Капкан для киллера – 1 - Валерий Карышев

– Зачем же так сразу?

– Вы знаете нас как серьезных людей, – пожал плечами Ракита. – Мы не стали бы приводить к вам самозванца. Не верите – наведите справки. Но повторяю, в этом деле наши интересы представляет и он – Александр Солоник, известный также как Саша Македонский.

Вскоре Гринберг немного совладал с собой – лишь волосатые, похожие формой на сосиски пальцы нервно барабанили по инкрустированной крышке стола.

– Мне надо подумать, – пробормотал он. – Слишком большая сумма, если с процентами, я сразу не смогу найти такие деньги.

– На раздумья – три дня, – жестко объявил шадринский. – Кстати, в Москву звонить не советую. Не поможет. Против лома нет приема...

Спустя полчаса Солоник и Ракита, взяв напрокат машину, возвращались в Иерусалим. Израиль – страна небольших расстояний, и, чтобы добраться из одного конца в другой, достаточно нескольких часов...

– Ну, что скажешь? – спросил Ракита, обгоняя армейский грузовик.

– А что я должен сказать? – отозвался Саша весело. – Тер с Гринбергом ты, а я помалкивал.

– Я тебе говорил, что все решится, – усмехнулся собеседник. – Стоило тебе появиться, чтобы он понял: закрысить лавье не удастся. Понял, чем это может для него закончиться. Тебе даже выступать не пришлось...

Ракита говорил что-то еще, но Македонский уже не слушал собеседника.

Сегодняшняя сцена в офисе Гринберга вновь воскресила в памяти давнюю беседу с чекистским генералом из Москвы. Происходила она в специальном Центре подготовки в Казахстане и во многом стала для Солоника этапной.

«Александр Сергеевич, – спросил тогда человек, назвавшийся оперативным псевдонимом Координатор, – скажите, скажите честно: вам нравится, когда вас боятся?»

Да, умение внушать страх – капитал, который Македонский обрел вместе с умением метко стрелять. Страх всегда стоит денег. И вовсе не обязательно выслеживать жертву, ловить ее в перекрестье оптического прицела. Знаменитому киллеру, никогда не знавшему промаха, достаточно просто появиться и назвать себя. Одно его появление даст гарантию, что вопросы будут решены в его пользу...

Вопрос Ракиты прозвучал словно в подтверждение этим мыслям:

– Так на какой счет тебе деньги перечислять?

– Потом, потом, – отмахнулся Саша. И неожиданно вспомнил о каких-то загадочных «чекистах», служивших согласно туманным объяснениям Ракиты «крышей» Гринберга.

Уж не их ли заказы все это время и он сам исполнял?

Вопрос остался без ответа. Впрочем, встреча с Куратором, назначенная на пятнадцатое сентября, должна была кое-что прояснить...

Глава 19

Человек, отдавший «органам» едва ли не половину сознательной жизни, как никто другой умеет сдерживать эмоции. Взрываться, кричать, метаться по комнате, опрокидывая стулья, – занятие столь же глупое, сколь и бесполезное. Нервные срывы никому и никогда еще в серьезных делах не помогали. Скорей, наоборот, всплески эмоций как, пожалуй, ничто другое мешают сосредоточиться и принять единственно правильное решение...

Координатор, прослуживший на Лубянке двадцать семь лет, всегда придерживался этого немудреного правила. Точнее, старался придерживаться. Однако новости, полученные им сегодняшним утром из Израиля, вывели его из равновесия.

Приехав в офис, расположенный в старинном особняке Китай-города, бывший кагэбэшный генерал никак не мог прийти в себя. Долго разминал сигарету тонкими пальцами, крошил на полировку стола табак, нервно щелкал зажигалкой, так и не прикуривая. А прикурив наконец и сделав несколько затяжек, сразу же потушил окурок. В возбуждении ходил по кабинету, бесцельно снимал трубку телефона, словно намереваясь кому-то позвонить, но затем бросал ее на рычаг.

– Крошка Цахес, – шептал он, глядя в окно, – вырастили на свою голову...

Причина, выведшая этого обычно уравновешенного человека из себя, была более чем серьезной.

Около полугода назад в поле зрения охранной фирмы Координатора попал серьезный международный аферист: бывший советский, а ныне израильский гражданин Борис Моисеевич Гринберг. Он профессионально специализировался на невозвратных банковских кредитах. Иногда действовал от своего имени, иногда через подставных людей и фиктивные фирмы. На репутацию солидного израильского бизнесмена и политического деятеля, кандидата в кнессет покупались многие. Наведя подробные справки, руководитель коммерческой лубянской структуры выяснил любопытную подробность: еще в начале восьмидесятых этот человек был без особого труда завербован Пятым, так называемым «идеологическим» Главупром союзного КГБ. Ценой стукачества на соотечественников он получил право выезда на историческую родину.

