Возвращение блудного Брехта (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

— Скажут. Всех назовут…

— А если лишних?

— Так их двое, сличим. Ещё народец поспрашаем. Идите отдыхать, ваше Высокопревосходительство. Лица на вас нет. Со Скавронскими разберёмся, но по первым опросам ни сном ни духом. Не причастны.

— Пошёл уже. Андрей Иванович, а что вы думаете, не нужно ли нам мальчика Петрушу из неметчины извлечь?

— А отец?

— В договоре записано, что Россия может потребовать себе любого родившегося у Анны принца. Анна умерла и других принцев не будет. Нужно снарядить хорошую экспедицию с обстрелянными солдатами, мамка-няньками и везти сюда. А поедет отец, то и его сюда.

— Как скажите, Иван Яковлевич. А Государыня?

— Я переговорю. С любой стороны плохо, что последний наследник Петра на чужбине. Найдётся очередной Бутурлин.

— Хотите Гольштинию у датчан отбить? — хитро улыбнулся Ушаков.

— А может Швецию???!!!

Глава 21

Событие пятьдесят шестое

— Мальчик, как тебя зовут?

— Мурзик.

— Серьёзно⁈

— Папа с детства котёнка хотел…

— Иегудиил! Архангел! Архангел Иегудиил! Ну, я кого зову⁈ — Брехт, опершись о тросточку, стоял перед иконами у себя в комнате… у себя в пала… А как правильно в полатах, в палате? Пусть будет — в комнате. Стоял перед иконами, и даже осенил себя пару раз крестным знамением, и звал архангела. На что надеялся? А чего, видел же уже, общался, почему снова не переговорить. Вопрос ведь насущный.

— Радость моя, ты меня звал? — открылась «тайная дверь» в покои императрицы, и та нарисовалась в дверном проёме.

— Это я с… с богом разговариваю.

— А??? — и глаза по пять копеек.

— Не отвечает, — честно признался Иван Яковлевич.

— А что же просил ты у Господа, душа моя? — осенила себя троекратно Анна Иоанновна.

— Ну, чтобы не мешал работать…

— Что???!!!

— А какого… Ладно. Анхен, дай команду, пожалуйста, Остерману пригласить в гости к нам принца Голштинского с сынком.

— Зачем? — Не, а Анна не дура и не простушка, она хитрая и умная тётка. Бирона любит, это да, но опять соврали календари, беспрекословно ему не подчиняется, особенно в вопросах политики. Всё приходится объяснять и растолковывать. Ни разу ещё не отказала. Так это потому, что по мнению Брехта, а значит и Государыни пока все его действия правильные.

— Тебе длинную версию или только вывод? — не сказал, естественно. Длинную выдал.

— Если семёновцы сейчас устроили заговор имея претендента на трон, то кто мешает воспользоваться внуком Петра для очередного заговора другим ворам? Нужно иметь Петрушу здесь, поблизости от себя. И воспитать русским, любящим Родину принцем, а не немцем, пускающим слюни перед Фридрихом.

— Елизавета здесь, и как это Бутурлину помешало? — вот. Потому пришлось полную версию. И Петруша, а на самом деле Карл Петер Ульрих, (Karl Peter Ulrich von Schleswig-Holstein-Gottorf) и его отец — Карл Фридрих Гольштейн-Готторпский

— Кроме того, что они имеют права на Гольштинию эту, с замечательным портом Росток, так они ещё имеют права и на шведское королевство. Помрёт вдруг неожиданно шведская королева Ульрика Элеонора и мы сможем поставить на трон нашего вечного врага своего человека и без боя заполучить и Швецию, и Финляндию.

— Да, разве…

— Подожди, Анхен. Я понимаю, что там есть парламент, который рулит, а короли ничего без него сделать не смогут, но есть много способов постепенно членов этого парламента притянуть на свою сторону. И сразу тебя успокою, деньги там на десятом месте. А можно, если по-умному сделать и наоборот, они за то, чтобы быть на нашей стороне ещё и доплачивать нам будут.

— Как же такое возможно, сердце моё? — вскинула сурьмяные брови Государыня. Слава богу не крашенные свинцом — свои чернее ночи.

— Там у них есть королевский совет и риксдаг. Риксдаг — это много мелочи и там просто подпевалы. Нас интересует королевский совет. Их всего несколько человек. Один из главных — Горн, имени не помню. Если заручиться его поддержкой, то он всю работу за нас сделает. И он был воспитателем Карла Голштинского. Так что на девяносто процентов уже на нашей стороне. Осталось устранить небольшое препятствие.

