Золото по ленд-лизу - Валерий Ванико

        - Так будет лучше, для меня. Да и для вас тоже.

        - Ну, ты это брось, - нахмурился Душман. - Вить, ты слыхал, чего он буровит?  - обернулся  он  к появившемуся в дверях  Зингеру.

        - А чего?  -  поинтересовался тот, ставя на крыльцо спортивную сумку.

        - Отказывается ехать с нами.

        - Это не дело, прапор, - подумав, сказал  Зингер. - Вместе приехали, вместе и уедем. Чего тебе тут делать?

        - Нет, ребята, спасибо  вам за все, но я для себя все решил.  Подамся на Соловки,   в обитель.  Давно туда тянет.

        - Да ты че, с дуба рухнул?! - выпучил глаза Зингер. - На хрена  тебе это надо?

        -  Ладно, Витька, не кипятись, - тронул приятеля за руку Душман. - В обитель, так в обитель. Юрка сам себе хозяин.

        С минуту все молчали, потом Душман встал и протянул Огневу руку.

        -  Ну что ж, тогда не поминай лихом. А надумаешь, возвращайся. Пошли, Витька.

        - Бывай, - толкнул Юрия в плечо Зингер и, спустившись с крыльца, они направились к «джипу». Хлопнули дверцы, тишину кордона нарушил рев двигателя, и машина, длинно просигналив, тронулась с места.

        - Не поминай лихом!  - высунулся из окна Душман и помахал  Огневу рукой.

 Глава 10. Несостоявшийся эпилог

        Белесым июльским днем, когда  над Белым морем  еще властвует  незакатное солнце, к пустынной пристани  Большого Соловецкого острова  пристал  небольшой рыбацкий бот, с которого  на берег сошел  человек. Он был выше среднего роста, худощавый,  в выцветшем армейском камуфляже и с тощим рюкзаком на плече.

        Подойдя к  двум мужчинам,  конопатящим старую лодку, незнакомец     о чем-то  их спросил  и направился в сторону   монастыря, опоясанного  высокой крепостной стеной.

        Войдя на подворье, он  переговорил со встретившимся   монахом и тот проводил  гостя    в кабинет  к настоятелю.

        - Слушаю вас, - сказал  престарелый игумен в очках, отодвигая в сторону  старинный фолиант, и, внимательно оглядев незнакомца, предложил  стул.

        - Благодарю, святой отец, -  сказал мужчина присаживаясь. - Я бы хотел остаться в вашей обители,   если это, конечно, возможно.

        - Вот как?  - вскинул на него глаза настоятель. - Для чего?

        - Хочу уйти от мирской суеты.

        -  У вас горе?

        - Да нет, - последовал ответ. - Скорее всего, душевная усталость. И еще. Я хотел бы  пожертвовать на нужды обители. Вот, - мужчина достал из стоящего на полу рюкзака  небольшой   сверток и, развернув его, положил    на стол  перед игуменом.

        - Что это? - подслеповато прищурился тот.

        -  Золото. Прошлой зимой я нашел его в тундре.

        - Оно ничье?

        - Скорее всего, да. Лежало в обломках сбитого во время войны самолета.

        - А почему бы вам не сдать его государству?

        - Нынешнее государство того не заслуживает, святой отец, - горько улыбнулся незнакомец. - Я это точно знаю.

        - Как вас прикажете величать? - осторожно тронул пальцем сияющий металл настоятель.

        - Юрий.  

        - Ну, что ж, - сказал после длительного раздумья игумен, - оставайтесь. - А ваш дар  Юрий, пойдет на  ремонт храма.

        Чуть позже, в сопровождении настоятеля, Огнев  вышел наружу.

        Над  бескрайней  пустотой моря,  в небе  парила чайка

 Глава 11. В обители

        Прошел год.  Лето сменила зима, а зиму лето.

        Все это время Огнев, принятый в обитель послушником, упорно и смиренно выполнял  то, что требовал от него наставник.

        Жизнь в монастыре текла спокойно и размеренно, к чему располагала   удаленность от цивилизации и  раскинувшееся до горизонта море.

        Вставали рано, в шесть утра, и после утренней молитвы он  работал в мастерских и на подворье, затем следовала скромная трапеза и  опять работа, а вечер посвящался изучению святого писания  с наставником.

 Монах-схимник Отец Петр, так звали наставника, просто и неназойливо учил его всему, что знал сам, и Огнев   ощутил в себе что-то новое.

        Нет, это была еще не вера, она была  где-то впереди, но уже и не  слепое ее отрицание.

        Поздно вечером, когда жизнь в обители   замирала, ворочаясь в келье на жесткой койке, Юрий  часто вспоминал  прошлое, которое не отпускало.