Правда, теперь Борух Гринберг считался респектабельным дельцом, владельцем нескольких совместных российско-израильских предприятий (и не только!), но все это было лишь на руку Координатору. Достаточно было обнародовать факт сотрудничества Гринберга со страшной и всемогущей политической полицией тоталитарного СССР, и это поставило бы крест на его финансовой и политической карьере.

Вскоре с Гринбергом встретился один из людей гэбэшного генерала. Деликатно напомнив о сексотском прошлом уважаемого в криминальном настоящем преуспевающего бизнесмена, предложил взаимовыгодное экономическое сотрудничество. Кидала колебался недолго – выбора у него действительно не было. До сих пор он еще ни разу не пожалел о согласии.

Структура Координатора намечала банк или фирму, как правило, имевшую «крышей» одну из московских бандитских группировок, и оказывала ей техническое содействие. В него входило оформление залогов, бизнес-планов и прочей документации, контроль за прохождением денег. Гринбергу позволяли кидать банкиров, но за это он перечислял на счета подставных фирм, подконтрольных Координатору, загодя оговоренные суммы.

Так случилось и с банком, подконтрольным шадринской группировке. На всякий случай прогнав деньги по заграничным счетам, кидала предусмотрительно часть перевел бандитам, враждовавшим с шадринскими. Оговоренную сумму он обещал перевести на счет чекистской «крыши» до конца сентября, но, позвонив сегодня утром, в полной растерянности сообщил, что сделать этого не может...

После чего подробно, в деталях пересказал содержание разговора с Ракитой и Солоником. В том, что его тель-авивский офис действительно посетил знаменитый российский киллер, Борух Гринберг не сомневался. А гэбэшному генералу изложил собственные недвусмысленные выводы, проистекающие из состоявшегося в офисе разговора.

Было очевидно: Саша Македонский заигрался. Он становится все более независимым и медленно, но неотвратимо выходит из-под контроля.

Или уже вышел?!

Как бы то ни было, но теперь у Координатора имелось два варианта дальнейших действий.

Первый – надавить на Солоника. Средств оказать давление на человека, находящегося в федеральном розыске, у бывшего генерала КГБ более чем достаточно. В любом случае деньги должны вернуться в Тель-Авив. Но это значило бы засветить ценного агента не только перед шадринскими, но и перед всей российской оргпреступностью. Что крайне нежелательно – как следствие, засветится и собственная структура, а это уже катастрофа.

Теми же средствами шантажа и скрытых угроз можно было бы дать понять Солонику, что он не имеет права действовать самостоятельно. У него есть хозяева, которым он и обязан всем, что имеет, и хозяева эти не потерпят никакой самодеятельности. Впредь и навсегда.

Наконец Македонского можно и принести в жертву, ликвидировать, как в свое время сам он ликвидировал заказанные объекты. Но этот вариант следует держать про запас, на тот случай, если киллер окончательно выйдет из-под контроля.

Хозяин охранной фирмы приходил в себя медленно. Лишь спустя минут сорок после приезда в офис мысли его обрели былую стройность, а размышления – логическую аргументацию.

Усевшись за стол, Координатор по селектору распорядился ни с кем его не соединять по телефону и, взяв лист бумаги, попытался набросать служебный меморандум для куратора, ответственного за Македонского. Писал неторопливо, подолгу обдумывал каждую формулировку. Лишь к обеду оператор сетевого компьютера, зашифровав письмо, отослал его по системе Интернет в Грецию.

Встреча, о которой Солоник вспомнил по дороге из Тель-Авива в Иерусалим, началась как обычно. Загородный ресторанчик, «точку номер семь», Куратор в последнее время предпочитал всем другим. Привычными стали и приглушенный шум застольных разговоров, и традиционное сиртаки в исполнении игравшего на открытой веранде греческого оркестра, и шелест бамбуковой шторы на дверях, и вышколенный официант, узнающий двух русских завсегдатаев, и терпкий аромат свежесваренного кофе.

Как и на прошлых встречах, серенький выглядел подчеркнуто невозмутимо. Сдержанно поздоровался, поинтересовался, как дела, как здоровье, успешны ли тренировки. Заказал кофе для себя и собеседника, посетовал на жару, которая, несмотря на середину сентября, никак не спадала.