На штурм будущего! Спецназ «попаданцев» - Сергей Артюхин

То есть все выглядит отвратительно даже с бомбой. Но она — единственный шанс. Шанс хотя бы на сохранение статус-кво.

«Надо продержаться еще полгода. Любой ценой. А там попробуем блефовать», — это была одна из последних мыслей президента Соединенных Штатов Америки Гарри Трумэна, ставшего первой жертвой «снайпера-одиночки».

Марк Батлер был патриотом. Настоящим, а не из этих сосунков, орущих о любви к Америке, но не готовых сделать ради нее ничего.

Он прошел войну с Японией от первого до последнего дня, получив ранение через час после подписания островитянами капитуляции — какому-то офицеру Императорской армии про сие неблагодарное действо сообщить забыли.

Ранение было не опасное, но, учитывая кучу наград снайпера, его отправили домой, подлечиться и отдохнуть.

Здесь он, собственно, и остался — сержанта, разглагольствующего о политике и о том, что япов надо было стереть в порошок вместе с русскими, заметил один человек, сообщивший о таком вот товарище «куда следует».

«Где следует» подсуетились, и в самом скором времени к выписанному из госпиталя Марку, отмечавшему это радостное событие в баре, подошел неприметный человек в сером плаще.

Прямой как лом и такой же простой, сержант даже не заметил, как ему промыли мозги. «Лучшая ложь — правильно поданная правда». Это придумали не вчера и не позавчера. Так что уже всего несколько недель спустя ветеран был свято уверен, что нынешний президент — совсем не то, что нужно Америке в это непростое время. Тем более что его и не выбирали — хозяином Белого дома Трумэн стал после смерти Рузвельта. В естественности которой, кстати сказать, Марк тоже уже не был уверен. И это только увеличивало счет — ведь Франклин Делано Рузвельт для Батлера был кумиром, символом Америки, ее спасителем…

Но этого было мало. Более того, на убийство президента сержант не пошел бы ни за что. Для такого перелома должно было произойти что-то действительно страшное. Например, «Аргентинская катастрофа», в которой американцы потеряли огромное, по их меркам, количество солдат. И в числе павших был отряд Марка — его друзья и боевые товарищи. На тлеющие угли ненависти умелые оперативники подлили достаточное количество бензина, чтобы пламя костра ярости сержанта взлетело к небесам.

Пропаганда пыталась смягчить удар как могла — но даже рядовому американцу было понятно, что, несмотря на бравурные реляции, все действительно серьезно.

Выбирая инструмент для «работы», Батлер остановился на «Арисаке», с которой прошел большую часть войны и которая его ни разу не подводила, несмотря на нестандартный боеприпас. Хотя друзья человека в плаще предлагали ему и винтовку Мосина, и «маузер», и «Ли-Энфилд», и даже родной «Гаранд».

И сейчас, находясь почти в восьмистах метрах от лужайки, ждущей президента, Марк внимательно рассматривал окрестности, пытаясь угадать, откуда появится цель.

Сегодня Гарри Трумэн должен будет появиться на лужайке для того, чтобы произнести для журналистов несколько слов. Про величие Америки, про ее приверженность демократии и миру во всем мире, про зло коммунизма, наползающее на свободные страны…

Марк знал расписание этой церемонии едва ли не по секундам — спасибо «плащу». Кроме того, он также знал, что его сектор будет проверен не слишком хорошо — у отвечающего за это полицейского тяжело болеет жена, и ему пригодится несколько лишних баксов, предназначенных на покупку лекарств и хорошего доктора.

Фигура одетого в костюм человека, вышедшего из дома в сопровождении каких-то людей, показалась ветерану знакомой.

«Цель?» — вопрос, ярким огнем горевший в голове рыжеватого англосакса, не давал ему сконцентрироваться. Наконец, глубоко вздохнув и выдохнув несколько раз, ветеран собрался.

«Точно он. Другого шанса может и не быть», — обычная выдержка и осторожность, столько раз спасавшие снайпера на войне, на сей раз ему отказали. Выстрел из глубины дома прозвучал практически бесшумно, приглушенный толстыми стенами и шумом едущих по своим дела авто. Но, следует отметить, выстрел был произведен настолько хорошо, насколько это вообще возможно.

Пуля, пролетев более чем приличное расстояние, попала не туда, куда метил сержант. Взятые поправки были не совсем верны, и кусочек раскаленного металла попал не в грудь, а в горло хозяина Овального кабинета. Этого, однако, хватило, чтобы тридцать третий президент Соединенных Штатов Америки скончался, не приходя в сознание.

