Буря Жнеца - Стивен Эриксон

Рука метнулась в темноту, поймав сидевшую наверху деревянной клети корабельной помпы крысу. Тощая тварь едва успела панически пискнуть – и шея ее сломалась. Послышался шлепок: это крыса полетела в сторону, ударилась о переборку и упала в просочившуюся из-за борта грязную воду.

– Ох, ненавижу, когда ты теряешь терпение, – устало сказала Семар Дев. – Карса Орлонг, ты призываешь болезнь.

– Жизнь есть призывание болезни, – прогудел из темноты воин – великан. Через миг добавив: – Я скормлю ее черепахам. – Он фыркнул. – Черепахи такие большие, что могут утащить под воду клятый корабль! Летерийцы живут в кошмаре безумного бога.

– Все хуже, чем ты воображаешь, – буркнула Семар Дев. – Слушай! Кричат сверху. Мы наконец причаливаем.

– Крысы обрадовались.

– Тебе не пора готовиться?

– Как это?

– Ну, не знаю. Поотбивать чешуйки кремня с меча, заточить его.

– Меч несокрушим.

– Как насчет доспеха? Почти все раковины сломаны – доспех не заслуживает такого названия, он не остановит клинок…

– Никакой клинок не коснется его. Я встречусь с одним мужем, не с двадцатью. И он маленький. Мой народ зовет вас детьми. Вы воистину дети: короткоживущие, неуклюжие, так и хочется череп пальцем проткнуть. Эдур такие же, только вытянуты в длину.

– Проткнуть? Ты сначала срубишь голову или прямо так?

Он грубо захохотал.

Семар Дев оперлась спиной о тюк, в котором было упаковано непонятно что – упаковано неуклюже, ей было не очень удобно, но искать другое место не хотелось. У Эдур и летерийцев весьма странные понятия о достойной добыче. Трюм содержит амфоры с человеческой кровью, смешанной со специями, и дюжину покрытых воском трупов Эдур – невольников с Сепика, не переживших путешествия; тела грудой навалились на запятнанный багровым трон вождя с какого-то далекого острова (его отрубленная голова, скорее всего, плавает в одном из горшков, о которые облокотился Карса).

– Наконец-то мы сойдем с проклятого судна. У меня вся кожа иссохла. Погляди на руки – видала я мумии, у которых видок был получше. Треклятая соль прилипла как вторая кожа, я линяю…

– О духи, женщина! Мне уже хочется свернуть шею второй крысе!

– Итак, я ответственна за гибель крысы? Стоит ли говорить, что ответственности не принимаю. Это твоя рука протянулась, Карса Орлонг, твоя рука…

– А твой рот никогда не закрывается. Вот мне и хочется убивать.

– Я не стыжу тебя за кровожадные побуждения. Просто провожу время в приятной беседе. Мы давно не говорили. Мне больше нравилась компания Таксилианина, и не страдай он от ностальгии еще сильней тебя…

– Беседа. Так ты это называешь. Почему у меня уши онемели?

– Знаешь, мне тоже не терпится. Давно ни на кого не наводила порчи.

– Твои ноющие духи меня не пугают, – отвечал Карса. – А они ноют с тех самых пор, как мы вошли в реку. Тысячи голосов внутри черепа – ты не можешь заставить их молчать?

Женщина со вздохом запрокинула голову, закрыла глаза. – Тоблакай… тебя ждет не только схватка на мечах с Императором, но и высочайшая аудиенция.

– При чем тут это? Я говорил о духах.

– Что, слишком непонятно? Буду более точной. В городе находятся боги. Местные боги.

– Им выпадает хоть мгновение покоя?

– Они живут не в храмах. На дверях их резиденций не найти знаков, Карса Орлонг. Они в городе, но мало кто знает о них. Пойми: духи кричат, потому что они здесь чужие. Что еще тревожнее, если один из этих богов решит отнять их у меня, я мало что смогу поделать.

– Но они привязаны и ко мне. Не так ли?

Она захлопнула рот и покосилась на смутно видимого Теблора. Корпус загудел: судно подошло к стенке дока. Она различила устрашающий блеск зубов, и по телу прошла дрожь. – Что тебе известно?

– Это мое проклятие – собирать души, – отвечал он. – А что такое духи, как не особо сильные души? Они преследуют меня… а я их. Я тогда зажигал свечи, в твоей аптеке… они же были в воске?

– Освобожденные, а потом снова пойманные. Да. Я собрала их, когда отослала тебя.

– Ты загнала их в нож, что у тебя на поясе. Скажи, ты чуешь души двоих Тоблакаев в моем мече?

– Да, нет. То есть я их ощущаю, но не решаюсь приблизиться.

– Почему?

– Карса, они для меня слишком сильны. Они – словно пламя в кристалле кремня, пойманное твоей волей.

