встать, как внезапный мороз убивает розовые бутоны. Взгляд Прейратса проник в спрятанные глаза Саймона и в маленькую щелку, открывшуюся в его сердце. Ужас уничтожения хлынул в него через эту щель.

Это была смерть — теперь Саймон понимал это. Он физически ощущал холодные частицы могильной земли под скребущимися пальцами. Тяжесть этой сырой, затхлой земли на глазах, на веках, на губах. Слова исчезли. Не было больше требовательного голоса у него в голове. Остался только призыв, необъяснимое нечто, неуклонно тащившее его вперед. Ледяной червь обвился вокруг его сердца… он сопротивлялся… а смерть ждала. Его смерть. Если он издаст хоть малейший звук, если позволит себе легчайшую дрожь или неслышный вдох, он больше никогда не увидит солнца. Он с такой силой закрыл глаза, что стало больно, он сжал зубы и губы, чтобы удержать дыхание. А тишина вокруг шипела и билась.

Призыв усиливался. Еще немного… Саймону казалось, что он медленно утопает в морской глубине.

Внезапный вопль разорвал тишину. За воплем последовало проклятие.

Неодолимый, удушающий призыв — исчез! Саймон еще успел открыть глаза, чтобы увидеть, как гладкая серая тень пронеслась мимо него, перепрыгнула через сапоги Прейратса, метнулась к люку и исчезла в темноте. Раздался удивленный смех священника, отозвавшийся глухим эхом в загроможденной комнате.

— Кошка…

После паузы длиной в целую вечность черные сапоги повернулись и двинулись обратно по проходу. Через мгновение Саймон услышал скрип лестничных ступенек. Но он все еще продолжал сидеть неподвижно, затаив дыхание, холодный пот стекал ему в глаза, но он не смел поднять руку, чтобы вытереть его. Пока еще не смел.

Наконец, когда истекло несколько томительных минут и звуки с лестницы окончательно замолкли, Саймон встал из-за укрывших его мешков. Его ноги дрожали. Слава Узирису и благословение этому маленькому серому существу, спасшему его. Но что теперь делать? Он слышал, как закрылся верхний люк, и это означало, что Прейратс ушел далеко, но все равно было очень рискованно даже приподнять тяжелую крышку. Если священник еще в кладовой, он может услышать этот звук. Как же ему быть?

Он понимал, что лучшим выходом будет не двигаться и ждать в темноте. Даже если алхимик сейчас наверху, возможно, в конце концов он кончит свои дела и уйдет. Это был самый безопасный план, но что-то в Саймоне бунтовало против него. Одно дело испугаться — а Прейратс действительно напугал его до бесчувствия, другое дело провести весь вечер наказанным в темном чулане, ну а Прейратс уже наверняка на пути в свое логово в Башне Хьелдина.

Кроме того, я не думаю, что он на самом деле мог заставить меня выйти… или мог? Наверное, я просто испугался до полусмерти!

Воспоминание о собаке со сломанной спиной снова всплыло в его памяти. Ему опять стало худо, и он долго не мог отдышаться.

А что сталось с его спасительницей кошкой? Если бы не она, его бы поймали.

Поймали — угольно-черные глаза Прейратса не оставляли его. Они не были плодом растревоженного воображения. Куда же делась кошка? Если она убежала на нижний этаж, то ей никогда оттуда не выбраться… без помощи Саймона. Это долг чести.

Он сделал несколько шагов вперед и увидел слабый свет, сочившийся через отверстие в полу. Может быть, внизу горит факел? Или там просто другой выход, и дверь ведет в один из нижних дворов?

После напряженного вслушивания в тишину у открытого входа в люк, чтобы убедиться, что на сей раз его не ждут никакие сюрпризы, Саймон осторожно ступил на лесенку и начал спускаться вниз. Снизу дохнуло холодом, рубашка Саймона вздулась на ветру, руки покрылись гусиной кожей; он закусил губу и продолжал спуск.

Площадки долго не было, и Саймон осторожно спускался все ниже и ниже.

Сперва свет виднелся только в самом низу, как будто Саймон находился в чем-то вроде бутылочного горла, наконец света стало больше, и вскоре после этого нога Саймона, искавшая следующую ступеньку, ощутила под собой твердый пол. Ступив на него, мальчик обнаружил, что проема больше нет, и он находится у нижней части лестницы. Единственным источником света в помещении — а после того, как Саймон захлопнул крышку люка, единственным источником света вообще — был странный сияющий прямоугольник, нечто вроде двери, нарисованной на дальней стене линиями мерцающего желтоватого света.

Саймон суеверно сотворил знак древа и огляделся. В комнате находились только смоляной столб и несколько предметов из рыцарского снаряжения. Хотя многие углы нельзя было разглядеть в глубокой тени, он никак не мог понять, что здесь могло заинтересовать такого человека, как Прейратс. Вытянув руки, он двинулся к светящемуся прямоугольнику на стене. Загадочный узор неожиданно ярко вспыхнул и тут же погас, накинув на все окружающее покров непроницаемой темноты.

Не было слышно ни звука, кроме стука его собственного сердца, напоминающего ропот далекого океана. Он сделал осторожный шаг, и стук каблука надолго заполнил тишину. Он сделал еще шаг, еще один, руки его коснулись стены и ощутили холод камня и странные теплые линии на нем.

Теперь я знаю, каково находиться на дне колодца. Остается надеяться, что никто не вздумает швырять в меня камни.

Он сел у стены, размышляя, что делать дальше, и вдруг услыхал легкий шелест. Что-то ударило его в грудь. Он вскрикнул. При звуке его голоса прикосновение исчезло, но тут же вернулось. Нечто терлось о его рукав и мурлыкало.

— Кошка! — прошептал он.

Ты спасла мне жизнь, знаешь ли. Саймон погладил невидимое тельце. Ну-ка остановись. Трудно разобрать, где у тебя зад, где перед, когда ты так вертишься. Все правильно, ты спасла меня, а я постараюсь вытащить тебя из этой дыры. И как ты только умудрилась забраться сюда?!

— Конечно, я и сам попал в ту же самую дыру, — сказал он вслух.

Он поднял пушистое существо и посадил его к себе за пазуху. Кошка замурлыкала громче, устраиваясь в тепле.

— Я знаю, что это была за светящаяся штуковина, — прошептал он. — Дверь, волшебная дверь!

Кроме всего прочего, эта волшебная дверь принадлежала Прейратсу, и Моргенс спустил бы с него шкуру только за то, что он подошел к ней, но Саймон чувствовал некоторое упрямое возмущение. В конце концов этот замок и его замок тоже, и кладовые никто не отдавал никакому выскочке-священнику, каким бы страшным он ни был. В любом случае, если он поднимется вверх по лестнице, и там окажется Прейратс, тогда… даже вернувшееся самолюбие не могло обманывать его относительно того, что случится тогда. Таким образом, оставалось два выхода — сидеть весь вечер на дне противного черного колодца, или…

Он приложил к стене растопыренную ладонь, и провел ею по холодным камням, разыскивая теплые полосы. Найдя их, Саймон обнаружил, что они удивительно совпадают с тем прямоугольником, который он видел раньше. Приложив руки к середине фигуры, он толкнул, но встретил только твердое сопротивление цельного камня. Он толкнул еще раз, изо всей силы; кошка беспокойно заерзала у него под рубашкой. Когда, тяжело дыша, Саймон прислонился к стене, то почувствовал, что даже теплые места становятся холодными под его руками. Внезапно сердце его заколотилось как бешеное — ему почудилось лицо священника, который улыбаясь вглядывался в темноту; он походил на паука.