Любовники - Джастин Валенти

– Извини, Пол.

– Это наша первая ссора, – нежно прошептал Пол и поцеловал ее. – Посмотрим, способна ли ты на легкое примирение.

Николь слабо улыбнулась. Как хорошо, что он так быстро и умело успокоил ее! Тем более что альтернативой примирению может быть лишь возвращение в свой старый дом с целью присмотра за подрастающей дочерью. А это уже невозможно после всего случившегося.

Айвор Льюис устало плюхнулся в кресло приемной и почувствовал острое жжение в желудке, как будто кто-то сверлил там дыру мощной электрической дрелью. Он пришел сюда по предварительной договоренности, а этот проклятый Фрай даже не удосужился появиться в своем офисе.

Наконец-то секретарша выкрикнула его имя.

– Мистер Фрай задерживается, но он дал свой адрес и просит вас подъехать к нему. – Она протянула Льюису лист бумаги. – Он встретит вас там.

Льюис с превеликим трудом добрался до нужного дома, постоянно чертыхаясь и проклиная все на свете. Но и это было еще не все. В вестибюле огромного и шикарного дома его встретил неподкупного вида швейцар и решительно преградил дорогу, с нескрываемым подозрением оглядывая неизвестного посетителя. Все уговоры Льюиса не произвели на него абсолютно никакого впечатления, как, впрочем, и знакомая фамилия жильца, которую Льюис повторил несколько раз. Если бы сам Фрай не появился через некоторое время, то он вполне бы мог оказаться на улице без цента в кармане.

Фрай выглядел изрядно помятым и взъерошенным, но это не помешало ему всучить Льюису в руку скомканные купюры и вытолкать за дверь. На этом все закончилось, но, доковыляв до угла, Льюис почувствовал жуткое отвращение к себе и ко всему миру. Он сделал дело, ему за это заплатили, а потом самым хамским образом вышвырнули на улицу. Конечно, он заработал себе на хлеб, и не только на хлеб, но дальше-то что? Деньги все равно исчезнут, а в душе по-прежнему останется этот жуткий холод и совершенно невыносимое разочарование. Откровенно говоря, сейчас ему даже хуже, чем до этой сделки. Видимо, он просто-напросто не способен на подобные интриги, причем в буквальном смысле этого слова.

Айвор Льюис был весьма неплохим музыкантом и когда-то учился в престижной музыкальной школе Истмен, что в Рочестере. Все шло нормально до того момента, пока один из преподавателей не посоветовал ему вплотную заняться композицией. Льюис мгновенно переключился на новую стезю, но вскоре обнаружилось, что у него нет ни соответствующих способностей, ни даже самого элементарного желания. Вот тогда-то он и попробовал улучшить свои творческие потенции с помощью наркотиков. Поначалу ему казалось, что все идет прекрасно. После небольшой дозы в голове роились замечательные идеи, но для поддержания этого процесса требовалось все больше и больше, и в конце концов он основательно подсел на иглу. Занятия он послал ко всем чертям, музыка стала средством добывания денег, и к концу последнего курса он неожиданно бросил школу и отправился на вольные хлеба в Нью-Йорк, где и прозябал в жуткой нищете, пока не наткнулся на Фрая.

Черт возьми, как он был счастлив, играя на гобое в том самом оркестре, куда его послал этот негодяй Фрай! Конечно, он не мог не ощущать всю мерзость своего положения, но все же было очень приятно поработать с хорошо известным ему музыкальным инструментом, да еще в приличном коллективе. Одно было неясно – зачем понадобилось Фраю посылать его в этот замечательный ансамбль?

– Все очень просто, – инструктировал его Фрай перед «заданием». – Поиграешь в оркестре, запишешь музыку и принесешь мне кассету. И за все это получишь свои пять кусков.

Конечно, этот мерзавец Фрай не сказал ему самого главного – что его планы идут намного дальше простого любопытства. И вот теперь в голове Льюиса роились страшные мысли, а в душе – гадкие предчувствия. Червь сомнения сжирал остатки его души, каким-то чудом уцелевшей после продолжительного употребления наркоты.

Острая боль в животе напомнила ему, что уже пора принимать зелье, и желательно побыстрее. Но где его взять? Хорошо, хоть есть на что купить, а то пришлось бы биться в конвульсиях в какой-нибудь сточной канаве. Деньги весомо отягощали его карман, но почему-то жгли как раскаленные угли. Странно, такого еще никогда не было!

– Привет, Энни, как дела?

Не очень хорошо, Эл. Вся беда в том, что меня по-прежнему волнует будущее Пола. Собственно говоря, именно поэтому я и звоню тебе. Я не слышала от него за последнее время ни единого слова и очень волнуюсь, как бы с ним чего не случилось.

– С ним все в порядке, дорогая.

Энн ощутила в душе гнетущее беспокойство.

– Что происходит? Он уже подготовился к предстоящей премьере?

– Разумеется. Все уже на мази и оформлено самым надлежащим образом.

– А на чьи же деньги он все сделал? – не унималась Энн. – На ее?

– Нет. Я снабдил его небольшой суммой. Правда, он предпочел взять деньги в долг, но если у него все хорошо пойдет, то когда-нибудь он наверняка вернет мне эту сумму. А пока можно называть сие финансовое вливание своеобразным подарком.

Энн задумалась, не зная, как быть – выразить благодарность бывшему мужу за своевременную помощь Полу или, напротив, выплеснуть на него всю накопившуюся за последнее время ярость за то, что он избавил ее сына от жестокой необходимости обратиться за помощью к матери. И все же пусть лучше так, чем бесстыдная и оттого еще более отвратительная материальная поддержка Николь.

– Значит, Пол все еще с ней?

– Да. Советую, дорогуша, смириться наконец с его решением и принять все как есть. Если честно, то им очень хорошо друг с другом и Пол, на мой взгляд, вполне счастлив.

– Он будет хорохориться даже тогда, когда все будет хуже некуда! – огрызнулась Энн. – Я лучше знаю своего сына. Он всегда был упрямым и до невозможности тупоголовым.

– Боже мой, а мне-то казалось, что он в меня!

– Эл, я уже давно не обращаю внимания на твои дурацкие шуточки. Лучше расскажи, как у него идут дела с новой музыкальной пьесой. Помнится, у него были большие проблемы с ударными инструментами.

– Ничего не могу сказать, дорогая, так как не слышал ни единой ноты. И вообще я ни разу не был на репетиции. Пол намерен проявить полную самостоятельность, и если хочешь знать мое мнение, то это, по-моему, не самый плохой выход из положения. Послушай, все эти телефонные разговоры вызывают у меня головную боль. Что, если я подскочу к тебе…

– Нет-нет, в этом нет абсолютно никакой необходимости! – затараторила Энн и даже замахала руками. – Спасибо, я просто хотела узнать, как у него дела, не более того. – Она повесила трубку и в отчаянии закрыла глаза. Глубокая душевная боль и неизбывная обида на сына, казалось, разрывали ее на части. Он действительно оказался слишком бессердечным и упрямым, чтобы понять материнское горе. Плевать он хотел на все ее страдания. Теперь уже совершенно ясно, что он не отступится, по крайней мере до тех пор, пока у него будут деньги. А вот если вдруг споткнется и упадет в грязь лицом, то это, возможно, подействует на него отрезвляюще.