1356 (ЛП) (др.перевод) - Бернард Корнуэлл

Спящий монах, над головой которого светился нимб, лежал на траве, но остальной пейзаж, как и крыша домика, был покрыт толстым слоем снега.

Была ночь, и на темно-синем небе были нарисованы звезды и одинокий ангел, смотрящий с этих звезд, а на полях страницы, разрисованных цветами, находилось имя святого.

- Святой Жуньен, - прочитал Томас. - Никогда о нем не слышал.

- Не думаю, что многие о нем слышали.

- Жуньен, - он повторил имя.

- Он был сыном человека высокого происхождения, - сказала графиня, - и, должно быть, очень набожным, потому что прошел долгий путь, чтобы учиться у Святого Аманда, но прибыл ночью, и Аманд запер дверь.

Поэтому Жуньен постучал в дверь. Но Святой Аманд подумал, что это, наверное, бандиты пришли его грабить, и отказался открывать. Не могу понять, почему Жуньен не объяснил, кто он такой.

Была зима, шел снег, а всё, что ему нужно было сделать - это сказать Аманду, кто он такой! Но очевидно, Жуньен был так же глуп, как и остальные, потому что не смог попасть в дом Аманда и прилег поспать в саду, и, как ты видишь, Господь любезно позаботился о том, чтобы снег на него на падал.

Так что он хорошо выспался и на следующий день непонимание было благополучно разрешено. Это не слишком волнующая история.

- Святой Жуньен, - Томас еще раз повторил это имя, разглядывая спящего монаха. - Но почему о нем написано в этой книге? - поинтересовался он.

- Посмотри на обложку, - предложила графиня.

Томас перевернул обратно негнущиеся страницы и увидел, что на самой первой был нарисован герб с изображением красного льва на белом поле, стоящего на задних лапах. Лев рычал, обнажив клыки.

- Мне незнакома эта эмблема, - сказал он.

- Моя свекровь была из Пуату, - объяснила графиня, - а красный лев - символ Пуату. Все святые в этой книге, дорогуша, связаны с Пуату, и я думаю, что просто не хватило тех, кто был ослеплен, обварен кипятком, обезглавлен, выпотрошен или распилен пополам, поэтому добавили бедняжку Жуньена, просто чтобы заполнить страницу.

- Но не Святого Петра, - сказал Томас.

- Не думаю, что Святой Петр когда-либо бывал в Пуату, так с чего бы ему находиться в книге?

- Я думал, святой Жуньен с ним встречался.

- Уверена, что все святые навещают друг друга, дорогуша, просто поболтать о таких прекрасных вещах, как бормотание молитв, или о том, кто из их друзей был в последнее время сожжен или освежеван заживо, но Святой Петр умер задолго до того, как Жуньен застрял в снегу.

- Конечно, он умер, - сказал Томас, - но есть какая-то связь между Жуньеном и Петром.

- Мне она неведома, - сказала графиня.

- Но кто-то должен знать, - предположил Томас, - в Пуату.

- В Пуату - да, возможно, но сначала тебе нужно выбраться из Монпелье, - произнесла графиня, развеселившись.

Томас криво улыбнулся.

- Обратно через стену монастыря, полагаю.

- Уверена, что те, кто тебя ищет, присматривают за монастырем. Но если бы ты смог подождать но прихода ночи...

- Если вы не возражаете, - галантно ответил Томас.

- Можешь уйти с наступлением темноты. После вечернего богослужения монахини любят поспать. Выходи из двери и иди по коридору, там будет выход на улицу через комнату раздатчика милостыни, что в самом дальнем конце.

Это не займет больше минуты, но до этого времени мы должны провести несколько часов вместе, - она с сомнением посмотрела на него, но потом ее лицо внезапно просветлело. - Скажи мне, ты играешь в шахматы?

- Немного, - ответил Томас.

- Раньше я неплохо играла, - заявила графиня, - но возраст..., - она вздохнула и опустила взгляд на кота. - Мой разум стал таким же мягким, как твоя шерсть, правда?

- Если вам будет угодно сыграть, - сказал Томас.

- Я буду играть плохо, - печально произнесла она, - но всё равно, внесем интригу и сыграем на деньги?

- Если хотите, - отозвался Томас.

- Скажем, леопард за каждую игру?. - предложила она.

Томас вздрогнул. Леопард стоил почти пять шиллингов на английские деньги, недельная оплата высококвалифицированного ремесленника.

- Леопард? - спросил он уклончиво.

- Просто чтобы было интереснее. Но ты должен простить мне забывчивость. Мандрагора вызывает у меня сонливость. Боюсь, - ее голос звучал нечетко, но потом она взяла себя в руки, - сильную сонливость, и я совершаю глупейшие ошибки.

- Тогда, возможно, нам не стоит играть на деньги.

- Я могу позволить себе проиграть несколько леопардов, - сказала она искушающе, - может, пару штук, и это добавит в игру остроты, правда ведь?

- Значит, леопард, - согласился Томас.

Графиня улыбнулась и жестом велела ему перенести шахматную доску и фигуры на столик рядом с ее креслом.

- Можешь играть белыми, дорогуша, - сказала она, все еще улыбаясь, когда Томас передвинул первую пешку.

- Это причинит тебе боль, - продолжала она, ее голос звучат совсем нечетко, - очень сильную!

Глава шестая

Выбраться из монастыря оказалось легче, чем смел надеяться Томас. Графиня была права. По коридору, через комнату, заваленную вонючей поношенной одеждой, которая была приготовлена для раздачи бедным, и на улицу, через дверь с единственной щеколдой.

Томас получил урок по шахматам и стал беднее на семь леопардов, но узнал имя святого, принимающего меч Петра, хотя это знание было бесполезным, если бы он не смог сбежать из Монпелье.

Он дожидался глубокой ночи до того как покинуть монастырь, зная, что городские ворота будут закрыты до рассвета. До тех пор ему пришлось бы ждать, потому что он сомневался, что сможет спуститься со стен.

Городской крепостной вал, увешенный знаменами, выглядел слишком высоким и, несомненно, хорошо охранялся.

Он завернулся в свой темный плащ. Дождь прекратился, но улицы еще были мокрыми, на мостовой сияло дрожащее отражение тусклого фонаря, висящего в дверном проеме дома напротив. Ему нужно было где-то спрятаться до рассвета и везение, чтобы ускользнуть от людей, которые, без сомнения, его преследовали.

- Солдат, говорящий на латыни, - раздался голос, - ну разве это не чудо в наше время? - Томас быстро повернулся и замер. Вилы с двумя зубцами были направлены на его живот, а держал их высокий ирландский студент, мастер Кин.

Он был в своем студенческом одеянии, чернеющим в ночи.

- Полагаю, нож еще при тебе, - сказал Кин, - но думаю, что вилы вонзятся в твои кишки до того, как ты перережешь мне горло.

- Я не хочу тебя убивать, - сказал Томас.