Дело академика Вавилова - Марк Поповский

Когда академик Вавилов, хлопнув дверью, выбежал из кабинета, одна из научных сотрудниц шепотом произнесла: "Ну теперь его арестуют". "За что же?" - спросила Бреславец. "Он сказал Трофиму Денисовичу ужасную вещь: "Благодаря Вам нашу страну другие страны обогнали". Вот увидите, его арестуют".

Последние, кто видел Вавилова в Москве, были вировцы Николай Родионович Иванов, Николай Васильевич Ковалев и вновь назначенный заместитель директора ВИРа Иван Алексеевич Минкевич. Они пришли на московскую квартиру Николая Ивановича под вечер. Ученый был взвинчен и истомлен до крайности. О столкновении с президентом бросил коротко: "Я сказал ему все". И. А. Минкевич получил последние наставления на ближайшие недели (экспедиция планировалась на месяц-полтора), Вавилов деловито говорил об остающихся у него в столе рукописях, над которыми ему предстоит работать, о будущих изданиях. Просил сотрудников не снижать темп работы. На прощание даже улыбнулся. Улыбка получилась кривая, глаза были усталые, затуманенные горькими мыслями.

Но те, кто 26 июля встречали Вавилова на вокзале в Киеве, опять увидели ученого собранным и полным сил. О московских треволнениях - ни слова. Все думы только об экспедиции. Три дня в Киеве до предела заполнены. Встреча с президентом Академии наук Украины, беседы с наркомом земледелия и заместителем председателя Совнаркома, добыта легковая машина для поездки по западным областям. Вавилов успевает побывать в Научно-исследовательском институте сахарной свеклы и на археологической выставке, посвященной Трипольской культуре, договаривается с украинскими учеными об организации совещания по истории земледелия 17 и даже выступает на республиканском слете пионеров. Опытный путешественник, он ничего не упускает: не забыты карты и справочная литература. Принято во внимание, что в горах Буковины будет прохладно - нужна шерстяная одежда.

И вот черная "эмка" летит по шоссе Киев - Житомир - Бердичев - Винница - Подволынск - Перемышляны - Львов. Вавилов на командирском месте рядом с водителем. Пустых разговоров в машине он не любит. Зато его живо занимает все, что происходит в окрестных полях. Восхитительны массивы сортовой пшеницы, уходящие за горизонт до старой государственной границы. Но еще интереснее для ученого крестьянские, напоминающие лоскутное одеяло поля Западной Украины. Здесь Николай Иванович останавливает машину каждые пять километров. Шофер еще тормозит, а он уже бежит к ближайшей ниве, чтобы набрать в матерчатые мешочки образцы ржи, ячменя, овса.

Львов. Еще два дня кипучей деятельности. Встречи с руководителями земельных органов. Во Львовском университете Вавилов перезнакомился со всеми учеными-ботаниками. Разыскал какого-то местного географа, толковал с ним целый вечер. В гостиничном номере на столе и на полу - сотни книг, журналов, оттисков по растениеводству - его очередная добыча. Потом поездка в Сельскохозяйственную академию в Дублянах, неподалеку от Львова. "Там провели целый день, Николай Иванович осматривал опытные поля, вегетационные эксперименты. Заведующего кафедрой профессора Мечинского буквально замучил вопросами, с того лил пот. Тут же с чрезвычайной быстротой переписал в свою толстую записную книжку всю библиотеку кафедры" 18. Он впитывает знания, как губка, закрепляет их намертво. Обнаружил в библиотеке несколько незнакомых работ, пометил: прочитать. Узнал, что поляки организовали испытание картофеля на заболевание раком, записал - хороший опыт, испытать в ВИРе. Время спрессовано, время сжато до предела, каждая минута несет важную научную информацию. Но в напряженном труде ученого нет ни грана педантизма, отрешенности от естественных человеческих чувств. Студенты попросили его выступить. И тут же на лугу перед зданием Академии Николай Иванович импровизирует живой остроумный рассказ о профессии своих слушателей - будущих агрономов. Аплодисменты. Он шутит, смеется, фотографируется с молодежью. А пятнадцать минут спустя, мчась по шоссе обратно во Львов, останавливает машину, чтобы обстоятельно выспросить у крестьян, как в этих местах очищают поля от сорняков.

Во Львове начальник экспедиции разделил своих сотрудников на три отряда. Каждой группе поручил обследовать несколько областей: сам с В. С. Лехновичем и Ф. X. Бахтеевым двинулся в Северную Буковину. "Путешествовать с Вавиловым было трудно, - рассказывал Вадим Степанович Лехнович. Вставать приходилось рано, ложиться поздно. Был он человек строго плановый. Задания для сотрудников вырабатывал с вечера нелегкие. Себе задачи ставил еще более жесткие" 19.

