Гвардейцы в боях - Нестор Козин

Глава восьмая. В Прибалтике, Польше, Померании

Из госпиталя я рассчитывал сразу снова вернуться в свою 52-ю гвардейскую дивизию, за которую все время переживал, беспокоился: ведь она находилась на одном из главных и трудных участков фронта, вела с врагом тяжелые бои.

Прибыл к начальнику Управления кадров Советской Армии генерал-полковнику, ныне Маршалу Советского Союза Ф. И. Голикову, доложил, что готов убыть на фронт.

— Так быстро? Вы что, лечение уже закончили? — спросил Ф. И. Голиков.

— Да, чувствую себя вполне здоровым.

Однако Ф. И. Голиков, усомнившись, позвонил в госпиталь. Начальник госпиталя ответил, что «потеряли Козина», что «у него еще не снята с грудной клетки тугая повязка».

— Выходит, товарищ Козин, вы сбежали? Как же это так? Начальник госпиталя говорит, что вам еще надо с десяток дней полежать.

— Товарищ генерал-полковник, я чувствую себя хорошо и готов вернуться на фронт.

— Тогда вот что, товарищ Козин: завтра в 10 часов получите документы и летите в Бийск, к семье. А вернетесь — продолжим разговор.

4 мая 1943 года я прилетел в Бийск. Встреча, организованная горкомом партии, который возглавлял Д. К. Новиков, и горисполкомом (тогда председателем был Иван Максимович Баранов), была самой теплой, сердечной.

Считанные дни пробыл я в Бийске, но за это время несколько раз выступил перед трудящимися города. Рассказывал о том, что больше всего их волновало и интересовало. О положении на фронте, о том, как сражаются земляки, выполняя свой долг перед народом, Родиной. В свою очередь, бийчане говорили о своих трудовых делах, успехах и трудностях. Они просили меня передать сибирякам свой наказ драться с фашистами еще смелее, чтобы скорее изгнать извергов с родной земли.

Вылетая в Москву, я думал, что теперь-то непременно удастся попасть на фронт. Однако мне был зачитан приказ И. В. Сталина о зачислении меня слушателем курсов Военной Академии Генерального штаба. (В 1965 году на приеме у правительства Маршал Советского Союза Ф. И. Голиков сказал мне, что это он тогда предложил мою кандидатуру).

Что ж, приказ есть приказ, его надо выполнять. Правда, я писал рапорт на имя начальника Академии Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова с просьбой отправить на фронт, но ответ был отрицательный. Много позже я понял, что начальник Академии, как и начальник Управления кадров, был прав: надо учиться, надо расти в военном мастерстве. Партия и правительство прекрасно понимали, что это особенно необходимо тому старшему офицерскому составу, который вышел из низов и в свое время не смог получить соответствующего образования. Ведь одно дело иметь большой практический опыт, другое — когда этот опыт подкреплен теоретическими знаниями. Тогда легче замечаешь свои пробелы, просчеты в решении тех или иных задач. И это я понял с первых же дней учебы в Академии.

Не буду подробно рассказывать, как мы учились, скажу лишь, что всем нам, «студентам», в 40—60-летнем возрасте нелегко было «поглощать» огромное военно-теоретическое богатство, накопленное веками. Тем более, что учеба шла в форсированном темпе, а у многих слушателей соответствующей подготовки не было. Нам же приходилось осваивать теорию военного искусства, основанную на глубоких наступательных и оборонительных операциях при вводе массы войск и современной боевой техники. Мы учились обеспечению организации и управлению частями, соединениями и объединениями во всех видах боя. И эта учеба всем нам многое дала.

Нам также регулярно читали лекции о международном положении, о важнейших решениях партии и правительства, о выполнении народнохозяйственных планов.

Перед трудящимися предприятий Москвы приходилось и нам выступать. Помню, в октябре 1943 года генерал-майор Борисов, исполнявший обязанности для поручений Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова, пригласил меня к начальнику Академии.

— Товарищ Козин, мы решили, чтобы вы выступили перед трудящимися заводов столицы.

И как ни боялся я быть «оратором», все же пришлось им стать на некоторое время. А это тоже своего рода учеба. Выступал перед рабочими, перед секретарями райкомов партии, находившимися на курсах при ЦК.

В ноябре 1943 года меня снова пригласил начальник Академии.

— Вы были у отца? — спросил он.

— Был в Бийске, у семьи.

— А теперь побывайте в Татарске, у отца, повидайте его пока он жив.

В апреле 1944 года, закончив учебу, я опять явился к Ф. И. Голикову. Он предложил мне 13-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию, которая в это время стояла на отдыхе. Я сначала не соглашался: почти год находиться в Академии, а теперь опять тыл! Но Ф. И. Голиков заверил меня, что дивизия скоро получит боевой приказ. Однако оставалась она на отдыхе до августа 1944 года. В конце концов я не выдержал и снова явился к Голикову. Крупно поговорили, после чего я получил назначение на 189-ю стрелковую дивизию.

1 сентября я был у командующего 3-м Прибалтийским фронтом генерала армии И. И. Масленникова, войска которого заканчивали подготовку к проведению Рижской наступательной операции. Во время нашей беседы вошел начальник штаба фронта В. Р. Вашкевич и доложил командующему, что противник потеснил 52-ю гвардейскую стрелковую дивизию полковника Н. В. Симонова. Выслушав, командующий повернулся ко мне:

— Товарищ Козин, вы ведь в свое время, кажется, командовали 52-й?

— Да, — ответил я.

И. И. Масленников тут же связался с Москвой и попросил поставить меня снова на 52-ю. Но Ф. И. Голиков согласия не дал.

189-я стрелковая дивизия входила в состав 122-го стрелкового корпуса генерал-майора Николая Моисеевича Мартынчука 67-й армии генерал-лейтенанта В. 3. Романовского.

В тот же день я был у командира корпуса. Он, вкратце охарактеризовав дивизию, которую мне предстояло принять, (командир ее Дмитрий Акимович Лукьянов погиб на наблюдательном пункте при прорыве группы вражеских танков), отметил, что дивизия в настоящее время выведена в тыл, приводит себя в порядок.

— Надо, чтобы дивизия через пять — шесть дней была готова к наступлению, — сказал Мартынчук.

Я попросил еще два — три дня на проведение батальонных учений с боевой стрельбой, которые позволят ближе познакомиться с командирами частей. Мартынчук согласился, заметив при этом:

— Это отрадно, что вы с ходу решительно беретесь за подготовку наступательных действий.

Учебные батальонные занятия начались на третий день. Вначале шли не совсем гладко: были серьезные недостатки во взаимодействии подразделений, в управлении огнем и закреплении захваченного рубежа. Приходилось некоторые батальоны возвращать для повторения.