Научи меня любить (СИ) - Светлая Есения

Операцию, как говорили врачи, может не выдержать сердце, слишком уж слабое оно у Петровича. Вот и оказалось, что с ситуацией остается только смириться, а у Нины Григорьевны теперь вместо помощника появился капризный ребёнок в виде собственного мужа.

Яна пыталась узнать, что думает об истории с Лешкой свекровь, но та так ловко уходила от ответа, что стало понятно — разговора между делом не получится. Брякнуть между чисткой картошки и мытьем пола о том, что внук будет жить у вас, не выходило.

И Яна весь день придумывала все новые и новые варианты разговора, как и в какой момент рассказать, зачем же они с Лешкой все-таки сюда приехали. Но так ничего и не придумала. К тому же ее ярая уверенность в правильности своего решения постоянно сходила на нет. И основной причиной стало то, что Лешка весь день, оставаясь без присмотра, оказался предоставлен сам себе.

55

Кажется, перегрелась.

Или усталость взяла свое. Но снова ужасно тошнило, кружилась и разламывалась от боли голова, до синевы в глазах. Хотелось еще растереть разогретое тело натуральным скрабом: из меда и молотого кофе с капелькой целебных масел. Но уже ничего не надо, совсем.

Глоток бы прохладного воздуха и пореветь. Но и тут засада. Слезы неожиданно кончились. Накинув огромный банный халат — Сашка любит такие, жесткие, вафельные — поворчала на свою миниатюрность и размеры этого бесформенного парашюта и плюхнулась на лавку в предбаннике.

Нужно идти в дом, что-то она засиделась. Хотя, что торопиться. Все уже искупались. Лешка давно спит, набегался и уснул сразу, как выпил стакан парного молока. У свекрови свои заботы — ежевечерний моцион, массаж для мужа, разговоры по душам. И Янке здесь не то что не рады, просто сама она не могла здесь найти тот самый, свой пятый угол.

Смартфон жалобно пропиликал, сообщая о пропущенных. Яна вяло, почти нехотя взяла гаджет, чтобы посмотреть, кто звонил. Сердце забилось чаще от волнения, как она умудрилась пропустить Сашкин звонок? Весь день ждала и вроде бы телефон был все время рядом.

Быстро запахнув полы халата, обмоталась длинным поясом и соорудила из полотенца тюрбан на голове. Выскочила на улицу, оглянулась по сторонам в поисках укромного места, в итоге решительно направилась в огород. Там никто ее не услышит и есть, где присесть — возле старой раскидистой черемухи лежал огромный корявый ствол второго дерева-подружки. Видимо, оно было слишком старым, и его сломало каким-то очередным ураганом.

Сидеть на широком стволе очень удобно, никакой лавочки не надо. К тому же получалось, что всегда оказываешься лицом к закату, к бескрайним просторам, душистым лугам. Наверное, именно этого так не хватало Яне, чтобы привести свои мысли и чувства в порядок. Впитывая всю эту красоту, она забылась на несколько минут, успокоилась.

Телефон пропиликал вновь.

Нужно перезвонить Сашке. Только ответит ли? Ответил, сразу, с половины гудка:

— Привет, малыш, как ты?

— Привет, — еле слышно прошептала Янка.

— Ты не заболела? Почему голос такой хриплый?

— Нет, просто устала. Мы в деревне.

— Ян, давай там поаккуатнее. Тяжести не таскай, береги себя.

— Саш, это смешно. Я не могу так. Почему я узнаю о твоем отце лишь сейчас?! Это дикость какая-то! — Эмоции внезапно взяли вверх и голос её предательски дрогнул.

— Дикость в чем, Ян? — тут де вспылил Сашка. — О том, что отец болен, я тебе говорил. О том, что операция невозможна, тоже. Ты же видишь, я к ним постоянно мотаюсь, помогаю, чем могу. Ну не стал я тебе расписывать все прелести его теперешней жизни. А оно тебе нужно было? Что изменится-то? Ты бываешь у них раз в пол года. Это не твои заботы, а мои. Мои и матери. Скажи, разве что-то бы изменилось, усади бы я тебя за стол и расскажи все подробности? Только честно, скажи…

Яна, сглотнув неприятную горечь от высказанной вслух правды, призналась:

— Наверное, нет. Не знаю. — И снова, словно оправдываясь, пролепетала: — Я сегодня помогала, чем могла.

