Искушение силой (СИ) - "АлеХа"

Те, кто потерял себя, ещё не осознавая этого. Те, кто пытался делать вид, что всё в порядке, что они достаточно сильны и способны выжить. Те, кто искренне считал, что обломки старого позволят им выжить. Идущие по пути затухающей агонии.

Два пути, альтернатив которым, ещё месяц назад Сержант не видел. Хотя половиной года ранее уже сменил путь затухающей агонии на путь кровавого безумия, когда встретил в одном из умирающих убежищ свою кровиночку. Дочь погибшей примерно за два года до «вдоха» дочери, отданной государством её родному отцу, безответственному прожигателю жизни, которому ребёнок был скорее обузой. Зятя он рядом с умирающей внучкой не обнаружил, и, как потом узнал, Лерка не видела отца с самого «вдоха» и выживала лишь чудом. Найдя внучку, Сержант обрёл смысл жить, по-новому посмотрел на ситуацию и, не имея альтернатив, попытался обеспечить внучке то будущее, которое мог.

Борясь за место под солнцем, убивая всех, кто мешал этому, собрав группу единомышленников и копя ценности, чтобы однажды сойти с пути кровавого безумия, остановиться, отмыть руки от налипшего на них зла, и просто зажить, никому не мешая, но и не испытывая больше страха.

Наивные мечты. С каждым шагом путь кровавого безумия вёл в пропасть. С каждым шагом риск потерять себя и превратиться в безумную тварь рос. С каждым днём становилось сложнее держать себя в руках. Работа группы давала результат, но его было мало. Преступно мало. Смертельно мало!

Вокруг всё менялось слишком быстро, и они не успевали. Каждый выход за стену был опаснее предыдущего. Каждый новый искажённый, встреченный группой, был сильнее предыдущего. Группа же не всегда могла усилиться. Не всегда могла адекватно среагировать на растущую угрозу, оставаясь верной себе и своим принципам. Не опускаясь до скотства. Не позволяя себе жрать плоть поверженного врага.

Ещё отличаясь от большинства других. До конца оставаясь людьми.

Беззвучно выдохнув воздух, попавший в его лёгкие двенадцать минут назад и совершенно без каких-либо неприятных ощущений неподвижно там замерший на такое время, Сержант переключился с мыслей о прошлом на настоящее.

Он сидел прямо на холодном голом бетонном полу в частично уцелевшем и лишь наполовину засыпанном подвале одной из когда-то красивых высоток. Кромешная тьма не мешала усиленным органам чувств Сержанта видеть окружающую обстановку. Трубы, короба, брошенные обрывки ткани. Неестественная разруха. Следы схватки. Распотрошённая теплоизоляция, следы мощных когтей, глубокими бороздами расчерчивали практически весь подвал. Часть труб отопления была грубо вырвана, часть срезана, выпотрошенная изоляция была разбросана почти везде и почти везде были видны следы крови. Чёрной, засохшей, покрывающей пол, стены и потолок в равных пропорциях. Разбитые в труху деревянные конструкции, по виду которых уже невозможно сказать, что это было до того, как попалось под лапу сильной и агрессивной твари.

Было понятно, что тут когда-то пытались выживать люди. Пытались спрятаться, отсидеться, пережить. Но им не повезло. Вряд ли кто-то тут выжил.

Несмотря на это всё, в настоящий момент это был безопасный подвал. Следы крови были очень старыми. В этом месте минимум неделю никто не появлялся и не тревожил бетонную пыль, пытающуюся ровным слоем укрыть следы старой схватки.

Сержант внимательно прислушивался к ночной столичной жизни, чётко отслеживая ярость схваток, расстояния до ближайших из них, продолжал размышлять и ждать своего преследователя.

Мысли текли ровно и спокойно, усталости не было, новое тело демонстрировало чудеса выносливости, но, даже не имея возможности устать, двигаться ночью одиночке было неразумно. Слишком много победителей других схваток бродило там, на поверхности и искало новых противников. Слишком много внимания было разлито по поверхности. Слишком много глаз, ушей и носов смотрели, слушали и нюхали по чьей-то воле.

