Дракон восточного моря, кн. 2. Крепость Теней - Елизавета Дворецкая

Если бы новый король Банбы сумел проделать нечто подобное, его дела могли бы поправиться. Но он лишь немного помолчал, а потом сказал:

– Горьки слова мне твои, о дева, подобная пламени! Но думаю я, что пройдет время, и весть о моих подвигах смягчит твое сердце. Ибо нет такого деяния, на которое не решился бы я, дабы завоевать драгоценнейший дар!

– Вот достойный ответ, ответ мужа чести! – Элит благосклонно улыбнулась.

Еще несколько дней Даохан оставался гостем рига Миада, и эти дни проходили в празднествах, пирах, состязаниях и прочих забавах. Даохан и виду не показывал, будто обижен отказом и оскорблен насмешками гордой невесты. Но вот он собрался восвояси, намекая при этом, что спешит совершить те подвиги, которые непременно принесут ему руку прекрасной Элит. И она не думала его удерживать.

Поступки Даохана мак Минида поначалу будто бы подтверждали данное обещание. Куррахи его направились не на Банбу, с которой он прибыл, а на Снатху, где зализывал свои раны Дракон Восточного моря. К тому времени, как его лукавый союзник прибыл, Торвард уже садился с помощью Сельви на лежанке и сидя проводил некоторое время, наблюдая за разными играми и прочими забавами хирдманов. Раны его заживали хорошо, не исключая и той, что едва не переселила его под курган. Ни воспалений, ни нагноений не было – благодаря то ли травам и заклинаниям Тейне-Де, то ли неусыпным заботам Сельви и Виндира, а может, благодаря могучей жизненной силе самого Торварда и той таинственной ворожбе, которую наложила на него еще в детстве его мать. О, Хердис Колдунья не сомневалась, что ее сына, рожденного от квиттингской ведьмы и конунга фьяллей, в жизни ждет много, очень много врагов и опасностей, и сделала все, чему только научила ее великанья пещера, чтобы наделить его неуязвимостью в бою и способностью быстро оправляться.

Сломанные кости срастались правильно, и Торварду не грозило остаться кособоким, но глубокий след заживающей раны, тянущийся с правого плеча через грудь, скорее всего, останется навсегда. Торварда сейчас занимало не это, а только то, скоро ли он сможет встать и начать упражняться, чтобы вернуть своим рукам силу и быстроту. Но в глазах дев уладских страшные шрамы от боевых ран украшали мужчину даже больше, чем пышные шелковые одежды и золотые ожерелья, и Тейне-Де, меняя повязки, бросала на его тело все более заинтересованные взгляды. Даже и без шрамов оно выглядело более чем неплохо, а шрамы там имелись и помимо тех, что остались от встречи с Буадой. Торвард совершенно не думал о том, что он лежит перед благородной девой, одетый исключительно в повязки на ранах. Но сама Тейне-Де, перевязывая или обтирая его влажным полотенцем, уже иной раз отводила глаза, словно встретила нечто, способное повредить ее драгоценному дару чистоты.

И однажды Торвард кое-что из этого заметил. И кое-что сказал, усмехаясь и слегка кривясь от боли. На счастье, Хавгана не было рядом и Тейне-Де не могла понять, что же конунг фьяллей имел в виду.

В таком положении и застал его прибывший Даохан. Пожалуй, он обрадовался тому, что его бывший враг, нынешний союзник и будущий соперник в борьбе за любовь Элит – пусть он сам об этом пока не подозревал – так далеко продвинулся на пути к выздоровлению. Не испытывая к Дракону Восточного моря никаких добрых чувств, Даохан пока не мог обойтись без его мощи и хотел, чтобы эта самая мощь как можно скорее восстановилась в полном объеме.

– Всей душой я желаю, чтобы к тебе быстрее вернулись силы, Торвард конунг, – говорил он. – Ибо поле свершений для истинно доблестного мужа еще лежит не вспахано, не засеяно, а ведь урожай с него может превзойти все самые смелые ожидания.

– Хавган, мать твою! – ответил Торвард, выслушав перевод. – Можешь ты по-человечески говорить?

– Но я лишь повторяю тебе речи этого мужа, украшенного мудростью и…

– Так и переводи на человеческий язык! У меня уже уши сворачиваются и мозга за мозгу заскакивает, не могу я сейчас в этих ваших вывертах разбираться! Говори прямо, чего он хочет?

– Здоровья желает, – послушно перевел Хавган «на человеческий язык». – И говорит, что есть возможность совершить еще немало славных дел…

– Задумал, видать, натравить нас еще на кого-то из своих, – дополнил Халльмунд, очень верно уловивший главную мысль. – И мы чтобы добычу взяли, и ему выгода.

– Ну и на кого?

– Оставив землю Банбы, которой под твоей могучей защитой не приходится более трепетать от страха перед лицом врага, устремил я помыслы свои на землю Клионн, – продолжал Даохан.

– Был на острове Клионн, – удрученно переводил Хавган, не имеющий более возможности блеснуть красноречием хотя бы в этой части беседы. Зато короткие ответы Торварда он переводил так долго, что наверняка отводил при этом душу, наделяя речь конунга фьяллей такой пышностью, которой та вовсе не имела.

– И целью моей было добиться руки и любви прекраснейшей из дев на всех пяти островах, девы, подобной пламени, чей голубой взор подобен капле меда на вершине дерева, чья прелесть подобна слезе самого солнца…

– Хотел жениться на красивой девушке…

– А про девушку можно подробнее, – разрешил Торвард и улыбнулся. – Правда красивая или так, сказки опять?

Он уже привык к тому, что любую знатную деву превозносят за красоту и прочие достоинства так, что дух захватывает, но знал, что действительность далеко не всегда оправдывает ожиданий. Тейне-Де ему в свое время тоже описывали как деву, подобную пламени, однако ее рыжие волосы, желтые глаза, рыжие брови и ресницы, а также сплошной покров веснушек на лице, из-за чего сама кожа делалась рыжей, хоть и роднили ее на самом деле с пламенем, красоты не прибавляли.

Тейне-Де, сидевшая тут же, бросила на Торварда недовольный, ревнивый взгляд. Даохан перехватил его и улыбнулся: его предположения начинали оправдываться.

– О да, и даже если бы все мужчины и все женщины Зеленых островов собрались здесь перед нами, ни одна женщина не посмела бы равняться с Элит, дочерью Клионы Белых Холмов, и ни одна женщина не посмела бы ревновать к ней, – подтвердил Даохан, бросив насмешливый взгляд на Тейне-Де. – Чиста, благородна, светла, достойна короля эта девушка, что украшает собой зеленые равнины Клионна, что славится как Водяной Гиацинт реки Клионы. Прекрасна она собой и высокого рода, искусна в вышивании и всяком рукоделии, разумна, тверда в мыслях, рассудительна. Губы ее соперничают с цветком шиповника в алости и чистейшему меду не уступят в сладости, волосы ее подобны водопаду хрустальных струй, текущих по золоту, ее гладкая полная грудь будто чистейший снег на земле. Жемчужная волна – во рту ее, а брови ее черны, как жучок…