Ах, война, что ты сделала... - Геннадий Синельников

А что можно было говорить о проблемах младших офицеров, прапорщиков? Впрочем, другого и не могло быть при политике, морали и бездушии тех, от кого зависело решение «афганских» проблем, начиная с руководителей государства и заканчивая местной властью. Все ссылались на трудности экономического характера, нехватку денег, а расходы, связанные с войной в Афганистане, составляли более 5 млн рублей в день. Это по ценам 80-х годов. Сколько же можно было построить на эти деньги жилья, школ, детских садов, больниц? Война съедала огромные денежные суммы, ежедневно, на протяжении почти 10 лет. Слишком дорого обошлась афганская война советскому народу. В конечном счете именно она, в которую втянули нас американские политики, стала экономическим крахом, непосильной ношей, началом обнищания и распада нашего государства.

Но самыми тяжелыми и страшными потерями стали тысячи погибших, раненых, сломанных физически и морально. Да, мы оказывали помощь афганскому народу, но не ту, о какой взахлеб трубили наши радио, телевидение, восторженно писали лживые газеты.

Деревья сажали в части всего один раз. Посмеялись приехавшие к нам в палаточный городок афганцы и не советовали больше заниматься этим бесполезным делом. Но был приказ сверху: посадить аллею дружбы. И мы рыли ямы, закапывали в раскаленный грунт саженцы, немного брызгая сверху такой дефицитной водой, а корреспонденты снимали нас на камеры, чтобы показать затем всему миру, что они не правы, обвиняя нас во вмешательстве в дела суверенного государства, что не воюем мы здесь!

Засохшие кустики долго еще торчали из грунта как напоминание о нашей бестолковости и некомпетентности. А газеты уже убеждали всех, что мы занимаемся мирным делом, и это наше основное занятие.

Но нашим основным делом там была все-таки война. Не было казарм, ружейных комнат. Личный состав постоянно находился с оружием. Случалось, что неподготовленные солдаты получали ранения в результате неосторожного обращения с оружием. Первый погибший в нашем батальоне был именно от неимения такого опыта. Рядовой Дырул 15 апреля 1980 года нечаянно выстрелил из автомата и попал в голову своему сослуживцу, рядовому Анатолию Дворченко.

Служили у нас в батальоне два родных брата Дворченко. И повез Николай домой тело убитого по беспечности и разгильдяйству брата. Не хотели родители после этого отпускать Николая назад в Афганистан, но он вернулся. Потому что по-другому поступить не мог. Это очень трудно понять сейчас, особенно новому подрастающему поколению, но в то время такой поступок был нормой поведения.

В то же время, когда началась война, дети, родственники тех, кто имел влиятельные связи наверху, спешно стали заменяться в Союз. «Афганцы» горько шутили, что 40-я — не только общевойсковая, но и рабоче-крестьянская армия.

Прислали к нам в батальон командира взвода. Поглядел он, куда попал, и решил срочно замениться в Союз. Не понравились ему условия службы. Зная о его ближайших планах и намерениях, я посоветовал ему отбросить эту затею и служить, как все офицеры.

— Нет, я все равно скоро уеду отсюда. Мне Афганистан не нужен. У моей матери друг детства служит в Министерстве обороны. Он меня отсюда вытянет, и очень скоро. Вот увидите.

И действительно, через несколько месяцев в бригаду пришел приказ на замену этого офицера в Союз, но он не заменился, потому что против него было возбуждено уголовное дело по факту вооруженного грабежа местного населения. Вместо замены он получил 8 лет тюрьмы.

Еще в школе я читал книгу о Герое Советского Союза, испытателе парашютов Петре Долгове. В Афганистане служил его сын Игорь. На одном из боевых выходов он совершил вооруженный грабеж с расстрелом людей. Судом военного трибунала был приговорен к высшей мере наказания. Говорили, что лично В. Терешкова, первая женщина-космонавт, ходатайствовала перед Л. Брежневым за этого офицера. Не помогло.

