Горячая свадьба - Владимир Григорьевич Колычев

Платье на ней не самое короткое, но далеко и не длинное. И накрасилась она ярко, как если бы собиралась в клуб соблазнять кавалеров.

— И моложе, — добавил он.

— Так она еще и старая!

— Не молодая… — Семен стоял возле холодильника с пустым стаканом в руке.

— Стакан можешь с собой забрать. Алевтине подаришь, челюсть вставную ночью в нем хранить.

— Нормальные у нее зубы… И все остальное!

— И чем эта давалка лучше меня?

— Тем, что у нее душа есть.

— А у меня души нет?

— Может, и есть, но я не видел. Не открывала ты мне свою душу!

— Может, перед тобой еще и раздеться? — едко спросила Майя.

— А почему бы и нет? Если ты мне жена!

Семен со стуком поставил стакан на кухонный стол, вплотную подошел к Майе, решительно взял двумя руками за талию и прижал к себе животом. И столько твердости было в его взгляде, что Майя даже не пикнула.

— Вообще-то мы разводимся, — в томительном ожидании сказала она.

— Ну, пока еще не развелись!

Он смотрел прямо в глаза жены, она чувствовала силу его желания, оно притягивало ее как магнит.

— Знаешь, ты кто? — спросила Майя, ощущая свою перед ним беспомощность.

— Знаю! — Семен сгреб ее в охапку и усадил на стиральную машину.

Майя завороженно смотрела на супруга. Отец тоже усаживал маму на стиральный автомат, и она знала зачем. Похоже, пришло ее время. От одной только этой мысли внизу живота стало горячо и что-то сжалось. И если Семен мог это что-то разжать, то почему бы и нет. В конце концов, он законный муж.

— Нам нужно ехать, — устраиваясь поудобней, сказала Майя, лишь бы что-то сказать.

— Ну поехали! — кивнул Семен, задрав подол платья.

Майя даже не дернулась. Егорка с Витькой где-то на реке. Калитка, возможно, открыта, но мальчики домой возвращаются шумно, она их услышит.

— Ты вся такая горячая. — Семен жарко дышал Майе в ухо, и это еще больше возбуждало ее.

Но когда он стал стаскивать с нее трусики, она подумала об Алевтине, с которой он был.

Ладно, Семена накрыло волной, забросило в какую-то шлюпку, но веслом своим он махнул! Вдруг Майя заразится от Алевтины и станет такой же потаскухой.

— Иди ты! — Она оттолкнула от себя Семена, но тот уже не мог остановиться, трусики улетели куда-то за стол.

— Да пусти ты! — громко, во весь голос потребовала Майя.

Но Семен лишь сильней надвинул ее на себя, заставив еще шире раздвинуть ноги.

— Пусти, я сказала! — закричала она.

Но сжатая внизу живота пружина вдруг пришла в движение, кто-то чем-то и животрепещущим толчком продвинул ее в глубь тела. Майя поняла, что произошло, она еще раз попробовала оттолкнуть Семена, но пружина разжималась, горячей щекоткой разливаясь по телу. Боли не было, появилось желание расслабиться… И еще Майя вдруг поймала себя на мысли, что вовсе не думает о Фомине. Если что-то произошло, то с мужем, а третий лишний.

Но, видимо, Фомину не понравился ход ее мысли, и он решил вмешаться, остановить Семена. Его никто не звал, а он ворвался в кухню, схватил парня за плечи, оторвал от Майи. Она даже не поняла, откуда Фомин взялся, как вдруг свалилась со стиральной машинки, в падении сдвинула ноги. Причем стыда она не чувствовала. Стыдиться должен был Фомин.

— И что это значит? — натягивая подол платья, истошно спросила Майя.

Семен выбрался из-под стола, куда его забросил Фомин. Кажется, он ударился головой о трубу парового отопления.

— Ну ты же кричала!

— А почему на «ты»?… Я, между прочим, замужняя женщина!

— Извините, — заметно растерялся Фомин. — Калитка была открыта, во дворе никого, и в доме кто-то кричит…

— А если калитка открыта, любой может входить?

— Я не любой, я участковый.

— И у вас есть постановление на обыск? — спросил Семен, волчонком глядя на Фомина.

При этом он застегивал брюки и казался нелепым, но Майя его ничуть не осуждала. Она ощущала себя такой же жертвой полицейского произвола, как и он.

— Постановления нет. Предупреждение есть.

— Какое предупреждение?! Семен ничего противозаконного не делал! — заступилась за мужа Майя.

— Предупреждение об опасности.

Фомин взял себя в руки, он выглядел так, как будто ничего не произошло, но на Майю старался не смотреть.

— Какая опасность? — скривился Семен.

— А ты знаешь, кто такой этот Сойотов? — резко глянул на него Фомин. — Узнает, где ты живешь, и придет разбираться. Порядок у него такой.

— Ну пусть приходит. — Семен не выдержал взгляда Родиона, повернул голову к окну.

— Кто такой Сопотов? — спросила Майя.

— Очень опасный человек. Уголовник. Рецидивист. Он может и убить.

— Пусть попробует! — как-то не очень грозно вскинулся Семен.

— Не надо ничего пробовать… — Фомин пристально посмотрел на него. — Где Егор с Виктором?

— Гуляют.

— В дом их давайте, и закройтесь на все замки. Ружье есть?

— Найдется.

— Если что, стрелять только в доме или во дворе, за пределами усадьбы нельзя.

— В кого стрелять?

— А еще лучше уехать к родителям, — сказал Фомин, глядя на Семена. — Там вам будет спокойней.

— Я что, по-вашему, не смогу защитить свою жену?

— Надеюсь, что сможешь. Все очень серьезно, поэтому давайте, закрывайтесь. И если вдруг что, звоните мне. Я буду рядом.

Фомин ушел, и только тогда Майя обиделась на него. Если ей и Семену что-то угрожает, если он такой крутой, то почему уходит? Мог бы и остаться, пистолет у него есть.

Но очень скоро у нее возникли другие вопросы.

— И кто такой Сопотов? — спросила она, с подозрением глядя на Семена.

— Только не думай, что я его боюсь! — заносчиво сказал Гуляев.

— Кто такой Сопотов? — повторила Майя.

— Я сказал ему, чтобы он проваливал! И вовсе не потому, что мне нужна Алевтина!

— Так Сопотов ее муж?

— Да класть я на него хотел!.. И Алевтина мне совсем не нужна!

— Нет?

— Дело не в ней! Дело во мне! С ней я почувствовал себя мужиком!

— Ух ты!

— Я и сейчас чувствую себя мужиком!

Майя только сейчас вдруг осознала, что пятится от Семена, он надвигался на нее, а она сдает назад. Так она двигалась, пока не врезалась задом в стиральный автомат.

— Сопотов набил тебе морду? — злорадно спросила она.

— Нет.

— Но может?

— Я не буду его ждать. Я сам пойду к нему. Надо будет, убью! — Семен смотрел на Майю, но видел перед собой кого-то другого, возможно, Сопотова.

А смотрел он неистово и одержимо. И она вдруг поверила ему. А ведь он действительно готов был убивать.

— Из-за своей Алевтины? — с обидой и даже завистью