Покидая территорию, накрытую Бездной, и удаляясь стремительным шагом, на короткое время сменяющимся неторопливым бегом, Сержант смог ощутить это внимание. Чуждое, совершенно неравнодушное, злое, направленное внимание. Кто-то или что-то очень внимательно и скрупулёзно следил за этой территорией и Сержант не сомневался в том, кого именно искали.

С каждым шагом, удаляясь от своего нового дома, Сержант ощущал это внимание всё слабее и слабее, пока, наконец, оно не исчезло, растворившись в окружающем. Мимикрируя под слабый ветерок, обдувающий ёжик коротких седых волос, выдавая себя за микрочастицы камня, витающие в воздухе и оседающие на защитной ткани нового, ещё не обмятого камуфляжа, скрываясь под звуками, эхом разносящимися по руинам и остовам полуразрушенных домов.

Внимание перестало ощущаться, но никуда не исчезло, в этом Сержант был уверен. Просто оно следило не напрямую, а глазами, ушами и носами тех, кто шёл по пути кровавого безумия. Тех, кто делал вид, что занят поиском нового противника и новой схватки. А совсем недавно, в поле зрения новой способности Сержанта, почти повторяющей старый дар чуять людей на расстоянии, попал совсем интересный разум, который тоже выступал ретранслятором этого внимания. Этот разум перемещался так, как будто своими глазами видел Сержанта, видел куда и зачем он движется, своевременно изменял направление движения, чтобы не разминуться со своей целью.

Подпустив его к себе ближе, чем на четыреста метров, как раз на дистанцию, на которой работала его старая способность, Сержант сделал всё, чтобы затруднить неизвестному разуму выполнение его задачи. Затруднить и отсрочить. Добиться того, чтобы контакт состоялся ближе к ночи. Чем позже — тем лучше.

И вот сидя в наполовину засыпанном подвале, Сержант ждал носителя этого разума, коротая время за воспоминаниями и размышлениями.

Гость не торопился. Как только стемнело и Сержант спустился в укрытие, гость резко сбавил темп преследования и даже позволил себе сделать круг вокруг подвала, внимательно изучая местность.

Но, ожидание закончилось с шорохом, раздавшимся со стороны засыпанной битым кирпичом лестницы в подвал. Гость спускался, стараясь производить минимум шума, но битый кирпич — есть битый кирпич.

Сержант, как только услышал посторонний звук, медленным, плавным движением большого пальца снял лежащий на коленях трофейный укорот с предохранителя и, не разрывая движения, зацепил мизинцем рукоятку затворной рамы, оттянул её до упора и плавно подал обратно внимательно следя, чтобы патрон ушёл в патронник без перекосов. Лишь в самом конце движения Сержант позволил затворной раме тихо лязгнуть, предупреждая гостя об опасности.

Шаги и всякий шорох на лестнице мгновенно стихли. Несколько секунд стояла густая тишина. Сержант не собирался палить в пустоту проёма, но, в случае резкого рывка гостя внутрь укрытия, был готов открыть огонь, совершенно бесшумно направив ствол в сторону спуска в подвал. Привлечь тварей своей стрельбой он не опасался, так как трофейный укорот, который ему достался после стремительного и даже какого-то панического бегства Семьи Голубя, был оснащён прибором бесшумной стрельбы, в простонародье ПБС-ом или «глушаком» и снаряжён новенькими дозвуковыми патронами. Дозвуковые патроны были большой редкостью, но, как оказалось, не для Вождя. Когда Сержант, словно отрывая от себя руку, решил не брать в этот выход электромагнитное орудие на подвижном кронштейне и попросил Вождя небольшой запас этих самых дозвуковых патронов, Николай пожал плечами, забрал один патрон в качестве образца и через пару часов выдал Сержанту две сотни точных его копий. Поэтому с боеприпасами проблем у Сержанта не было.

— Есть кто живой и разумный? — раздался тихий голос гостя со стороны лестницы в подвал. Мужчина. Уверенный в себе. Спокойный. Голос аккуратный, вкрадчивый, интонации ровные, немного насмешливые, — мне не нужен конфликт, ищу только укрытия на ночь. Я один и с рассветом уйду.

Сержант ещё несколько секунд прислушивался к тишине, снова сгустившейся после слов гостя. Никто из тварей не заинтересовался звуками человеческой речи. Никто из тварей не прервал своего времяпровождения, чтобы проверить странные шорохи и хрусты, слишком похожие на шаги добычи.