В ожидании чуда - Дебора Диксон

Если ему был необходим визуальной образ того, что произошло в действительности, то лучшего он и придумать не смог бы. Нельзя отрицать, что Джесси отдалась ему, изменив всем своим обычаям. Слепо веря, что он не причинит ей вреда.

Потрясенный, Салли понял, что она не могла доверить ему правду, поэтому отдала то единственное, что могла дать. Себя. А он этого не заслуживает. Джесси должна была сберечь себя для человека, который умеет любить. Он же ничего не мог предложить ей.

Тревога неожиданно сжала его сердце. Джесси позволила ему шагнуть прямо в ловушку. Она намеренно положила в эту ловушку приманку. Но сексуальные чары захватили их обоих. Она не представляет себе, на что он способен, не представляет, чем рискует, уничтожая контроль, который сдерживает тьму.

Не сказав ни слова, он бросил ей свою рубашку и вышел из комнаты. Ему невыносимо было смотреть на то, что не должно принадлежать ему. Он имел дело с жестокими, темными сторонами жизни. Его душа обладала способностью к насилию, с которой он боролся каждый день. Он был плохим до мозга костей, а Джесси заслуживает лучшего. Любая женщина заслуживает лучшего. Джессика поймала рубашку, которую он кинул ей, не понимая, что же случилось. Он снова был полон гнева. Она сделала непростительную вещь. Соблазнила Салливана Кинкейда и заставила его потерять контроль над собой. Она ожидала от него чего-то настоящего и получила. Теперь ей оставалось только держаться за это. По крайней мере, в дальнем уголке своего сердца, куда никто не может заглянуть.

Натягивая его рубашку, Джессика закрыла глаза и прижала воротник к своему лицу. Салли. Каждая клеточка ее тела помнила его прикосновения, короткое мгновение боли, ощущение его горячей плоти внутри себя, невероятное выражение благоговения и нежности на его лице, когда он заставил ее открыть глаза. Ему хотелось этого соединения, хотелось знать, что здесь нет ошибки, что она принадлежит ему.

В тот момент, впервые за долгое время, она почувствовала себя в безопасности, поняла, что кому-то нужна. У Салли был настоящий талант — давать обещания одним прикосновением, одним взглядом. С ним она была бы в безопасности, но это обещание также означало, что она не может в него влюбиться. Только не в Салли. О нет, этот человек был сам по себе. Он не позволил бы любить себя.

"Да поможет Господь любой женщине, которая полюбит этого мужчину! "

Да поможет Господь ей самой, потому что она, кажется, оказалась этой женщиной.

Джессике дороги были те мимолетные узы, которые возникли между ними, когда он вошел в нее. Когда он, наконец, полностью подчинился тому, что между ними произошло. Когда он нуждался в ней, чтобы встать на якорь и вернуться домой. Она хотела, чтобы он вернулся навсегда.

"Хотела луну с неба! " Хотела получить звезды, но ад обещал быть более реальной наградой.

Их близость все изменила, но ничего не решила. Проблемы остались те же. Все еще надо было защитить Айрис, спасти Фила Мунро и лгать. А потом, когда все кончится, если она останется в живых, надо собраться с духом и сказать правду.

Салливан Кинкейд мог простить ложь, убийство взломщика, попытку спасти Фила, но никогда не простит прошлого. Для него она всегда будет убийцей. Убийцей на службе правительства, но все равно убийцей.

Салли не очень-то умеет прощать. Ни себя. Ни окружающих. Зная это, она вышла из спальни, чтобы встретиться лицом к лицу с человеком, в которого влюбилась. А надо было притворяться, что не произошло ничего из ряда вон выходящего.

За спиной у Салли скрипнула дверь, но он не доверял себе настолько, чтобы обернуться. Гроза миновала, двинулась в глубь материка, и теперь над океаном сиял лунный свет. Салли уставился на пляж, на откатывающиеся волны, оставляющие на песке ручейки из жидкого серебра. Это напомнило ему о том, как Джесси принадлежала ему, оставив в нем яркие, чувственные воспоминания, которые никогда не исчезнут.

Он почти ненавидел ее за это.

Его первые слова были намеренно грубыми. Ему наплевать. Доза реальности никому еще не повредила, а вот разочарование, напротив, могла погубить. Они погубили его мать. Джесси лучше знать расклад, даже если он вынужден будет насильно вдолбить ей правду, как последний сукин сын.

— Ты глупа, если считаешь, что можешь доверить мне свое сердце.

— Ну, по крайней мере, ты считаешь, что у меня оно есть. Поэтому, полагаю, это лучшее начало беседы, чем тогда, когда ты обозвал меня бессердечной сукой, — парировала она.

Салли невольно улыбнулся и так погрузился в подробности истории с девственностью Джесси, что забыл, что у этой невинной розы имеются шипы. Она использовала острое словцо, как внешнее прикрытие внутренней невинности. Он прятал свою истинную сущность за полицейским значком и белой шляпой. Они — две стороны одной монеты.

Обернувшись к ней лицом, Салли прислонился к влажным перилам, ухватившись за них пальцами. На ней была его рубашка, рукава закатаны, а ноги видны почти во всю длину. Пробор в волосах неровный, она явно расчесывалась пальцами. Иррационально, но тот факт, что она выглядела точно в соответствии с истиной — как женщина, которой только что овладели, — снова рассердил его. Напомнил ему о том, что Джесси им манипулировала.

— В этой рубашке ты представляешь собой прекрасную мишень, — резко бросил он.

— Не имеет значения. Дом копа — это последнее место, где меня будут искать.

— Почему это?

Она указала ему на очевидное.

— Люди моей профессии избегают встречи с законом.

— Ах, да. Я на минуту забыл, что ты наемный убийца, а не голубоглазая невинность, — ответил он тоном, полным сарказма. — Тебе придется мея я простить, если я слегка рассеян. Не могу даже припомнить, был ли я у кого-нибудь первым. — И вбил последний гвоздь, прибавив: — И я не могу себе представить, чтобы такую подробность можно было забыть, как ты считаешь?

— Я и не забыла.

— И все же ты не сказала мне ни слова. А тебе не кажется, что я имел право это знать?

— Ты бы не тронул меня пальцем, если бы я тебе сказала? — с насмешкой спросила она.

Салли оттолкнулся от перил, злой, как черт. Потому что Джесси была права. Он бы и близко не подошел к ней, если бы знал об этом.

— Черт побери, Джесси, я даже не предохранялся.

— С медицинской точки зрения я здорова.

— Ну, если ты действительно здорова, то нам грозят крупные неприятности, — огрызнулся Салли.

Судя по тому, как дрогнули ее брови, об этой возможности она не подумала. А Салли не раз размышлял о ней, тщательно обдумал и отверг. В Салливане Кинкейде не было качеств, необходимых отцу. У него их в генах не было заложено.