1356 (ЛП) (др.перевод) - Бернард Корнуэлл

- Я буду ждать там.

- И тогда мы станем сборщиками дерьма. Иисусе, мне нравится быть латником. Ты хочешь, чтобы этот брат Майкл к нам присоединился?

- Господи, нет. Скажи ему, что его долг - изучать медицину.

- Бедняга. Он собирается пробовать на вкус мочу?

- Отправляйся, - сказал Томас, и Кин ушел.

Томас скрылся в переулке, в черной, как монашеская сутана, тени. Он слышал, как в мусоре скребутся крысы, как какой-то человек храпит за закрытым ставнями окном, как плачет ребенок.

Двое стражников с фонарями прошли мимо монастыря, но не взглянули в сторону переулка, где Томас молился о Женевьеве с закрытыми глазами.

Если Роланд де Веррек отдал ее церкви, то ее могли снова приговорить. Но наверняка, думал он, рыцарь-девственник будет удерживать ее ради выкупа, а этим выкупом являлась Бертийя, графиня Лабруйяд, а это означало, что де Веррек будет беречь ее, пока не свершится обмен.

Меч Святого Петра мог подождать, сначала Томас разберется с рыцарем-девственником.

Уже почти наступила заря, когда вернулся Кин.

- Твоего монаха там не было, - сказал он, - но был один конюх с языком без костей. И у тебя проблемы, потому что городской страже велели искать человека с искалеченной левой рукой. Это была битва?

- Пытки доминиканцев.

Кин вздрогнул, взглянув на руку.

- И что они сделали?

- Винтовой пресс.

- А, они не допускают, чтобы потекла кровь, да, потому что Бог ее не любит, но эти ребята все равно могут разбудить тебя, как бы крепко ты не спал.

- Брата Майкла не было в таверне?

- Нет, и тот парень его не видел и, кажется, даже не знал, о ком я говорю.

- Хорошо, значит, он отправился изучать медицину.

- Всю жизнь хлебать мочу, - скривился Кин, - но конюх сказал мне, что другой твой дружок вчера уехал из города.

- Роланд де Веррек?

- Он самый. Он забрал твою жену и ребенка на запад.

- На запад? - озадаченно спросил Томас.

- Он был в этом уверен.

Значит, де Веррек едет в Тулузу? Что там, в Тулузе? Вопросов было масса, но безответных, всё, в чем Томас мог быть уверен, так это в том, что Роланд уехал из Монпелье, что предполагало, что Томас рыцарю-девственнику больше не интересен.

У него была Женевьева, и он, должно быть, знал, что сможет обменять ее на Бертийю, а Томаса, как предполагал Роланд, захватит стража Монпелье.

- Где эти повозки с дерьмом?

Кин повел его в западном направлении. Начали открываться первые двери домов. Женщины несли ведра к городским колодцам, а крупная девушка продавала козье молоко около каменного распятия.

Томас прятал свою искалеченную руку под плащом, пока Кин вел его по переулкам и улочкам, мимо дворов с мычащими коровами.

Зазвонил колокол городской церкви, призывая верующих к ранней молитве. Томас следовал за ирландцем вниз по холму, туда, где улицы не были замощены, и грязь смешивалась с кровью.

Там разделывали скот и жили бедняки, запах нечистот привел их на небольшую площадь, где стояли три телеги.

В каждую было впряжено по паре буйволов, телеги были нагружены широкими бочками.

- Боже ты мой, но дерьмо богатых воняет, - отметил Кин.

- Где возницы?

- Пьют во "Вдове", - Кин указал на маленькую таверну, - а вдова - упрямая старая склочница, которой и принадлежат повозки, а вино входит в оплату.

Они предполагают отправиться в путь, когда откроют ворота, но обычно задерживаются из-за вина, что удивительно.

- Удивительно?

- Вино просто ужасно. На вкус как коровья моча.

- Откуда ты знаешь?

- Вот вопрос, достойный доктора Люциуса. Ты уверен, что хочешь это сделать?

- Как еще я могу выбраться из этого города, черт возьми?

- Фокус в том, чтобы втиснуться между двумя бочками. Просто пролезь в центр телеги, и никто никогда не узнает, что ты там. Я дам тебе знать, когда ты сможешь безопасно туда забраться.

- Ты не спрячешься вместе со мной?

- Меня они не ищут! - сказал ирландец. - Это ты - тот парень, которого хотят повесить.

- Повесить?

- Господи, ты же англичанин! Томас из Хуктона! Главарь эллекенов! Конечно, тебя хотят повесить! Соберется толпа побольше, чем в воскресенье шлюх!

- Что за воскресенье шлюх?

- Ближайшее воскресенье к празднику Святого Николая. Предполагается, что в этот день девушки должны отдаваться мужчинам, но я не видел, чтобы такое происходило. И у тебя не так много времени.

Он замолчал, потому что на противоположной стороне площади наверху открылись ставни. Из окна выглянул человек, зевнул и исчез. По всему городу кукарекали петухи.

На углу площади зашевелилась кипа тряпья, и Томас понял, что там спит нищий.

- Совсем немного времени, - продолжил Кин. - Ворота открыты, так что довольно скоро повозки поедут.

- Боже мой! - произнес Томас.

- Когда ты это сделаешь, ты будешь пахнуть скорее как Иуда Искариот. Я бы залез сейчас, никто не смотрит.

Томас перебежал маленькую площадь и протиснулся в последнюю повозку. Запах просто сбивал с ног.

Бочки были старыми, текли или, скорее, сочились, и днище повозки было на дюйм покрыто слизью. Он услышал смешок Кина, затем глубоко вздохнул и протиснулся между двумя огромными бочками.

Между рядами пузатых бочек едва хватало места, чтобы спрятаться. Что-то капало ему на голову. Мухи ползали по лицу и шее.

Он пытался дышать неглубоко, пока, извиваясь, прокладывал ​​путь в середину повозки, где накинул на голову капюшон. Кольчуга с кожаной подкладкой давала небольшую защиту от склизкой грязи, но он чувствовал, как она просачивается под кольчугу, чтобы пропитать его рубашку, охлаждая кожу.

Ему не пришлось долго ждать. Он услышал голоса, почувствовал, как повозка накренилась, когда двое мужчин взобрались на передние бочки, а затем раздалось щелканье хлыста.

Телега тронулась, ее единственная ось заскрипела. При каждом толчке Томас ударялся головой о протекающую бочку.

Поездка казалась бесконечной, но, по крайней мере, Кин оказался прав по поводу стражников, которые просто махнули телегам рукой и выпустили их через ворота, не предприняв никаких попыток осмотреть, потому что повозка не останавливаясь выехала из тени города на солнечный свет сельской местности.

Кин шел рядом с буйволами, радостно болтая с возницами, а потом телегу сильно тряхануло, когда она поехала вниз, в сторону реки.

Жидкость перелилась через края бочек, и какая-то часть попала Томасу на спину. Он выругался про себя, потом ругнулся еще раз, потому что повозку затрясло, когда она проехала по каким-то корням.