Корова (сборник) - Наталья Горская

Он ещё долго рассказывал нам о плане мести клану аспидов Троегубовых, но в какой-то момент распахнулась дверь и на пороге воз-никла Элечка:

– Гришенька! – воскликнула она, так что все вздрогнули. Не потому, что она громко воскликнула, а потому что никто никогда доселе от неё таких нежных слов не слышал. – Да что же ты домой-то не идёшь? А где же Машенька? Да что же это ты?..

И она взасос вцепилась поцелуем в Мензуркина. Все, кто как с чем в руках стояли или сидели в каких позах, так и замерли. Когда Элька отклеилась от Мензуркина, он обернулся, обвёл всех мутным взглядом и глупо улыбнулся. Жена схватила его за руку и потащила за собой к выходу.

– Ну ваще! – прошептала Эмма Сергеевна. – Таких страстей и в мексиканском сериале не увидишь.

– Удивительно, как это мужик может быть одновременно таким решительным и такой тряпкой, – презрительно фыркнула Алина.

– И почему это добрые, хорошие люди так часто тянутся к плохим и гадким? – словно бы саму себя спросила Елена Николаевна. – Вот помяните моё слово, но она его стащит в омут. Так часто бывает, что хороший мужчина тянется к плохой женщине, к какой-нибудь отвратительной интриганке или потаскухе, а хорошая женщина тянется к плохому мужчине. И всё бы ничего, если бы от таких союзов плохие люди становились лучше, но не тут-то было. Плохие всегда выигрывают: они утягивают на свой уровень хороших. Не знаю ни одного случая, чтобы хороший мужчина какую-нибудь пустую и праздную шлюху сделал хорошей женой. Она его сравняет с собой, а не он её поднимет до себя. И кто это придумал, что добро побеждает зло, если зло всегда легко и быстро подминает добро под себя? И почему нет никакой науки на этот счёт, чтобы прямо со школы объяснить хорошим людям, чтобы они тянулись к своим, а не тратили жизнь на бесполезные попытки переделать сволочь в человека?

– Да мужики вообще в бабах ничего не смыслят! – заявила Алина. – То женятся на проститутке какой-нибудь, а потом недоумевают, почему из неё хорошей жены не получилось. То от хорошей жены бегут куда-нибудь в гнездо разврата. Почитаешь нашу светскую хронику и поймёшь, что даже мужчины с образованием и положением в обществе, при больших деньгах и полномочиях не дальше своих диких и неотёсанных собратьев ушли. То футболист женился на некой шмаре только потому, что она перед ним танец живота сплясала. Потом через полтора дня развёлся, а теперь она гоняется за ним, за дураком, по всей Москве и прилюдно требует, чтобы он к двум квартирам и трём машинам, которые он ей оставил, ещё загородную усадьбу отдал. Даже олигарх какой-то со своими бабами справиться не может. Переженился практически на всех шалавах, какие ему на пути попадались – а путь его частенько пролегал через бордели. Теперь не знает, как от них спастись. Доят его, как корову, а он только невыразительно крякает о чём-то наболевшем.

– Нда-а, мезальянс, – заметил Нартов. – А у Эльки этой башка-то варит. Хоть и пустая бабёнка, а головёнка-то соображает. Вы думаете, что это раскаянье, пробуждение совести? Нет. Обычный испуг, трусость. Такая штучка боится лишь угрозы: «взамен любви у ней слова, взамен печали – слёзы». Испугалась, что папу попёрли с должности, а муж собрался внести порядок в свою личную жизнь, вот и прибежала. Даже хвост поджала.

С Элькой Мензуркин так и не развёлся. Галина с горя перешла в отдел оборудования, где надо было ездить в командировки, и тут же уехала с рабочей поездкой в Казань, а потом в Петрозаводск. Составила такой толковый отчёт о проделанной работе, что начальство решило отправить её на выставку промышленного оборудования в Финляндию. Григория Захаровича вспомнил какой-то управленец, которому он несколько лет тому назад писал доклад к экономическому форуму, и выдвинул его на хорошую должность в Управлении, несколько обезлюдевшем после последнего сокращения штатов. Григорий Захарович через какое-то время получил квартиру, машину и… завёл любовницу – всё по джентльменскому списку настоящего чиновника. Сначала одну завёл, потом и другие подтянулись. Что с ним сталось, нельзя сказать точно. То ли любовь его потеснилась и уступила место холодному разуму, то ли он привык к такому порядку вещей в семействе Троегубовых, но в точности перенял многие привычки своего тестя, Элькиного отца. Неравный брак выровнял его добродетели под ту среду, в которой он очутился, и перестал быть неравным. Теперь Григорий Захарович стал там равным среди равных.