– Не пойманное, – отвечал он. – Они пребывают внутри потому, что так решили, потому что меч – честь для них. Они мои спутники, Семар Дев. – Тоблакай резко встал, ударившись головой о потолок. – Если найдется бог достаточно глупый, чтобы красть наших духов, я убью его.

Она смотрела, почти полностью закрыв глаза. Подобные заявления – не редкость для Карсы Орлонга, и она уже давно уяснила, что это не пустая похвальба, как бы абсурдно ни звучали посулы. – Это было бы немудро, – ответила она немного погодя.

– Лишенный мудрости бог получит должное.

– Я не о том.

Карса задержался, подбирая мертвую крысу, и пошел к люку.

Ведьма шла следом.

Когда она показалась на палубе, Тоблакай уже подходил к капитану. Он вложил мокрый трупик в руки летерийца и отвернулся, сказав: – Готовь лебедку – я хочу, чтобы моего коня подняли из клятого трюма.

Капитан уставился на крысу в ладонях, скривился и бросил тварь за борт.

Семар Дев порывалась сказать капитану несколько слов, чтобы утишить назревающую бурю – такие бури Карса уже не раз за время странствия вызывал своим равнодушным высокомерием – но решила, что дело того не стоит. Кажется, капитан подумал так же, ибо к нему уже спешил матрос с ведром. Летериец омыл руки.

Крышка большого люка была снята, руки моряков готовили ворот.

Карса шел по трапу. Остановился, громогласно заявив: – Этот город смердит. Когда я покончу с Императором, собираюсь сжечь его до основания.

Сходни стонали и проседали, пока Тоблакай спускался на берег.

Семар Дев поспешила следом.

Один из двоих облаченных в панцири стражников презрительным тоном внушал Карсе: -…ходить без оружия, когда тебе разрешат покинуть двор, а таковое разрешение может исходить лишь от высокого рангом офицера Гвардии. Сейчас наша задача – проводить тебя на квартиру, там с твоего тела и волос соскоблят грязь…

Он не договорил, ибо Карса вытянул руку, схватился за кожаную перевязь стражника и одним рывком подбросил его в воздух. Приземлился мужчина шагах в шести слева, сбив троих следивших за происходящим грузчиков. Все покатились комом.

Второй стражник выругался, вытянул короткий меч.

Тычок кулака Карсы заставил его голову откинуться. Затем стражник сложился вдвое.

Слышались резкие выкрики команд, сбегались новые летерийские солдаты.

Семар Дев тоже подбежала. – Худ тебя побери, Тоблакай! Ты решил повести войну против целой империи?

Сверкая глазами на окруживших его стражников, Карса что-то пробурчал, но скрестил руки на груди. – Если вы хотите сопровождать меня, – обратился он к солдатам, – будьте вежливы, иначе порву всех на куски. – Он отвернулся и пошел назад, к Семар. – Где мой конь? – заревел Тоблакай на команду судна. – Где Ущерб? Я устал ждать!

Семар Дев решила вернуться на палубу, потребовав поднять паруса и уйти на стремнину реки… потом назад в море Драконов и дальше. Оставить непредсказуемого Тоблакая в Летерасе с его невезучими гражданами.

Но даже боги такого не заслуживают.

Багг стоял в тридцати шагах от главных ворот имения Хиванаров. Он оперся рукой о стену. В каком-то ближнем саду заполошно пищали цыплята, курицы в панике бились о прутья решетки. Над головой все еще метались тучи скворцов.

Он утер капли пота со лба, постарался успокоить дыхание.

Сказал себе: вот ценный намек. Всему свое время. Что растянуто, сожмется. События спотыкаются друг о друга, силы готовы к столкновению, но время – время кажется потоком под всеми потоками, движущимся в привычном ритме. Однако он знает: время постепенно замедляет бег, от эпохи к эпохе. Смерть записана в родах – да, это изрек великий мудрец. Как было его имя? Нет, ее. Когда она жила? Ах, сколь многое ушло из памяти, просочилось песком сквозь пальцы. Она увидела то, что не видит почти никто – даже боги. Смерть и рождение. Даже в противостоянии две силы связаны. Определить одну – значит определить другую.

«Итак, он явился. Первый его шаг принес нам вес истории. На эту землю. Мою землю. Две силы, противостоящие, но навеки сцепленные. Ты чувствуешь, будто вернулся домой, Икарий? Я помню тебя выходящим из моря. Изгнанником из мира, который ты оставил за спиной грудой развалин. Но отец не стал ждать тебя – он ушел, он прошествовал сквозь горло Азата. Икарий, он был Джагутом, а среди Джагутов отцы не протягивают руки детям».

– Старик, тебе плохо?

Заморгав, Багг огляделся и увидел слугу из ближайшего особняка – тот вернулся с рынка с корзиной снеди, угнездившейся на голове. Он покачал головой. «Разве что от горя…»