— Малыш, прости за тон. Не обижайся, я просто не взваливал на тебя лишние проблемы. Ни к чему это. И ты пойми, что лучше у них уже не будет. Это возраст, черт подери. И если человек всю жизнь не следил за своим здоровьем, теперь сложно что-то исправить. Я рад, что ты помогаешь маме, спасибо. Ей любая помощь, как глоток свежего воздуха, поверь. Но только тяжести не таскай! Черт, там ещё с поливом сейчас морока! Сколько раз говорил, давайте проведем автономный… Ладно, я отвлекся. Я что звоню, у меня все нормально. Завалы разгребли. Теперь остаемся работать на месяц. С комиссией сложно, но я разберусь, не переживай. Звонил Смольняков, передал, что Веру прооперировали, и она несколько дней не выйдет на связь с Лешкой. Ты, пожалуйста, помягче с ним. Я знаю, малыш, тебе тяжело. Прости, что это все с нами. Но я верю, мы справимся. А потом сразу на море. Я заработаю. И на источники, куда ты там хотела. Слышишь? Ян… Алло…

— Слышу, — давясь слезами, прохрипела Янка. Нет, не кончились запасы. Видимо, где-то еще осталось немного, из непролитых.

— Ян, я прошу тебя, не плачь. Я люблю тебя, только тебя.

— И я…

— Фуух, я рад. А то вдруг ты меня уже разлюбила, — перевел все в шутку Сашка. — Ты Лешку оставишь, или вы вместе в город вернетесь?

— Я не знаю, я с Ниной Григорьевной еще не говорила. Мы тут пробудем еще дня три. У меня репетиции с учениками только в конце недели. И то последние, потом все разъедутся на каникулы. А ремонт в садике, говорят, закончится только после пятнадцатого, это в лучшем случае.

— Ян, мать не откажет, она с радостью заберет, — уже тише пробормотал Сашка. Кажется даже как-то равнодушно.

— Саш, а ты как общаешься сыном? Он, оказывается, с Верой переписывается в планшете… Мне неприятно, что я не в курсе событий. Тебе не кажется, что это как-то через чур?

— Ян, давай без истерик. Правда. Я устал. Я знаю, что не прав. Если можешь, пожалуйста, добавь ему в программу мой номер телефона, я не успел. Общаться буду с ним сам. Контролировать, чтобы не натворил ничего там, в деревне. А то он почувствует волю…

— Почему ты не звонил в первый день? Лешка дуется до сих пор, а я что ему скажу?

Молчание в трубке. Яна взглянула на экран, посмотрела, не пропала ли связь…

— Саш?… Алло…

— Я не знаю, что ответить тебе. Наверное, я…. Да, к чему это все объяснять. Потерпите. Через месяц буду. Звонить часто не смогу, только если вечерами. Родителям передай привет. И сыну. Малыш, я ужинать. Ребята зовут. Целую, любимая.

— Целую, пока…

Гудки в трубке разорвали разговор. По-дурацки как-то все. Взаимные обиды, оправдания. Когда с ними все это случилось, когда? Ведь не сегодня, и не вчера. И все произошедшее теперь будто вскрыло давно наболевший нарыв. Даже Яна сейчас это отчетливо поняла, каждый из них жил своей жизнью. Вроде вместе, но не рядом, не близко, не душа в душу. И слова любви, как лейкопластырь на открытый перелом. Вроде есть, но как-то смешно. Что ей делать теперь? Что? Как оставить Лешку тут, в довесок ко всем проблемам. Стыдно. За свою слабость, за свою ненависть. Ребёнок ни в чем не виноват. Только в том, что существует.

Теплая и тяжелая рука опустилась ей на плечо. Она и не заметила, как к ней подошла свекровь. Накинула Янке на плечи тонкий полушалок и присела рядом, неуклюже, стараясь не бередить свою натруженную спину.

56

— Что же ты, ласточка наша, не бережешься? На холоде тут, после бани…

— Да мне не холодно вроде, спасибо. — Яна поправила полушалок на плечах и улыбнулась свекрови. — Сашка звонил, я тут присела, чтобы не шуметь.

— А вы шумите? Ох, прости. Прости, глупую. — Свекровь внимательно посмотрела на Яну и покачала головой. — Обижаешься не меня? Не обижайся на старую дуру, не надо.

Яна хотела возразить, но Нина Григорьевна лишь махнула рукой и сразу продолжила:

" Знаю, Яночка, что плохо тебе, знаю отчего к нам в гости приехала. Вот что я тебе скажу, милая. Не мучай себя. И жизнь свою не кляни. Конечно, безысходность каждому своя, и порой кажется нет горше выданной доли. Ты знаешь, я ведь так рада была, что Сашка тебя, такую, словно куколку фарфоровую, полюбил. Привел, я ведь слова вам плохого не сказала, хоть и знала, видела наперёд, нелегко вам жизнь совместная дастся. Но рада была, что ума у него хватило тебя в этой глуши не губить. Уехать в город. Да и там, я знаю, тебе не сладко. Но это ведь малая жертва…