Остров - Михаил Васильев

— …А ты что, в сумдоме не был? — бубнил Козюльский. — Я побывал… Приходилось.

— И что в том доме делал?

— Лечился, что еще делал… от змея.

— От какого еще змея?

— От какого, от зеленого…

Над краем оврага поднялся кто-то, опутанный кабелем, держа над головой нечто вроде ручного прожектора, напряженно смотрел в темноту, в их сторону. Вблизи оказалось, что это Нагана. Мамонт машинально подумал, что лица у Наганы практически нет: какая-то пухлая подушка, без носа, без глаз. Вместо глаз — массивные квадратные очки, куриная гузка вместо рта. — "В отличии от Квака."

Овраг был заполнен приливной водой, заметной только по раздробленному отражению лунного света в ней. Оказалось, что здесь появилась большая деревянная лодка, нечто вроде моторной шаланды с длиной тонкой мачтой без паруса. Внезапно очутившийся здесь Аркадий и несколько незнакомых корейцев переносили что-то на берег. Случайно освещенная куча вдруг оказалась оружием. Оружием и чем-то еще: уже малозначительным. Мамонт наткнулся на остановившегося впереди Чукигека.

Набежал Нагана, что-то доказывал, горячо объяснял, тыча обеими руками в сторону железной горы. Чукигек жадно выхватил оттуда небольшой округлый карабин — такой Мамонт видел на газетных фотографиях во время кубинских заварушек.

— А этот работает?

— Будет работать, — ответил из темноты Демьяныч. — Если нажать на курок.

— И что, Демьяныч, нравится винтовка?

— Видали и получше… Что за автомат такой? — Подошедший Демьяныч взял в руки автомат с диском и ручкой спереди, под стволом.

— Я в кино видел такие, — решил пояснить Мамонт, отстранив Нагану, — в старых американских фильмах, гангстерских.

В кустах были навалены консервы из магазина Наганы, фляжки, солдатские ботинки, кажется, даже старая одежда.

— А это что такое? — Мамонт понюхал что-то невнятное, пахнущее резиной.

— Кажись, противогазы лошадиные, — Сзади стоял Аркадий. — Или верблюжьи. Знакомые дела: мне в "Сельхозснабе" тоже всякий неликвид совали. По всем оврагам лишнее железо ржавело.

— Специально сбалансированный нож, — радовался где-то Чукигек.

— Удивил. С таким точно сбалансированным я на жену когда-то ходил, — прозвучал в темноте Демьяныч.

— Эх, жизнь бестолковая, — Козюльский, сгорбившись, сидел на куче оружия.

— Ты чего? — Мимоходом удивился, проходивший мимо, Кент.

— Каково память-то во мне живет. Вот за затвор взялся, и рука сразу былое вспомнила… Запах смазки почуял и будто очнулся, опять в красной партизанке очутился. Эх, молодость куда-то задевалась, вся жизнь моя дурацкая без толку развеялась.

— Опять Козюльский про детство свое босоногое, — Кент нашел спутанный клубок ремней и теперь тянул из него какой-то особенный. — А там, смотри, смотри — никак джинсы. Во фарт! Все, бросаю свое ремесло собирателя окурков.

Овраг, будто ванна, заметно заполнялся водой. Кто-то вышел из дощатой будки на палубе, вспыхнул огонек зажигалки, осветил чьи-то дешевые железные зубы.

— Анджело, друг мой, — негромко сказал рядом Пенелоп. — Смотритель здешних вод.

— Чего на них смотреть? — пробормотал Мамонт.

В будке, которую не хотелось называть рубкой, вспыхнул свет. Она вся засветилась щелями. Человек на палубе небрежно выбросил на берег какую-то сумку из плотного брезента.

— Кто-то с материка нам помогает, — заговорил Кент. — У Наганы есть волосатая рука где-то снаружи. Очень волосатая.

Мамонт подобрал сумку, внутри лежали, туго утрамбованные, пачки зеленоватой бумаги:

— А это что?

— Золотое яичко, — От новой портупеи Кента пахло копченой колбасой.

— Нет, точно, — может билеты лотерейные?

— Не сомневайтесь, чуваки, он это- дьявольский металл.

За спиной уже собирались мизантропы.

— Какая разница, — негромко заметил Мамонт. — У нас другая система ценностей — в литрах.

Кент, будто колодой карт, постукивал распечатанной пачкой долларов о ладонь:

— Где там Квак этот? Сбегай-ка в ресторан, бой, принеси чего-нибудь.

Мамонт направил луч фонаря на Демьяныча:

— Ну что, говорят, раз в жизни и незаряженная винтовка стреляет?

— Стрельнет. Сегодня стрельнет обязательно.

Где-то Чукигек оглушительно выстрелил из ракетницы.

— Я к тому — может еще пригодится это железо.

— Конечно пригодится. А то убьют и все. Не помилуют, потом не найдут, где и кости закопаны.

— А кто искать-то будет? — добавил Козюльский.

"Теперь у нас козырь есть в рукаве… За обшлагом кафтана", — Мамонт бессмысленно глядел на плавно гаснущую ракету.

Из темноты протянули бутылку японского виски. Мамонт глотнул, стараясь не замечать мерзкого аптечного вкуса. Сидящий на корточках Чукигек взвешивал в руке какой-то черный чугунный шар.

— Осколочный лимон, — произнес он с непонятным удовлетворением, высыпал из нагановского рюкзака банки с консервами, стал кидать шары туда.

— Выбрось, — вяло заметил Кент, — тяжело. Взорвешься еще… Вообще-то, чуваки, я бы не отказался здесь еще немного пожить. Он глотнул из дошедшей по кругу бутылки. — Но теперь получается, что живем мы здесь из милости, — пока еще.

— Нормально! — доносился из темных зарослей голос Чукигека. — Здесь будем жить. До гробовой доски…

— Недолго осталось ждать, — хмуро заметил Козюльский.

— Только-только стали подыматься на дрожащие ножки… — Голос Чукигека звучал с неестественной бодростью. — Может объявим голодовку? Давай!

— Вот так, мужики, — заговорил Кент. — Скоро опять знакомиться с просторами родины.

— Да не с просторами, — задумчиво произнес Демьяныч. — Пожалуй наоборот.

— Опять по памятным местам, — снова заговорил Кент. — Опять зажгутся для нас огни пятилетки. Не могу представить, что снова увижу — все то, откуда уехал. Будто сто лет прошло. Оказывается думал, что тот мир исчез и больше нет его нигде.

Пенелоп, сделав неимоверный глоток, долго смотрел во мрак выпученными безумными глазами:

— Это что же: бог терпел и нам велел? Для кого-то наказание здесь, а для кого-то на том свете только? — Яростно топнул ногой, обутой в детскую сандалию с дырочками. — Уравнять! Уравнять, бляха-муха! Блин!

— Ну вот, говно внутри закипело, — с неодобрением произнес Демьяныч.

— Мы так были, утиль… — голос Кента звучал с необычной для него задумчивостью. — Однако… Я внезапно заметил, что у всех нас по одной голове в комплекте, товарищи джентльмены. Судьба- непредсказуемый игрок…

"Джентльмены! — мысленно добавил Мамонт. — Да! С Божию стихией мене не совладать…"

— Здоровье бережешь?.. — кипел Пенелоп. — Они узнают меня с плохой стороны.

— Нашла нас беда. Наконец, — пробормотал Демьяныч. — Иди на хрен, Наган! — добавил он, ослепленный светом. Не понявший его, Нагана продолжал растерянно переводить прожектор с одного лица на другое. Мамонт почему-то заметил, что лоб Демьяныча так подробно покрыт параллельными морщинами, что похож на дощатый домик.

— Да!.. Такая она жизнь, хуже "Солнцедара".

Мамонт уже забыл о чем думал минуту назад, осталась лишь тоскливая обморочная слабость в сердце.

"Я и другие кандидаты на виселицу, — подумал, глядя на эту кучку горьких изломанных людей. — Вот мы, люди дна…"

— Нерастворимый человеческий осадок…

— Чего?

— Да так, анекдот вспомнил.

— А я драться люблю, — Взмахнул бутылкой Пенелоп. — Если за правду. Мы то — да, подонки общества…

— А что? — сейчас толковую оборону организовать, — заговорил Демьяныч. — Отбиться можно. Не отбиться, так напугать. И ничего- отвалятся.

— А Демьяныча назначим генералиссимусом, — высказался Мамонт. Старик почему-то отнесся к этим словам без иронии, даже одобрительно кивнул. — Вот она для вас- крепкая рука.

— Крепкая нога, — пробурчал Демьяныч.

Неразличимым фоном звучал непонятный разговор Тамайи и Наганы. Самодовольно пищал какой-то гнус. Далеко в ресторации стали бить часы.

— Двенадцать, — неуверенно, будто сомневаясь, сказал кто-то.

Из кустов вывалился Чукигек, уже в плоской английской каске древнего образца:

— Ну что, товарищи стакановцы, кончен митинг? Подозреваю, что в этой яме мы счастья не дождемся.

"Когда это он успел напиться?"

— Бить или не бить. Гамлета бы сюда, вот кто был специалист в этой области, — Пацан самостоятельно хихикнул над своей шуткой.

Стоящий рядом Демьяныч посмотрел на него, как показалось Мамонту, с брезгливостью.

— Вот сейчас, в полночь, тенью отца Гамлета навалиться на штатников, — не унимался Чукигек. — Под покровом ночной темноты. Считаю целесообразным.

— Чего радуется? — заговорил Демьяныч. — Ты из нас — первый кандидат в покойники.

— Они мне заплатят… — опять начал Пенелоп.