Выполняли мы задачи и по мобилизации мужского населения в Вооруженные Силы страны. Это происходило следующим образом: наше подразделение совместно с афганским на бронетехнике входило в какой-нибудь населенный пункт, в места скопления людей, спешивалось на землю и быстро окружало находящееся в это время на улице население. Подъезжали афганцы, подгоняли грузовики с надставленными бортами и пинками, криками и руганью, ударами прикладов загоняли мужчин в кузова автомобилей. Женщин и маленьких детей отпускали, а задержанных увозили с собой. Где-нибудь на окраине населенного пункта происходила тщательная проверка, фильтрация и отбор. Подгоняли БТР с закрытыми лобовыми стеклами и люками. Сверху на нем сидели афганский и советский офицеры, внутри — секретный осведомитель из числа местного населения. Мужчины, из числа задержанных, поочередно подходили и останавливались в нескольких метрах перед выставленной техникой. Осведомитель через приборы наблюдения внимательно рассматривал подошедшего человека. Если была в этом необходимость, его заставляли поворачиваться боком, снимать головной убор. После этого он говорил сидевшим сверху, что знает об этом человеке.

Если это был душман, его отводили в одну сторону, если мирный житель, то в другую. После такого отбора бандитов собирали отдельно и их судьба зачастую решалась здесь же. С остальными мужчинами беседовали представители афганской армии.

Выясняли, кто уже служил в армии. Не служивших, а иногда даже и служивших, но крепких и здоровых парней снова загружали в автомобили и увозили в воинскую часть для прохождения службы. Со стариками и теми, кто по каким-либо причинам не мог быть призван в ряды Вооруженных Сил, проводили беседу и отпускали. С духами беседовали афганские сотрудники контрразведки, наши представители Главного разведывательного управления, другие должностные лица. Выявляли степень участия и роль каждого в борьбе против народного режима. Кое-кого увозили с собой, некоторых расстреливали на месте. Иногда просили нас исполнить эту процедуру.

Те события мне всегда напоминали кадры из военного кино, когда фашисты устраивали облавы на евреев и других мирных жителей в населенных пунктах на оккупированной ими территории. Такие же крики, пинки, стрельба и дикие от ужаса глаза беззащитных людей перед вооруженными вершителями их судеб, наделенными абсолютной властью и способными на все, даже на бесцеремонное убийство. Я всегда удивлялся и думал, почему мы верили тем, кто сидел в БТРе, спрятавшись от людских глаз, и по их словам или навету, тут же, без суда и следствия или хотя бы повторной тщательной перепроверки фактов, лишали жизни людей, приводя вынесенный им приговор в исполнение? Наши советники при афганцах убеждали нас, что афганская разведка действует четко и ошибок в таких случаях нет и быть не может. Оказалось, что были, и еще какие.

Однажды мы готовились к выходу в другую провинцию. Вечером советник привел к нам в штабную палатку афганца. Тот был по-восточному молчалив. В соответствии с поставленной задачей по уничтожению банды душманов этот афганец должен был указать нам место и время проведения совещания главарей банд в одном из кишлаков. По его наводке нужно было их уничтожить.

Операция проходила однотипно. Окружили кишлак. Сначала через мегафон предложили бандитам прекратить стрельбу и сложить оружие. Они не подчинились. Вызвали самолеты, забросали кишлак бомбами. Прилетели вертолеты, пожгли, порушили все, что можно было. Когда убедились, что все спокойно, пошли цепью. В кишлаке не сдавались. Все горело, было разрушено, но по нас все равно вели стрельбу. Под прикрытием огня артиллерии и вертолетов вошли в кишлак. Проверяли дома. Искали бандитов, оружие и боеприпасы.

С группой солдат я вошел в один из домов. Нищенское убранство. В нишах стен металлическая самодельная посуда, керосиновые лампы. В углу высокая стопа цветастых одеял, подушек. Низкие потолки. Отодвинув в сторону грязную занавеску, вошли на «женскую половину» — святая святых, куда не имеет права заходить ни один посторонний мужчина. Угол комнаты был разрушен, стекла в маленькой квадратной раме выбиты. На полу лежала женщина. Бледное лицо, голова перевязана белой тряпкой с выступающими на ней кровавыми пятнами. Рядом с ней сидел мужчина. Здесь же лежал автомат китайского производства и несколько пустых магазинов к нему. В дальнем углу на полу лежали несколько тел, очевидно, уже мертвых людей. Из-под грязных накидок выглядывали их босые ноги. Проверили автомат хозяина — магазин из-под боеприпасов был пуст. Душман что-то сказал нам.

— Он попросил воды для женщины, — перевел мне Салим и протянул афганцу фляжку с водой. Мужчина отвернул пробку фляжки и снова что-то сказал.

— Он сказал, что будет делать женщине перевязку и хочет, чтобы мы вышли.

Мы удалились. Стояли в соседней комнате, курили. Картина последствий авиационного и артиллерийского обстрелов кишлака, и особенно зрелище в комнате — все это действовало удручающе.