Западня - Вера Чиркова

— А как же тогда он нашел мои покои? — задумался герцог.

— Спроси его напрямик, — так же тихо посоветовал Ительс, — драконы не против откровенных вопросов, зато их очень обижают всякие домыслы и подозрения. Это очень гордая, прямодушная и честная раса, а из-за постоянного надзора гольдов им пришлось хитрить и изворачиваться, и вот этого они коротышкам не простят никогда.

— Харн, после ужина я уйду, — глухо сказал Зрадр, когда они закончили разбираться с узниками герцогских темниц, попавшими туда в последнее время, — но немного позднее придет Грард. Проследи, чтобы в гардеробной никого не было.

— Хорошо, — согласился герцог, оглянувшись на угасающий за окном закат, — я вообще приказал сюда никого не пускать. Ни слуг, ни родственников.

— Ты не будешь переодеваться? — неназойливо осведомился Ганти, и герцог молча покачал головой.

Не стоит предстоящий ему разговор таких усилий. Хатгерну даже самому себе не хотелось признаваться, как тяжела для него лишь мысль о совместном ужине с матушкой и Лархоем, но отступать было некуда. Ее милость уже потребовала, чтобы ее привели к сыну, заявив, что не поверит никому, пока не увидит герцога своими глазами. И теперь Харн даже не сомневался, как тщательно матушка собирается проверять его подлинность.

— Кстати, Зрадр, — подняв взгляд на развалившегося в кресле дракона, — вежливо осведомился герцог, — мне немного рассказали про порталы, но я все равно не понял, как ты так точно сумел привести меня в мои покои.

— Не я, а Грард, но это одно и то же, — вздохнул дракон и, открыв глаза с сузившимися в поперечные щелочки зрачками, уставился на Хатгерна. — И пока Меркелоса тут нет, хочу попросить прощения.

— За что? — еще невозмутимо усмехался Хатгерн, а сердце вдруг больно сдавила ледяная лапа предчувствия.

— За ошибку, — сердито зашипел дракон и одним махом вылил в горло оставшееся в кубке вино, которое он лениво потягивал перед этим, — но не думай, будто я сделал это из каких-то личных побуждений. Это было задание — привязать к себе твою напарницу связью крови.

— Зачем? — сухо обронил герцог, в свою очередь сузив глаза.

— Чтобы потом суметь найти ее в любом мире. — Дракон тяжело вздохнул, со скрипом провел когтем по подлокотнику и тут же зарастил царапину. — Мы договаривались с феями через домовых и потому попасть в тот мир, куда Айола сумела проложить путь, никак не могли. Как не могли провести ни один ритуал объединения. Такой запрет наложили феи, когда создавали домовых, — служить только людям. Домовые ведь созданы после того, как прибрежные герцогства закрыли от остальных рас. Однако выжить тут маленькие помощники не смогли. Вернее, жили, но лишь до того времени, пока феи не попались в ловушку. А когда мы построили Сиандолл, все домовые потихоньку перебрались туда через грани миров.

— И в чем ты ошибся? — не желал забывать про главное Харн.

— Мне нужно было потихоньку сделать Таэльмине один из тех знаков, которые прекрасно понимают тени, но я очень не хотел, чтобы его заметили через следящие камни гольдские шпионы, и решил просто сыграть в обольстителя, — убито признался Зрадр.

— И как, сыграл?

— Она воткнула в меня иглу с парализующим зельем. Пришлось менять план и царапнуть ее в ответ. Потом я смешал кровь и застыл, изображая статую, хотя на нас не действует ни одно подобное зелье.

— Как поступила Таэльмина? — стараясь не скрипеть зубами, осведомился Харн.

— Сбежала. В тот миг я точно знал, что бежать ей некуда, и не волновался. Думал, посидит немного в гостиной, успокоится и все поймет. Но у нее была с собой шкатулка с Туком, который имел на такой случай особые указания. В общем, она исчезла.

— А потом? От чего лечил ее эльф?

— Она споткнулась, вбежав в спрятанный между гранями миров мешок домовых, — виновато выдохнул дракон, — и ушиблась. Но там была фея, и она убрала боль, но не стала трогать царапину, чтобы не насторожить гольдов.

— Значит, вы все меня обманули.

— Мин не хотела, чтобы ты огорчился, — твердо объявил Ганти. — Сама она в тот момент уже все поняла. Оставались некоторые детали, но в главном для нее сомнений не было. Видимо, и выбор она сделала тогда же. Хотя Мин появилась в зале испытаний всего через полчаса после похищения, на самом деле ее не было намного дольше. В междумирье, как мне объяснили, время идет по-другому.

Вот как… Значит, Таэль уже знала в тот момент, когда он так решительно уходил от нее по лестнице, что им предстоит расставанье, и ждала… Может, хотела проститься, а может, намекнуть? А он, болван деревянный, упрямо топал вниз, хотя душа упорно рвалась к ней.

— Харн, ну зачем ты так, — не выдержал лекарь, — тебе же дали браслет? Значит, сможешь сходить, как только решишь свои проблемы.

— И схожу, — с угрозой пообещал неизвестно кому герцог, решительно поднимаясь с кресла. — А сейчас идем ужинать. Ительс, возьми, пожалуйста, с собой фейла.

— Я сам могу подсказывать, — осторожно предложил дракон, — мы чувствуем ложь ничуть не хуже фейлов.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В малую столовую Хатгерн шел впереди всех, зорко оглядывая залы и галереи и отмечая происшедшие без него перемены. Каковых было очень немного, и это говорило в пользу Регорса.

Как герцог уже успел убедиться во время церемонии подтверждения присяги и разговора с друзьями, именно генерал, едва осознав истинную суть интриги ее светлости, мгновенно взял власть в свои крепкие руки и настрого запретил всякие перестановки и перемены во дворце. И окончательно рассорился с Юнгильдой, не позволив ей перебраться в покои мужа, в которые она отказывалась входить уже лет пятнадцать.

Регорса Хатгерн тоже пригласил на ужин, как и Бринлоса, и графа Вардина Тольено. Старого друга герцог освободил из тюрьмы первым и тотчас назначил главным советником. А пока Харн разбирался с остальными узниками, граф успел съездить домой, успокоить родственников и вернуться переодетым и свежим. Впрочем, условия в камерах для знатных узников были сносными, и кормили их блюдами, принесенными из герцогской кухни.

Регорс и в этом проявил присущую ему предусмотрительность, отлично понимая, как мало реальных обвинений можно предъявить людям, которых так люто ненавидела ее милость. И это была самая горькая боль и самое большое разочарование генерала за всю его жизнь. Истина обрушилась на него внезапно, в тот момент, когда он принес женщине, которую тайно и истово обожал почти двадцать лет, считая святой страдалицей, известие о пропаже ее старшего сына.

Разумеется, Тел вор знал, как сильно Юнгильда обижена на Хатгерна, и догадывался, кого она желает видеть во главе герцогства, но продолжал надеяться на ее благоразумие. Искренне веруя, что достаточно им сесть всем вместе в кабинете и обсудить претензии герцогини. А после останется лишь выдворить из дворца Ральену и послать Лархоя наместником в один из богатых южных городов. И тогда Юнгильда займет во дворце подобающее ей место, а он сможет тайком любоваться точеными чертами ее холеного, хотя и слегка увядшего лица.