— Убить Элеонору.

— Ульрика охоты любит. Боевая девица.

— А король Швеции Фредрик Гессенский? — Опять правильный вопрос.

— Пьяница и распутник. Отравиться может вином заморским. Слишком много свинца там будет. С мышьяком. Но он вина столько хлещет, что и просто упиться до смерти может.

— Душегубство…

— Да, ладно! Это злейшие враги России, и только риксдаг сдерживает его от объявления войны нам.

— Хорошо, Ваня, пошлю я приглашение Карлу Голштинскому, посмотрим, что это за человек. Я его плохо помню. Он по-русски не говорил.

— Я скажу Семёну Салтыкову, чтобы готовил плутонг для почётного караула герцога и принца.

— Думаешь, не поедет сам? — хихикнула Анна.

— Лучше перестраховаться.

Кхекнули в красном углу.

— Ваня, а теперь что? Вот заразил ты себя от коровы и выздоровел и даже следов болезни на тебе нет. Теперь что? — Анна потрогала свои рябы щёки.

— Подожди, Анхен, давай про здоровье отдельный разговор с новым министром Здравоохранения вместе проведём. Ну, и так ничего не успеваю, чтобы два раза не повторяться. Обед скоро, так ты позови его, и я за обедом что думаю про оспу и ещё кое о чём сразу и ему и тебе расскажу. Стоп. Ещё Андрея Ивановича Ушакова пригласи. Порешаем один вопрос, который без него я боюсь начинать. Не знаю, как шляхта и генералы всякие к этому отнесутся.

— Хорошо, душа моя. Ты помолись, не гневи бога.

Перед обедом Брехт успел ещё встретиться с бароном Германом Карлом фон Кейзерлингом. Говорили на немецком. Курляндец русского не знал вообще. Так, несколько самых ходовых слов. Брехт протянул новому Президенту академии наук Российской империи Указ, подписанный императрицей, о его назначении на эту должность и вопросительно брови поднял, мол, чего думаешь, Герман Карл.

Они с Кайзерлингом были знакомы ещё по Альбертине. Так называется университет в Кёнигсберге. Основан чуть ли не два века назад герцогом Альбрехтом Гогенцоллерном. Потому и Альбертина. В этом университете они вместе учились. Но предаваться воспоминаниям об ушедшей двадцать лет как молодости времени не было.

— Что думаешь, Герман?

— Там всё плохо? — раскусил Бирона бывший товарищ по попойкам студенческим.

— Поможем. Пригласи из Кёнигсберга или других немецких земель учёных химиков. Математика — это хорошо, даже замечательно, Бернулли прославят российскую науку и молодой Эйлер, говорят умен. Только мне нужны химики. На втором месте физики, потом музыканты, потом художники и архитекторы и вот только следом за всеми этими — математики.

— На химиков и физиков нужны деньги. Опыты, сам знаешь, стоят не мало. Кислоты на вес золота идут. Математикам же нужны только чернила и бумага.

— Тем не менее, Герман, нужны химики, и дальше в том порядке… Стоп, ты ведь дружен с Бахом, он ходят слухи, даже специально для тебя симфонию написал.

— Нет. Придумают вечно. Я помог ему устроиться придворным музыкантом в Саксонии.

— Нет, так нет. — Эту историю Брехт слышал от Бетховена, когда был князем фон Витгенштейном. Значит, просто ещё время не наступило. — Всё одно зови его сюда.

— Так что с делами в Академии? — скала человек, НЕ СВЕРНЁШЬ.

— Там долги и пьянство повальное, до смерти лучший в мире математик допился. А ещё один, можно и химиком назвать, допился до того, что выпал из коляски и упал на мостовую, голову разбил, и через день помер. Два академика за два года померли от пьянства. Ни в какие ворота. Нужно тебе, Герман, не как у себя в имении кнутом, а добрым словом и штрафами отучить академиков пить, наладить дисциплину, разобраться с долгами и основать дополнительно университеты в Риге и Москве. Да, там ещё придумай про кнут и пряник, чтобы профессора и академики русский учили. Премию солидную или орден за овладение в совершенстве русским языком учини. Тебя, Герман, это тоже касается. Учи русский. Найми специального человечка. Да, где-то в Европе обучается, или закончил уже обучаться, наш поэт Тредиаковский. Его нужно вернуть и профессором поставить, пусть русской словесности учит молодёжь.