Забыл ли Николай Иванович за суматохой экспедиции о недавних волнениях, о товарищах, что в Москве и в Ленинграде продолжают отстаивать науку от посягательства невежд? Из Львова 2 августа посылает он открытку сотруднику Института генетики Тенису Карловичу Лепину. Сообщив о первых успехах экспедиции ("Примерно Центральную Европу начинаем постигать"), Вавилов просит передать привет поименно пяти сотрудникам, "всем борцам за генетику". Нет, он ничего не забыл. Борьба за генетику, за научное сельское хозяйство - главная тема его переписки в последние месяцы. Академику Вавилову все еще кажется: если правдиво информировать ответственных лиц в ЦК, лысенковское наваждение рассыплется само собой. Написаны письма Сталину, Бенедиктову. "Очень рекомендую прочитать. Это почти роман", пишет он работнику Сельхозотдела ЦК ВКП (б), посылая перевод отчета Свалефской (в Швеции) опытной станции за пятьдесят лет, той самой, где когда-то практикантом работал сам, где отличную школу прошли лучшие русские селекционеры Лисицын, Писарев, Говоров. Кроме отчета послан в ЦК перевод американской брошюры о том, как был выведен сорт пшеницы, устойчивой к ржавчине. И снова в сопроводительном письме Николай Иванович твердит свое: "Вы увидите, и свалефцам и американцам менделизм пригодился".

...Из Львова экспедиция приехала в Черновцы. Снова без устали набирали образцы семян с попутных зреющих нив. Знакомились с окрестными хозяйствами, устраивали совещания с ботаниками и агрономами. Обедали и завтракали в столовых и деревенских чайных. Как и в Ленинграде, Николай Иванович звал к столу всех, с кем случалось разговаривать, сам рассчитывался и за гостей, и за товарищей по экспедиции. Зато в гостиницах и на постоялых дворах, где академик, шофер и два научных сотрудника чаще всего занимали общую комнату, Вавилов упорно отказывался от койки, стоящей в глубине комнаты. Говорил: "Место начальника - у дверей". Впрочем, Бахтеев и Лехнович скоро дознались, в чем дело. Николай Иванович имел обыкновение вставать на час-полтора раньше других, чтобы до выезда в поле посидеть над книгами и своими записями. Место у дверей позволяло ему работать, не мешая другим.

Наступило 6 августа. По плану этого дня Вавилов с группой местных научных работников и агрономов на трех машинах собирался совершить поездку из Черновиц в горный район Путивля. До Карпатских высот предстояло проехать километров 120-150. Погода стояла солнечная, настроение у членов экспедиции и хозяев было отличное. Однако очень скоро, еще в предгорьях, одна из машин, на которой ехал Лехнович (Бахтеев остался в Черновицах), получила несколько проколов, отстала и вскоре повернула назад.

"На обратном пути, - рассказывал В. С. Лехнович, - нам повстречалась такая же, как и наша, черная "эмка". Встречные остановили нас. Четверо мужчин стали допытываться, где находится академик Вавилов. Мы объяснили, по какой дороге поехали две другие машины. Спросили, зачем им нужен Николай Иванович. "Он захватил из Москвы какие-то документы по экспорту хлеба, последовал ответ. - Эти документы очень нужны". Черная "эмка" двинулась дальше, разыскивать Николая Ивановича, а мы вернулись в Черновицы" 20.

Вечером, поужинав в столовой, Лехнович и Бахтеев вернулись в студенческое общежитие, где ночевал отряд Вавилова. Темнело. У ворот их остановил пожилой служитель. "Он сказал, что недавно на своей машине возвратился профессор (Н. И. Вавилов) и хотел пройти к себе в общежитие, но в этот момент подъехала другая машина, и вышедшие из нее люди пригласили его ехать вместе с ними для срочных переговоров с Москвой. Тогда, продолжал привратник, - профессор оставил рюкзак и попросил передать остальным товарищам, что он скоро вернется..."

Ночь стояла тихая, лунная. В чистенькой с белеными стенами комнате общежития тоже было тихо. Шофер лег спать. Двое ученых, изредка перебрасываясь замечаниями о событиях дня, продолжали ждать руководителя. Никаких причин беспокоиться не было. Директора ВИРа часто вызывала по телефону столица по делам государственным. Это даже хорошо, что в Москве помнят о Вавилове. Говорят, теперь в ВИРе все изменится к лучшему...

Бахтеев разбирал собранные за день растения. Осторожно достал из рюкзака Николая Ивановича какой-то злак. Присмотрелся. Вот так находка! Еще в Киеве на выставке древней земледельческой Трипольской культуры Николай Иванович выспрашивал археологов, что сеяли жители Причерноморских степей четыре-пять тысяч лет назад. Уже давно он разыскивал пути, по которым сельскохозяйственные культуры двигались из центров своего происхождения в современные земледельные районы. По его расчетам, пшеница должна была прийти в Европу не только через Кавказ, но и через Балканские страны. А если это так, то где-то в замкнутых горных долинах должны сохраниться древние (реликтовые) пшеницы. И в Дублянской академии, и на совещании преподавателей Черновицкого университета вечером 5 августа он продолжал настойчиво выспрашивать у местных ботаников и агрономов, какие древние растения они встречали в Карпатах. О реликтовых пшеницах собеседники его ничего сказать не могли. И вот сегодня, 6 августа 1940 года, Николай Иванович сам разыскал в горах этот знак давних переселений - кустик древней полбы-двузернанки, пшеницы, которая вскормила Вавилон и Египет эпохи первых фараонов.