Батлер не знал, что всего полторы минуты спустя после этого выстрела его прошьет автоматная очередь «женатого» полицейского. Что еще через пару дней уже и полицейский повесится, «не сумев выдержать чувства вины».

И тем более он не знал, что это убийство ничего, по сути своей, не изменило.

— Жозе? — негромкий голос друга вырвал президента из объятий Морфея.

— Что случилось?

— Американцы эвакуируются из Рио.

— Что? Точно? Когда?

— Только что пришло подтверждение от одной из наших спецгрупп. Они уже грузят первую партию солдат.

— Но почему? Ведь наше наступление в Панаме с треском провалилось?

— Вчера русские стратегические бомбардировщики нанесли удар по Пёрл-Харбору. Результат примерно как после японской атаки, — Гаспар улыбнулся. — Теперь гринго боятся, что им не хватит силенок сражаться сразу везде. А без снабжения мы их сотрем в порошок в наших джунглях — и они это прекрасно понимают.

Альверде встал из кресла, в котором спал, и с хрустом потянулся.

— Только один вопрос, дружище. Как русские прорвались к Гавайям, и как они достигли такого результата?

— Понятия не имею. Но их стратеги — та еще головная боль. Пролетели на огромной высоте и сбросили несколько десятков планирующих авиабомб. Накрыли, как на полигоне.

— Сильно! — Дождавшийся вскипания воды президент заварил себе чаю. — Думаю, теперь Рождество будет для американцев гораздо более грустным праздником.

— Президентэ! — влетевший в кабинет Рейнальдо едва ли не бегом бросился к радиоприемнику. — Только что передали…

— Хуан? Что за… — Голос, появившийся из треска и шипения, не дал генералу договорить:

— Таким образом, смерть президента Трумэна, безусловно, является делом рук коммунистических шпионов, окопавшихся в самом сердце нашей страны. Но американская нация, которая сплотится еще сильнее вокруг нового лидера, не сдастся. Каждый из нас, патриотов Соединенных Штатов, должен в этот момент сказать себе: «Да! Мы сможем!»

Президент Трумэн умер в борьбе за свободу, в борьбе против тирании и несправедливости. До последнего вздоха он верил в нашу победу над злом, над этой тьмой, окружающей нас. И мы тоже будем биться — мы не отступим, не предадим наши идеалы и принципы. Мы отринем слова предателей, вещающих о переговорах, о договоренности с врагом.

Враг силен — но мы сильнее! И наш флот все еще сильнее всех других флотов, вместе взятых, несмотря на все эти бесчестные приемчики коммунистов. Наша армия многочисленна и с каждым днем все лучше вооружена. Поэтому-то враг и пошел на это злодеяние — ибо он боится нас, боится сражаться с нами в честном бою. Но подлыми убийствами нас не запугать! Потому что мы верим в свободу, в честь, в справедливость!

Наша страна благословлена — а потому мы победим.

Альверде, потрясенный, повернулся к Гаспару:

— Трумэну хана? Но почему? Зачем русским его убивать? У них и так все на мази, судя по всему?

— А ты уверен, что это русские?

— А кто же еще обладает такими ресурсами в США? Не мы же? И даже не немцы… О, Пресвятая Дева… неужели?

— Вот и я так думаю, Жозе. Сами же и пристукнули. Почувствовали, что война народу начинает надоедать, — и отвлекли их внимание самым простым средством. И самым действенным.

— Однако… и что теперь? На что они рассчитывают? У них даже на нас уже сил не хватает — чего они ждут?

— Я не знаю, Жозе, правда, даже идей нет, — Гаспар устало потер лоб. — Только если…

Следующую фразу оба сказали синхронно:

— Бомба!!!

— Проект «Манхэттен», будь он проклят! Неужели у них получилось? — Альверде неверяще помотал головой.

— Вряд ли. Если бы получилось — они бы бомбу уже сбросили. И наверняка получили бы в ответ. Такое, знаешь ли, трудно не заметить. А в то, что у Сталина бомба есть, мы с тобою оба уверены на девяносто девять процентов. И девять десятых.

— Но… они же не получат с бомбы ничего! У русских уже, наверное, штук двадцать-тридцать есть. Что решит одна-единственная атомная боеголовка?

— Это мы с тобою знаем. А американцы? Они же фиг знает что о себе думают. Вот и кажется им: сделаем, взорвем — и все, войне конец за явным превосходством одной из сторон. У них даже мысли не возникает, что Сталин в ответ на их «погрозить пальчиком» врежет кувалдой…