Околицы Вавилона - Владислав Олегович Отрошенко

Эта была последняя запись, в которой Освальди проставил дату и указал точное место своего нахождения.

Дальнейшие записи, как сформулировал в 1818 году атаман Адриан Денисов, при котором журнал итальянца попал в распоряжение Войсковой канцелярии, „производились в неизвестное время в неустановленном месте“.

* * *

Запись № 1

Сегодня Император принял меня благосклонно. Он не затребовал от меня никакого подарка. Если бы это случилось, я вынужден был бы ответить ему отказом в присутствии многочисленных вельмож. Но Император словно знал, какая участь постигла серебряную табакерку с портретом моего прадеда Герардо. Я нёс её с собой на аудиенцию, мысленно простившись с этой семейной реликвией, как простился со многими другими предметами, столь же для меня драгоценными. Я утешал себя лишь той мыслью, что никому, кроме Императора, ещё не удавалось добиться от меня подношения. „У меня есть одна вещь, достойная внимания, но она предназначена в подарок Его Величеству“ — так отвечаю я всякий раз, когда кто-либо приступает ко мне с грозным требованием подарка, что происходит здесь беспрестанно. Я воспользовался спасительным заклинанием и сегодня. Лицо чиновника, который сопровождал меня из тюрьмы во дворец, показалось мне знакомым. Однако я предпочёл не заводить с ним разговора. Думая о предстоящей беседе с Императором, я решил поберечь свои силы, а также силы моего нового переводчика, весьма обходительного молодого человека по имени Даир, состоящего на службе в Императорской канцелярии. Мы уже находились во дворце, когда чиновник вдруг объявил, что я должен что-нибудь подарить ему. Я показал ему на ладони табакерку и произнёс своё заклинание. Но оно не возымело никакого действия. Чиновник взял табакерку, отдал её своему слуге и надменно посмотрел мне в глаза. Затем он выговорил несколько слов. Даир перевёл мне их так: „Тебе следовало бы найти для великого Императора Туге что-нибудь получше!“

Запись № 2

Мы продолжаем двигаться на юго-восток. Ощутить этого невозможно. Но так утверждает Император. Он нисколько не смутился, когда я прямо спросил у него, известно ли ему, где находится столица его Империи.

— Мы достигли озера, которое гудит (Abbiamo raggiunto il lago che romba)[33], — перевёл мне Даир его ответ.

— Простите, ваше величество, — возразил я, — но я хотел бы узнать, имеете ли вы более широкое представление о том, на какой территории находится Новый Каракорум?

Я подбирал слова весьма осторожно. Вопрос тем не менее показался Императору странным. Выслушав перевод, он удивлённо взглянул на меня. Затем произнёс довольно длинную речь, которую Даир перевёл мне коротко:

— Великий Император Туге отвечает тебе: Новый Каракорум кочует в настоящее время по территории улуса Джучи — так называется испокон веков западная часть Империи.

Среди императорских секретарей, записывавших нашу беседу, был тот чиновник, который завладел моей табакеркой. Он ни разу не посмотрел в мою сторону.

Запись № 3

Никогда ещё не встречал я города столь похожего на дом. Улицы Нового Каракорума не что иное, как тёмные и запутанные коридоры. Что же касается площадей, то им следовало бы называться комнатами или залами, в зависимости от размеров. Обширных зал здесь попадается немного. Дневной свет проникает только в те из них, которые имеют в центральной части потолка круглое отверстие. Оно служит, как пояснил мне Даир, „для того, чтобы дым уходил от очага“. Большие очаги, выложенные из камня и постоянно полыхающие, действительно встречаются в таких залах. Однако я полагаю, что у этих отверстий есть и другое назначение. Сквозь них наружу поднимаются высокие башни. Последние не имеют ни окон, ни бойниц, но зато в изобилии украшены знамёнами, большею частью белыми, с изображением кречета. В просветах между краями отверстий и стенами башен иногда появляется полуденное облако, луна или птица — и это всё, что можно увидеть из Нового Каракорума. А между тем Император Туге пребывает в полной уверенности, что он управляет огромной частью мира. Нет никаких сомнений, что Империя существует только в его воображении. Однако сколько усилий затрачивают его подданные, чтобы поддерживать эту иллюзию! В Императорской канцелярии беспрерывно трудятся над бумагами сотни писцов и всевозможных чиновников; снаряжаются императорские курьеры; издаются указы и предписания; рассылаются письма и извещения… Кому? Куда? В пространство Империи! В то фантастическое пространство, о котором Император знает лишь одно — что оно „очень обширно“. Разумеется, никакой карты Империи здесь нет. Да и нужна ли она Его Величеству?

Запись № 4

Напрасно я пытался выяснить сегодня, сколько времени существует Новый Каракорум. О времени здесь судят произвольно. Для его измерения служат процессы, длительность которых не может быть постоянной, ибо она зависит от случая.

Вот единицы времени, которыми пользуется Император Туге, — записываю их в том порядке, в каком я их узнал из утренней беседы с ним:

„время, в течение которого ящерица остаётся неподвижной“;

„время выкуривания одной трубки“;

„время, нужное для того, чтобы жук взлетел с ладони ребёнка“;

„время, за которое слуги находят перстень, потерянный господином“.

Название периода или отрезка времени может быть связано с любым явлением, нечаянно попавшимся на глаза. Есть „время, когда сильно трепещут флаги на башнях“, „время, когда быстро ползёт муравей по стене“.

Утренний час, в который я расспрашивал Императора о мерах времени в его Империи, он назвал, взглянув на того чиновника, что присвоил мою табакерку, „временем, когда секретарь Церен часто макает перо в чернильницу“.

Что ж, в таком случае мне следовало бы назвать это время временем, когда я узнал в секретаре Церене того самого унтер-офицера, которого я видел во дворце правителя страны казаков… Да, это был, несомненно, он — калмык, исчезнувший незадолго до страшной бури, разрушившей в Черкасске многие строения. Но узнал ли он меня?

Запись № 5

Я ошибался, карта существует. Сегодня я вновь задал вопрос Императору о размерах Империи. Он ответил буквально следующее:

— От восточных пределов государства до западных — четыреста уртонов.

— Я полагаю, ваше величество, — сказал я, — что уртон — это мера расстояния, но какое именно расстояние она обозначает, мне неизвестно.

— Расстояние между двумя почтовыми станциями, — ответил Император.

— Я благодарен Вашему Величеству за это разъяснение. Однако мне было бы легче понять, сколь велико расстояние в триста уртонов, если бы вы выразили его в иных единицах измерения.

Выслушав перевод моей просьбы, Император кивнул и погрузился в молчание. Оно длилось довольно долго, может быть, столько времени, сколько „ящерица остаётся неподвижной“. По крайней мере, была такая минута, когда Император закрыл глаза и задремал, что