Кадеты Точка Ру - Никос Зервас

— Слава Богу! — послышался в трубке неузнаваемый, уже больной голос Петруши Тихогромова. — Вы нашли машину? А номер дома записали?

— У нас есть точный адрес, — успокоил приятеля атаман. — Сиди в сторожке, никуда не уходи. Сейчас привезём молока, мёда и перцовой настойки. Будем тебя лечить.

— А меня уж лечат, — уныло прогундосил Петя, шевеля ногами в тазике с кипятком. Несколько добрых прихожанок кружились вокруг него с шарфиками, градусниками и народными средствами.

Петруша всё же заболел. Но задание было выполнено: очень скоро Иван Царицын уже диктовал адрес замоскворецкого офиса «Лямбда-банка» группе стрелков под руководством Ярослава Телепайло. И на следующий день, незадолго до полудня, группа Телепайлы была на месте.

По плану Царицына, человека, который выйдет из здания с фальшивым письмом Суворова, следовало атаковать в момент посадки в автомобиль. Оглушённый водяной бомбой системы «Капитон», обстрелянный навозными плюхами и пейнтбольными шариками, курьер должен выронить письмо (или чемоданчик, в котором оно находится). В этот миг, как вихрь, налетят отважные роллеры, чтобы подхватить упавшее и стремительно скрыться в переулках.

Царицына ждало страшное разочарование. Противник оказался мудрее, чем думали юные стратеги из Кружка выжигателей имени графа Суворова. Настал полдень, потом четверть первого, однако никакой автомобиль не приезжал за проклятым письмом. Парковка перед офисом «Лямбды» оставалась пустой. Оно и понятно: выходной день, банки не работают. Время шло, а цель не появлялась. Наконец даже удалой Телепайло начал нервничать. Он уже собирался звонить Царицыну, когда огромные гаражные ворота банка разверзлись, выпуская бледно-жёлтую инкассаторскую машину с парой зелёных полос и маленькой хищной эмблемкой «Лямбды».

И никто б не догадался никогда. Но каким-то чудом Паша Лобанов, отличавшийся отменным зрением, разглядел за узким лобовым стёклышком человека, категорически не похожего на инкассатора. Потому что был он лыс как колено, плохо выбрит и держал в зубах сигару!

А ещё — взгляд, случайно перехваченный Пашей Лобановым. Этот взгляд был страшен — полубезумные, злые, пожирающие глаза.

— Братцы мои… — выдохнул в ужасе Лобанов, — они курьера, как Ленина, на броневике повезли!

Наверное, в каждом городе бывает такой домик — столь неказистый, что все про него забывают, будто даже видеть не хотят. У всех незаметных домиков России есть нечто общее: смиренно-серенький, немного печальный фасад, небольшие оконца, лёгкая кривизна вертикалей. Зданьице словно уворачивается от глаз, складывается, сжимается в пространстве. Право, чудной эффект: иной прохожий и смотрит прямо на домик в оба глаза, и даже пустую банку из-под пива поставит на каменный цоколь заборчика, а если спросить, то выяснится: самого-то домика и не приметил.

Обычно такие домики живут больше на бумаге, чем в действительности. На почтовый адрес направляются разные коммунальные бумажки, однако никто в целом мире не интересуется даже землёй, на которой стоит особнячок. Такие зданьица, лишившись владельца, вмиг запустевают и уже не могут обрести нового хозяина. Так и стоят, ветшая, пока не прекращают существование незаметно, попадая под горячую руку судьбы, либо тихо сгорают вместе с окружающими постройками, либо вместе с кварталом отправляются под снос.

Есть и в центре Москвы такой домик. Ещё менее заметным он делается оттого, что рядом возвышается прекрасная и древняя церковь Феодора Студита, а на соседнем здании (то есть прямо над крышей серенького дома, если смотреть с бульвара) уже несколько лет висит огромное рекламное панно с губастой девушкой, рекламирующей тушь для ресниц. Оказывается, прохожие делятся строго на две группы: одни глядят на церковь, другие — на губастую особу, при этом и те, и другие смотрят как бы сквозь серенький домик. Оно и понятно: мало кого в наше время интересует полководец граф Суворов, родившийся в этом самом домике, а уж ещё менее любопытны современному прохожему родители графа, которые хоть и были людьми весьма благочестивыми и добрыми, однако никак себя в русской истории не отметили, кроме как в родительской своей ипостаси.

Несколько лет назад про особнячок всё-таки вспомнили потому что он числится в списках Министерства культуры как «Дом-музей родителей А.В.Суворова» и охраняется государством. Министерство даже выделило полмиллиона рублей на ремонт обветшавшего памятника московской городской архитектуры XVIII века, однако деньги до цели так и не дошли. Поскольку последний раз ремонт делался после пожара 1812 года, находиться в домике было опасно. С потолка летела труха, сыпался песок. Ни одна из дверей не закрывалась, в окна отчаянно дуло. За многие годы после крушения СССР штат планомерно сокращали, и наконец осталась единственная позиция — и сторож, и уборщица, и экскурсовод в одном лице. Милая старушка, занимавшая тройную должность, ночевала в самом музее, чтобы вовремя подставлять тазики под струйки воды, капавшей с потолка. Однажды она не поспела вовремя заклеить щели бумагой, приболела да и отдала Богу душу. Так и остался музей запертым, и в третьем тысячелетии уже никто не беспокоил покой старого домика. Зеркала затянуло пылью, пол в гостиной вздыбился от влаги, окна потускнели. По документам Управления музейных памятников следовало, что ремонт давно и успешно произведён, и в интересах начальства было вообще пореже упоминать об этом объекте.

И уж тем более никто не заметил, что однажды вечером сквозь узенькие щели меж плотно сбитых ставен пробился тёплый свет. Члены Кружка выжигания имени Суворова облюбовали себе здесь (а где же ещё?) конспиративную квартиру, штаб.

— Успокойся, Ванюш… — просипел безголосый Тихогромов, разглаживая под спиной подушку. Он поправил на шее спиртовой компресс, ухмыльнулся и подбросил в камин пару свежих номеров «Огонька». — Всё равно ничего не придумаем. Тут всё по-взрослому. Остановить инкассаторскую машину невозможно.

— Гады расползучие! — Царицын нервно расхаживал по стонущему искорёженному паркету. За окнами сгущался вечер, в конспиративном штабе Кружка любителей выжигания имени графа Суворова пришлось погасить огни, теперь только камин разбрасывал золотые отсветы по стенам, на которых светлели дореволюционные фотографии. — Как назло, пробок сегодня нет! Им ехать до телецентра полчаса, не больше! Разве я могу за полчаса что-то придумать?

Скрипнула дверь. Вошла Ася. После того как ребята вернулись из страшного Мерлина, Асю какое-то время мучили журналисты.

Она рассказывала о страшных днях, которые она, детдомовская девочка, пережила на острове. С ней сделали несколько передач на радио, одну на ТВ. И забыли. На смену сенсации «русские дети в плену у колдунов» пришла другая сенсация, потом третья и так далее. Первое время в детдоме на Асю Рыкову смотрели с любопытством, но и там привыкли. Ася по-прежнему училась в школе, ходила в сходненский храм возле станции, переписывалась со Ставриком и Кассей. С Ваней, Петей и Надинькой они виделись редко, из загорода в Москву не всегда выберешься. Поэтому она очень обрадовалась, когда друзья-кадеты предложили ей войти в Кружок выжигания и приезжать в Москву не просто повидаться, а серьёзно, по-взрослому обсуждать стратегию и тактику борьбы с колдунами. Вот и сегодня позвонил Петруша: