Роковой срок - Сергей Алексеев

На сей раз ничего не уронила птица Сирин, покружила да и потянула в полуденную сторону. И видно, не один Ураган на сей раз позрел вещую птицу, ибо, пока смотрел в небо, не заметил, как схлынула и раскатилась волна беззаконных саров, рассыпавшись по всему стану. И тот же час засуетились рабы, заскрипели колеса, защелкали кнуты, и многотысячный топот копыт привычно всколыхнул зябнущую осеннюю степь.

Распался и государев табор, обратившись в вереницу телег и повозок, и скоро на холме осталась лишь его одинокая кибитка.

Проводив взглядом удаляющееся кочевье, Ураган подождал, когда уляжется пыль и откроется солнце, после чего откинул полог кибитки и в тот же час вспомнил свой вещий сон.

Перед ним, не призрачным лихом, а в яви, раскинув свои пестрые, пышные, но ветхие одеяния по войлочному ложу, царственно и вольно восседала ягиня.

– Что, Ураган? – скрипучим и насмешливым голосом спросила она. – В руку сон? А ведь не верил Обаве, но ждал меня! Признайся, государь?

– Я более не государь, – промолвил он.

– Ну, коли так, то тебе будет не зазорно угостить меня! Принять радушно и с почтением, чтоб я добрее стала.

– Ты зачем явилась мне наяву? – настороженно спросил Ураган.

– Ужель не догадался? – Ягиня рассмеялась. – Путь тебе указать! Дочь отпустил к сколотам, бич свой бросил, один остался на кочевом пути... Что далее станешь делать?

– Повиноваться року.

– Вот и повинуйся! Коль гость к тебе явился, так угощай!

Ураган расстелил персидский ковер на ложе, усадил ягиню, сам наполнил кубок хмельной сурой и поднес.

– Вкуси, ведунья!

– Что это за питье?

– Радость сарских степей.

Старуха одним духом выпила суру и уста отерла.

– Добро! Ох, запалилась, покуда шла к тебе... Суров напиток. Я привыкла в своих лесах сладкие меды вкушать. А ну, налей еще!

Иного и привычного мужа кубок из седла валил; у этой же лишь очи заблестели, морщины растянулись на лице и нос чуть распрямился.

Бывали времена, когда ягинь в сарской земле было полно. Они приходили из далеких стран, по слухам, будто бы от родственных аланов, однако толком никто не знал, откуда и из какого народа. Выглядели они настолько ветхо, что признать, какого они роду-племени, было нельзя. Время стирало различия, и люди многих стран в старчестве становились одного и того же образа. Сами они ничего о себе не рассказывали и были настолько хитры и изворотливы, что правды никогда не добьешься. А поскольку владели сарской речью, то приходили и расселялись по государству, где хотели, и никто им не препятствовал. Даже напротив, если во владениях сара появлялась своя ведунья, считалось, что она принесет благо, достаток и оберег от болезней. Эти старицы врачевали хворых всяческими зельями и травами, собирая их по всей степи, и еще учили юных дев женским наукам – чарованию и мудрости.

Ураган подал ягине суру и затеял разговор.

– Сколько тебе лет, достославная? – спросил он мягко, дабы расположить к себе.

– Ты лучше спроси, что хотел услышать, – грубо отозвалась ведунья и отпила из кубка. – Ох, добрая сура, да только хмелю мало... Ведь мыслишь узнать, кто я, зачем пришла?

– Кто ты, известно, мудрая ягиня...

– Что еще знаешь?

– Да более ничего...

– Память коротка!

– И верно. А зачем пришла?

Ведунья прихлебнула и крякнула по-молодецки:

– Ладно, хорошо ты угощаешь, Ураган. Так и быть, скажу. Но прежде ты мне ответь, зачем Скуфь ходила к рапеям?

– Невест у них высватать.

– Безмудрый ты был государь... – обреченно вздохнула ягиня. – Да прежде бы пришли и спросили, есть ли девы у них? Нет, не удосужились, гордыня не позволяет к ягине обратиться. Я бы сразу сказала: пойдете за Рапейские горы, ничего не найдете, а что было, потеряете.

– Моя вина, – признался Ураган. – Это я их послал к рапеям.

– Добро, что признаешь вину. Ты их не к сколотам послал – на верную гибель. А потом еще и прогнал! Но что Тарга завещал? «Кто шел на смерть и избежал ее, тот под моей властью и суть мой избранник!»

Никто еще не смел укорять его и поучать, напоминая о законах, даже самые приближенные.

– Я сотворил это во гневе, – повинился он. – В сердцах проклял, а потом жалел.

– Совсем уж добро! – обрадовалась старуха. – Покладист стал, как бич бросил! Может, и сговоримся с тобой... Мал кубок у тебя! Вот уже и пуст.

Ураган достал из сундука серебряную братину и налил суры до краев.

– Испей, старица...

Дряблое лицо и вовсе округлилось, будто у молодки, нос распрямился, и в блеклом взоре заблистали искорки женского чарования.

– После сего сосуда сговоримся! – принимая чашу, воскликнула она. – Ведь Тарга что завещал? Каков бы ни был гость, в какой личине бы ни явился, он мой посланник. И прежде чем спрашивать, подай ему суры, дай отдохнуть, взвесели, а он уж сам поведает, зачем явился.

– Откуда ты знаешь наши ветхие обычаи? – спросил Ураган. – Ты же иноземка.

– Да, мы из иных земель, но живем, как и вы прежде, по законам совести. Далеко отсюда наша страна. – Она отхлебнула из братины и поморщилась. – И пьют там не твое кислое кобылье молоко, а вино. У нас есть ягода, виноград... Эх, как пьянит добро и весело бывает! А от твоей суры тоска охватывает. Тьфу!

Ураган не вытерпел такого неуважения и, помрачнев, напомнил:

– Пришла на путь наставить, так наставляй.

– А ты готов увидеть, что покажу тебе? Готов ли принять грядущее?

– Что ты терзаешь меня вопросами? Знаешь – показывай дорогу!

– А станешь повиноваться и исполнять мою волю во всем, что прикажу? И не спрашивать, что да зачем?

Ураган еще больше смутился.

– Тебе повиноваться? Мне свычней, чтобы повиновались мне.

И тут же вспомнил, что бросил бич и ныне уже не государь.

– Как знаешь. – Ягиня проворно вскочила. – Благодарю за угощенье! Недостоин ты иного пути. И лучше тебе догнать свое кочевье и утвердиться на старом месте. Возьми другой бич и ступай пасти свое жирное стадо. Испытав твое причастие, они будут рады возвращению и даже встанут под законы Тарги.

Ягиня уж и завесу кибитки подняла, чтобы выйти, но государь схватил ее за полу одежд.

– Погоди!.. Ты что же, отныне станешь мной править?

– Тобой править будет жена, – стараясь вырваться, заговорила она. – А я лишь хотела грядущее открыть и на путь наставить.

– На что мне теперь жена, коль не нуждаюсь более в наследнике?

– Не нуждаешься, и речи нет. Ну, отпусти меня! Так и скажу Чаяне.

– Чаяне? – Он выпустил подол. – Ты знаешь Чаяну?

Старица вернулась на свое место, неторопко допила суру и развалилась на ложе.

– Ишь, сразу спохватился! Ох, беда мне с вами!..

– Где Чаяна? – Ураган навис над ней.

Ягиня потянулась и зевнула.

– На что тебе царица омуженская? Ты же презираешь это племя. И называешь волчьим...

В тот миг Ураган вспомнил жаркую летнюю ночь на берегу реки и застонал от боли.

– Спутала она меня, будто коня. И путы ее незримы...

– В праздник Купалы? – хитро засмеялась старуха. – Эх, до чего же сладкие ночи бывали!.. У вас не заведен сей обычай?

– Не знаю я такого обычая...

– И зря!..

– Укажи мне, где искать Чаяну!

– Указала бы, да что проку? Ты ведь не уступишь, не захочешь жить по другому обычаю?

– Не уступлю.

– А девы племени мати замуж не выходят, как у вас. Теперь жди грядущего лета и приходи на праздник Купалы...

– Сведи меня к Чаяне!

– Свести?.. Могу и свести. Но признаешь ли ее?

– Образ стоит перед очами... Признаю!

Ягиня укуталась своим подолом и будто бы задремала.

– Ладно, так и быть, – проговорила сквозь сон. – Мне запряги колесницу... Довольно пешей бегать, не близкий путь. А сам езжай как хочешь.

– В сей же час запрягу!

– В сей час не надо. Завтра пораньше... Или нет, к полудню, как высплюсь...

– Зачем же медлить? Отправимся сегодня!

Старуха села, воззрилась на Урагана и заворчала:

– Эк засуетился!.. То не хотел повиноваться, жены ему не надо, то ныне подавай тот же час! И кланяться готов!.. Ведь не женить тебя хочу – путь указать!

– Добро, ведунья, завтра, так завтра. А далек ли путь?

Ягиня вновь разлеглась.

– Далек... Ох, длинна дорога... И конца не видать.

– Сколько же нам скакать? День, два или более?

– Всю жизнь, государь. – Она вдруг встрепенулась. – Еще даров возьми, чтоб ублажить... Пожалуй, куфский меч ей по нраву будет и сарский бич о двенадцати коленах.

Ураган отступил.

– Деве меч? Да еще бич дарить?.. Не принято у нас. Это знаки войны!

– У вас не принято!.. А по обычаю мати сии дары царицам преподносят мужи, когда не воевать с ними хотят, а совокупляться в праздник Купалы... Ох, напрасно спутала тебя Чаяна! Не бывать толку...

Старуха захрапела с такой силой, что с войлочных стенок от сотрясения посыпалась пыль...

12

Ураган же собрался в путь и приготовил дары – меч выбрал самый проворный и ухватистый, не обагренный кровью, затем достал новый бич, сплетенный еще прадедом из кожи буйного тура, снятой с ног. Перед полуднем следующего дня запряг колесницу, заседлал своего коня да двух подводных взял с вьючными седлами, обрядился в черные одежды и кольчугу, как простой витязь, но шапку надел государеву и волчий плащ накинул на плечи.