Искушение силой (СИ) - "АлеХа"

Интерфейс заботливо информировал меня:

Носитель ядра Совершенства,

Потенциал: исследователь, средний,

Назначение: разведка,

Автономность: средняя,

Разум: 6+

Лояльность: 85 %

Потенциал: 1,3

Дополнительные возможности: Поиск и обнаружение разумных форм жизни, оценка потенциала опасности, оценка потенциала развития.

Идентификатор: Григорий (Сержант).

В процессе возрождения у Сержанта подросла лояльность, что меня несказанно радовало, хотя видеть в цифрах то, что я ощущал на подсознательном уровне, было немного необычно.

Изначальные семьдесят семь процентов лояльности Сержанта ощущались как твёрдая уверенность в выбранном отношении, готовность за внучку пожертвовать собой не раздумывая, готовность сдохнуть в муках, ради торжества науки и ради моего сумасбродства. Ради чего угодно. Упрямая готовность и вера в правильность выбранного пути. Ещё не фанатизм, но уже что-то с его ароматом.

В процессе работы с носителем, выбора модификаций, усилений, считывания возможностей и потенциала ядра, отношение Сержанта, фантомом стоящего за моим плечом, изменялось. Проценты росли незначительно, но окрас и запах веры изменялись кардинально. Растворялась упрямая готовность пожертвовать собой. Исчезал страх за внучку, заменяясь ровной уверенностью в будущем и флёром надежды на какие-то незримые варианты развития событий. Вера в правильность выбранного пути заливала всё загнанное внутрь сомнение, перекрашивая его в свой цвет, постепенно сама перекрашиваясь в цвет знания. Сержант уже не верил. Сержант уже знал, что выбрал правильный путь.

А тут, за границами свёрнутого пространства нас уже ждали.

Увидев, как тяжело, но осознанно заворочался на полу Сержант, услышав грубый мат, вырвавшийся из самых глубин поражённой произошедшим души, довольная Тра вытянула в сторону сидящего рядом с ней на скамейке Петра ладонь, по которой Пётр и хлопнул своей ладонью.

— С днём рождения тебя, чудо-юдо, — поприветствовал «новорождённого» Пётр, улыбаясь открыто и жизнерадостно, — завидую тебе белой завистью и искренне соболезную! Как самый продвинутый юнит, терпеть все подколки Тра будешь уже ты.

— Ха! С языка снял! — не осталась в стороне девушка, обходя и внимательно осматривая с трудом принявшего вертикальное положение Сержанта, — Ты реально чудо-юдо! Первый местный гибрид! Только «тссс»! Никому! Понял?

Сержант же, немного освоившись с ощущениями, и разобравшись с управлением необычно реагирующего тела, мощным движением сграбастал и Петра и девушку в крепкие, до хруста костей и писка «Отпустискотинасломаешьже!», объятья и, разве что, слезу не пустил.

Связь через Бездну давала ощущение родства намного более тесного, чем даже у близнецов.

А ещё через секунду Сержант выпустил из своих медвежьих объятий родню по Бездне и бросился в сторону жилого сектора. Судя по всему, к внучке.

Я не стал его останавливать и что-то говорить. Сам разберётся. Глядишь, и затихнет Блесна, успокоится и прекратит пытаться устроить нам незаметные пакости.

— Когда Семёна будешь обращать в нашу веру? — обратилась ко мне разминающая ноющие плечи Тра.

— Когда Сержант испытает всё, что ему досталось, — ответил я, — может быть неделя, может быть меньше. Как повезёт.

— Мы можем ему помочь? — уточнил Пётр.

— Нет. Он будет проводить испытания за границами Бездны. Вам пока туда соваться опасно.

Пётр мрачно кивнул. Мы уже не первый день обсуждали риск смерти за границами Бездны и способы его устранения. А также смутную опасность, которая нас там поджидала. Что-то незримое, ощущаемое только краем сознания, лёгкий флёр смертельной угрозы, затаившийся где-то в стороне, но протянувшей в нашу сторону сторожевые нити. Мы даже с Семёном заводили аккуратные разговоры по поводу «проводить его до Снегирей» или «побродить по улицам города», обещая защиту и прикрытие, пытаясь на его чуйке понять, что именно там таится. Семён категорически отказывался выбираться за границы Бездны и был даже готов вне очереди и без гарантий какого-либо успеха прописаться в Бездне. Так и эдак выходило, что соваться туда — смертельно опасно.