Погуливал он с какой-то радостью именно от осознания, что мстит своей жене: пусть побесится – не всё коту масленица. Элька бесилась, но терпела. А куда деваться, если отец и мать сами зависят от зятя, а она опять ждёт ребёнка? Теперь Мензуркин любил её донимать тем, что периодически спрашивал снисходительно-великодушным тоном:

– Ну и от кого мы на сносях-то, а? Кто нас на этот раз в подъезде е…л? Или не в подъезде дело было? А где? В привокзальном туалете? Или прямо на помойке?.. Ну, мать, спрос на тебя растёт с каждым днём!

Элька ревела, клялась, что ребёнок от него, а он только улыбался, потому что и сам прекрасно это знал. К Машке её близко не подпускал, отдал сестре, которой купил огромную квартиру и давал деньги на воспитание дочки.

Один раз он так разгулялся, что заявился к Иордановой посреди ночи, но Галина, воспитанная по принципу «чужой муж – не твой муж», не пустила его. На другой день он её отстранил высочайшим указом от поездки в Финляндию и даже чуть не уволил от обиды, но потом передумал. Они тогда разругались окончательно и навсегда расстались.

– Какой ты глупый и малодушный, оказывается, – серьёзно сказала ему Галина. – Ты меня просто разочаровал. Скажи мне, кого ты любишь, и я скажу, кто ты. Ты любишь пустых и чёрствых бабёнок, которым даже не интересен твой богатый внутренний мир…

– Да ну тебя! Ещё ты мне будешь нервы мотать, старая дева! Очень надо мне вас любить: поставил в позу и получил своё!..

Галка хотела дать ему оплеуху, чтобы в нём хотя бы на миг проснулся прежний Гриша Мензуркин, но передумала. Потом долго ревела у нас в техотделе, когда у Нартова опять был день рождения всё с тем же традиционным арбузом под Мартини.

– Дура ты, Галка, – искренне пожалела её Алина. – Так извелась из-за своего Мензуркина, а тебе надо о будущем думать.

– Ничего я не извелась. Я думала, что мы будем вместе, что у нас будет семья, а он… Он стал таким же, как эта Элечка. А был совсем другим.

– Ведь был такой хороший мальчик! – наигранно воскликнула Алина.

– Ага, «на скрипке полечку играл», – подпел ей Паша.

– «Решал заумные задачки и всё как надо понимал», – закончил Нартов. – Ах, Григорий Захарыч, Григорий Захарыч… С курвами поживёшь, так сам невольно курвой станешь. Вот так жестоко жизнь людей ломает.

– Это сами люди жестоко переломали всю жизнь. Он же сам себе такую семью выбрал, – возразила Елена Николаевна.

– Тоже верно.

– Знаете, – вдруг стала серьёзной Алина, – а он даже мне стал нравиться. Получается, если бы Элька так подло себя не вела по от-ношению к нему, он бы никогда не стал таким.

– Каким?

– На мужика похожим.

– А мне разонравился, – сказала Елена. – Мужчина не обязан быть грубым и наглым, чтобы прослыть мужчиной. И Галину променял на какое-то барахло – разве ж это дело? Разве нормальные мужики в бабах до такой степени не разбираются?

– Галя, ты лучше и умней всех этих Элечек, – гладила плачущую Галину по голове Эмма Сергеевна.

– Да какая разница? Он всё равно не видит ничего. Я всё жду и жду, а он… Он, как и все другие, бежит за доступностью. Иногда лишь мне кивнёт, бросит взгляд и всё. Всё! А я готова ему жизнь отдать!..

– Не надо никому отдавать свою жизнь, – отрезвил её Илья Алексеевич. – Не тот век. В наш век любовь должна быть не безумная, а разумная. Это в эпоху французских романов модно было расставаться с жизнью ради любви к тому, кто тебя и в грош не ставит. А тебе, женщина третьего тысячелетия, надо аспирантуру ещё закончить, в Финляндию съездить с рабочей поездкой. И что это за дикие наклонности: отдавать свою жизнь кому-то! Разве достойный человек примет в жертву чужую жизнь? Это только комнатный тиран требует жертв, а зачем он нам нужен? Нет, нам такой хоккей не нужен. Если уж вас и тянет на тиранов, девушки, то не на комнатных же западать. Уж найдите себе махрового какого-нибудь, чтобы в мировых масштабах.

– Да какой же он тиран?! – Галина даже плакать перестала от изумления, что её Мензуркина так обозвали.

– Комнатный классический с замашками садиста. Не случайно он на такую проблемную малолетку запал. Теперь будет кого опускать ниже плинтуса до самой пенсии. И не придерёшься! Скажет: я же эту шлюху с пузом взял, так что имею полное право, для чего и брал. Тебя вот, хорошую бабу, до слёз довёл… И вообще не понимаю, почему в мой день рождения уже который год кто-то да плачет! Я ведь и обидеться могу.

И мы все дружно загорланили: