Сказки Круговерти. Право уйти - Татьяна Устименко

– Амулеты, предупреждающие об опасности, – пояснил капитан чистильщиков, видя, как непонимающе ползут на лоб брови демонолога. – Заряд в них неделю как вышел, а моим людям без них никуда.

Криэ задумчиво перебирал пальцами связку жетонов, пытаясь определить, что же за чары были на них некогда наложены.

– Вашего здесь нет, я правильно понял? – спросил Хельги, пересмотрев пластинки.

– Правильно. – Даниэль вытянул из-за пазухи витую цепочку с бляшкой. – Этот делали специально под меня. Его тоже надо бы подновить, но, боюсь, вы тут бессильны.

Демонолог пристально рассматривал амулет. Да, штучная работа. Лучше не лезть. Неизвестно чего и как в эту штучку насовано. Выдаст какой-нибудь сюрприз, и останешься потом без рабочих конечностей, а то и без глаз…

– А с остальными поможете?

– Попробую, – согласился маг. – Но ничего не обещаю. То есть зарядить-то я их заряжу, но вот чары обновить не смогу. А надо бы – они уже поизносились. И вообще, лучше бы вы обратились к мастеру амулетов в городе.

– Я и обратился, – виновато откликнулся оборотень. – Но он их даже в руки взять не смог – там же церковное серебро.

– Он за вами потом хоть с острогой не гнался? – сочувственно спросил демонолог, запоздало вспоминая, что единственный в Белгродно мастер амулетов наполовину человек, а наполовину водяной бес.

– Нет, но я узнал о себе много нового, витиеватого и трехэтажного, – озорно усмехнулся оборотень…

Вода в глубокой деревянной чаше то и дело подергивалась мелкой рябью, мешая четко разглядеть происходящее. Скульд нервно заломила пальцы, напряженно наблюдая за изменениями в воде. Тайком от сестер покровительница грядущего наблюдала за жизнью младшего сына барона Тарницы на протяжении всех шестнадцати лет его унылого существования. Младшая из трех норн так и не оставила попыток исправить ту часть судьбы, которая принадлежала ей. И вот сейчас с отражением в чаше творилось что-то уж совсем непотребное. Возможно, это стало следствием упрямства Скульд, а возможно повлияло что-то или кто-то ещё, но водная гладь нервно вздрогнула, в очередной раз пошла рябью и замутилась. Вода перестала быть кристально чистой, и чаша оказалась заполнена белой непроглядной мутью. Скульд откровенно выругалась. Забавы кончились. Вот теперь точно пришло время вмешаться. Эта белая муть в воде могла означать только одно – нарушился один из Столпов Стихии. И, кажется, норна знала, какой именно. Похоже, в этот раз Гадес перешел черту. И Скульд была готова на все, даже на сделку со Смертью, лишь бы вернуть жизнь на круги своя. Но сначала стоит выяснить, что задумал Часовщик.

Гусь свинье не товарищ, впрочем, как и живой мертвецу. Даже когда мир был един, всегда оставалась черта, за которой живым делать нечего. Порог, Рубеж, Грань – у нее много имен. И до поры до времени лишь Слепая Гостья беспрепятственно разгуливала по обе стороны черты. Но любопытство, то самое, что сгубило кошку, не единожды поставило миропорядок с ног на голову и заставило Госпожу Смерть немало побегать, чтобы вернуть все на круги своя. Наверное, поэтому и не любила Арьята своих вынужденных соседей. Ибо не только ее вотчина, Круговерть, стояла в пригранье…

Стражи, Смотрители, Столпы Стихии – герои канувших в Лету преданий, те, кого люди называли богами и которых позднее предали и забыли. Но только кто бы подсказал этим напыщенным глупцам, почитающим себя венцом творения, что забвение – палка о двух концах. Забудешь огонь – он или угаснет, или превратится в пожар; забудешь воду, и она тут же захлестнет с головой или уйдет в песок, рождая засуху. Забудешь время – не успеешь оглянуться, как оно стерло тебя в пыль, развеяло по ветру, и теперь уже ты погребен в вечном забвении…

Только вот само время ни о чем не забывает. Множество солнечных и лунных часов хранятся в скальном чертоге, где отсчитывают неисчисляемое, сменяя день – ночью, лето – осенью, а память – забвением. Деревянные, каменные, железные циферблаты, испещренные мерами; призрачные стрелки, порожденные светом, тенями скользят по ним…

Гадес неспешно прошелся между часами, всматриваясь в цифры и руны. Все шло своим чередом. Еще бы! Ведь стоило хотя бы самым маленьким часам сбиться, как мир тут же вставал на дыбы. И только ему – Хранителю Времени было под силу вернуть все на круги своя.

Часовщик – так прозвала его ненавистная рыжая менестрелька, Гадес – это имя он выбрал сам, справедливо считая, будто имеет над жизнью отнюдь не меньшую власть, чем Слепая Гостья. Его как-то не волновал тот факт, что Ступающая Неслышно полностью игнорирует эту власть. О том, как его звали на самом деле, помнила лишь ива на Асовом кургане, но мало кто сможет расслышать имя в шелесте листвы…

За спиной Часовщика раздались шаги, гулким эхом отразившиеся от пронизанных кварцитом стен. Гадес застыл у широкого циферблата лет. Не так уж много существ отваживались наносить визиты в святая святых Часовщика. Сейчас он мог побиться об заклад, что это не его извечная рыжая противница…

– Чего тебе нужно, Скульд[14]? – не оборачиваясь, спросил он.

Высокая светловолосая женщина криво усмехнулась в затылок Гадесу. Тот зябко повел плечами и обернулся. Младшая норна неподвижно застыла между часами времен года и эпох. Длинные прямые волосы толстыми косами лежали вдоль груди, мужская одежда как нельзя лучше смотрелась на костистой высокой фигуре.

– Судьбы рвутся, словно гнилая нить, – покачала головой Скульд. – Зачем же ты это делаешь, Гадес? Что ты задумал на сей раз?

– Я пытаюсь спасти всех нас, – огрызнулся Хранитель Времени. – Должен же хоть кто-то это сделать, раз остальным плевать!

– Брось оное неблагодарное дело, – отмахнулась норна. – Обманом ты никому не поможешь. Вчера будущее было ясней хрусталя, а сегодня разлетелось дымными клочьями! Похоже, ты стремишься покончить с этим грешным миром, а не спасти его.

– Не думал, что ты такая паникерша, – фыркнул Гадес. – Твое зеркало лишь подернулось дымкой, а ты уже кричишь: «Пожар!» В прошлый раз никто меня не послушал, и что из этого вышло?! Война Двух Миров, кровавая бойня, растянувшаяся на триста лет! Пойми, норна, я обязан не допустить повторения того ужаса. Это мой долг перед нею…

– О да, – невесело усмехнулась Скульд. – Долг – это самое удобное оправдание упрямству, страху, вине, глупости, зависти… Ну что же, раз так, то готовься пожинать посеянные тобой плоды… – с этими словами норна развернулась и вышла прочь, ибо здесь она так ничего и не узнала, да и не надеялась. Возможно, больше прояснит Слепая Гостья… Для норны уже стало привычным, что в любом начинании Гадеса вторую главную роль всегда играет рыжая менестрелька.