И я готовился к этому. Ребята знали, что я делаю, и на каком этапе находится работа. Понимали что нужно, постоянно таскали всё необходимое для работы и если были в состоянии помочь, помогали с испытаниями изменённых органов. Но последнее время их помощь была сокращена до минимума, так как работа перешла в финальную фазу. И жрунов, по наблюдениям Петра, в зоне охвата Бездны не становилось больше. Они вообще прекратили забредать к нам. Поэтому последних искажённых добивал Сержант, я сразу на месте пускал их в переработку, заодно накачивая Сержанта остатками мутагенов, которые еле-еле держались в этих тварях, основную биомассу пуская в дело. Испытания тоже сразу, «не отходя от кассы», проводились на Сержанте. И вот, свершилось. Всё, что могли, мы из «нубятника» выкачали, работа над модификацией фокусирующего моста, первый образец которого был установлен в нейросчитыватель и прошёл интенсивную апробацию, залитый кровью и потом Сержанта, тоже была завершена.

Сейчас у нас наступал второй этап эксперимента и Сержант, подготовленный и заинструктированный по самое не балуйся, совсем скоро, как только наговорится с внучкой, пересечёт границу Бездны и пойдёт в «большой мир» искать приключений на свою гибридную задницу, твёрдо намереваясь сдохнуть и вернуться лазурным росчерком в уютную тьму Бездны.

Сержант пойдёт осознанно рисковать возможностью дальнейшей жизни, чтобы другие, идущие по его стопам, уже не опасались смерти и знали, что любая тварь, отправившая их на перерождение, перед своей смертью увидит уже однажды ей убитого и услышит: «Что тварюга, не ждала меня?»

Глава 11

Темнота опустилась на столицу. Затихла дневная жизнь, медленно, но уверенно передавая бразды правления жизни ночной.

Шорохи, редкий грохот обваливающихся остовов зданий, рычание, визги, звуки схваток существ, которых кто-то назовёт дикими, а кто-то лишь хмыкнет, считая иначе.

Звуковой фон дневной и ночной столичных жизней мало отличался в общем, но сильно отличался в деталях. С уходом дневного светила резко вырастала ожесточённость схваток, шорохи становились более смелыми, а рычание — более яростным.

Ночная жизнь столицы, как и ранее, была более активной, яркой, быстрой. Ночная жизнь столицы продолжала затягивать в себя, словно мотыльков, всё больше и больше своих жителей.

Затягивать и пожирать.

Словно мотыльки на свет, существа шли на сводящие с ума запахи жизни, крови и ещё чего-то странного, непонятного, такого желанного и необходимого. Чего-то с трудом осознаваемого, но без чего жизнь превращалась в существование, затем в стагнацию и завершалась скорой смертью.

Словно мотыльки, существа притягивались, сталкивались и начинали рвать друг друга зубами и когтями, месить друг друга обрезками арматуры, камнями и палками, стрелять друг в друга из огнестрела.

Уничтожать друг друга.

Схватки происходили постоянно. Везде. Сотни и тысячи схваток, в каждой из которых был побеждённый, один или несколько, и победитель. Тоже один или несколько. Победитель с каждой схваткой становился сильнее и искал себе новых мотыльков, которые пахли вкуснее и были сильнее тех своих собратьев, что только — только пришли на зов столицы и ещё не успели вкусить победу и плоть побеждённого. Искал и находил. И снова вступал в схватку. Снова и снова. Побеждая или погибая, но не разрывая цепь.

В каждой схватке был побеждённый и победитель. Каждая схватка делала кого-то сильнее, позволяя всё дальше и дальше шагать по пути кровавого безумия. И в каждой схватке побеждённый становился кормом для победителя.

Но были и те, кто ночами не стремился рыскать в поисках силы, те, кто и днём старался избегать схваток, занимаясь кропотливым собирательством, паразитируя на останках цивилизации, будучи не в состоянии ни восстановить утерянное, ни поддержать тот уровень, на который скатились.