        В тревожных снах он снова видел Афган, стрекочущие в небе «вертушки» и  дымы над разбитыми  кишлаками,  своих погибших однополчан и тех, кто лежал  в самолете в тундре, а  еще мертвых Витальку с Виктором.  Война не отпускала.

        Как-то вечером, на молитве, он спросил у наставника - почему так?  Это мой грех?

        - Да брат, - был тихий ответ. - Но терзайся так, все люди грешны. Главное, что ты пришел за советом к Господу.

        В погожие дни, в короткие минуты отдыха, Юрий часто уходил к морю, садился  на  прогретые солнцем валуны и подолгу смотрел вдаль.Она навевала думы  о бренности мира, притягивала и лечила.

        Иногда размеренная жизнь обители нарушалась приездом туристов, а то и высоких государственных мужей, которых почему-то  стало тянуть к Богу.

        Первые посещали  местные достопримечательности, любовались красотами природы островов и с интересом наблюдали жизнь монахов.

        Вторые  неизменно выстаивали литургии, ставили свечи  и о чем-то просили Бога.

        А как-то весной, на шикарном катере нагрянули «братки». Трое. Самые настоящие. Бритоголовые,  в золотых цепях с крестами на шеях и в стильных адидасовских костюмах.

 Хотели с почестями  захоронить в святом месте  кого-то из своих убиенных.

        Настоятель, бывший на подворье и наблюдавший за реставрацией  одного из храмов отказал,  и те попытались качать права.

        - Негоже так, парни, - сказал работавший здесь же  Огнев. - Тут святая обитель.

        - А тебе че, больше всех надо? -  растопырил пальцы старший, рыжий и с борцовскимим плечами. - Или хочешь чтоб мы с тобой побазарили?

        - Можно, - кивнул скуфьей Огнев. - Но не здесь. Разрешите я их провожу, отец Иосиф?

        - Да, брат Юрий, - кивнул тот, - проводи заблудшие души до пристани. Вместе с вот этими отцами.

        Сбоку материализовались два крепких  монаха, и один сделал приглашающий жест  - пошли.

        - Ну ладно, ты нас попомнишь, батя, - прошипел   игумену один из бандитов. - Айда к светлой жизни, пацаны.

        У небольшой пристани, где покачивался катер, вся группа остановилась, и у рыжего в руке   блеснул кастет.

        - Так че, падла, - сплюнул под ноги к Огневу,- ща  побаза…

        Договорить не успел.

        Зубодробительный удар  в челюсть сбросил парня в катер, а через несколько  секунд монахи бережно опустили  туда тела еще двух.

        - Плывите  отроки с миром, - набожно перекрестились они и с интересом уставились на Огнева.

        -  Хорошо ты его   вразумил  брат, - кивнул Огневу на катер первый, с   русой бородой и усами.

        - Да и вы остальных неплохо, - пробурчал Юрий и перекрестился. 

        - А вот и сатанинское оружие - вертя в руках вороненый «ТТ», -  изрек второй, безбородый  и профессионально выщелкнул из него обойму. - Полная.

        - Эй, вы, беспредельщики, - выплевывая в воду кровь и выбитые зубы, просипел из катера старший из братков. - Отдайте пушку.

        - Бог подаст, - смиренно произнес безбородый, и  оружие булькнуло в воду.

        Когда катер взревев мотором  унесся в море, все трое  долго смотрели ему в след и   молчали.

        - Как  вы думаете,   вернутся? -  покосился на монахов Огнев.

        - Если вернутся, порешу, - жестко произнес бородатый. И возведя глаза к небу, осенил себя крестом, - прости Господи.

        Кроме всевозможных хозяйственных  работ в обители,  монахи и послушники  занимались рыбной ловлей. Она была серьезным подспорьем к скудному монастырскому  столу, и он имел несколько карбасов.

        Огневу нравились бывать в море, и вскоре он стал заядлым рыбарем.

 В один из таких дней, в начале июня, когда над аргипелагом властвовал полярный день, монастырский карбас занимался ловлей трески  у острова Анзер.

 Улов был богатым, и монахи тихо радовались.

       - Сподобил Господь, - добродушно гудел  рослый отец Алексий, выбирая из сети и швыряя в лодку очередную серебристую рыбину.

       - Да, сурьезный, - поддакнул ему седенький  старец в потрепанной рясе, подтягивая вместе с Огневым  и еще одним послушником сеть к борту  сеть к борту.

       - Ну, все, шабаш -  взглянув на гору рыбы, махнул широким рукавом сидящий на румпеле отец  Егорий. - Ставим парус и идем назад.