Человек— гармония— природа - Анатолий Алексеевич Горелов

человека — совокупность общественных отношений. Доброе здравие на фоне общественного упадка, которое возможно, видимо, только на основе тупого равнодушия к общественным нуждам и потребностям, есть тоже своего рода болезнь, вытекающая из отчуждения человека не только от общества, но и от своей сущности (разве отчуждение от собственной сущности не есть болезнь, хотя человек может и не чувствовать никакой боли?). Из понимания личности как «ансамбля социальных отношений» (из этого, впрочем, отнюдь не следует, что личность только отношение к другим, а не она сама — не следует противопоставлять личность как отношение и как субстрат отношения) вытекает, что о здоровой личности можно говорить с полным основанием в том случае, если общество здорово.

С этой точки зрения физическое и психическое состояние человека следует связывать именно с социальным здоровьем, со здоровьем социальных связей в обществе в их целом. Конечно, связь эта не жестко детерминирована, но ее все же, по-видимому, можно проследить и до некоторой степени выявить. На наш взгляд, здесь имеют место два противоположных процесса. Целостная, гармонически развитая личность стремится преодолеть дисгармонии в социальном целом и следствием этого может быть как повышение гармоничности социального целого, так и упадок гармоничности самой преобразующей социальное целое личности. Здесь неизбежна борьба, которая определяет поведение и состояние личности. Коль скоро личность исчерпывает свои преобразовательные потенции (это зависит, конечно, и от степени сопротивления среды и от особенностей самой личности), она сама заражается дисгармоничностью социального целого и погибает. Заметим, что мы рассматриваем здесь, считая ее определяющей, только социальную, но не биологическую детерминанту человека, хотя вторая несомненно очень важна сама по себе.

Между формированием целостной, гармонически развитой личности и социальным здоровьем существует, по нашему мнению, определенная связь. Если в обществе много болеют, значит оно дисгармонично и дисгармоничен сам человек, живущий в нем. И наоборот: если общество состоит из целостных, здоровых индивидов, оно само гармонично устроено. Данное положение нуждается в последовательном развертывании и подробном обосновании, но это выходит за рамки нашей темы.

Второй вопрос, который предстоит выяснить, — экологическое значение духовной составляющей человека. Выше шла речь об односторонности стремления к рационализации человеческой деятельности, что, во-первых, мешает целостности самого духа, а во-вторых, чревато разрывом между чувствами и разумом человека, а стало быть его душевно-духовной целостности.

Рационализация, как, впрочем, и чувственность, связана с творчеством, однако далеко не однозначно. Будучи оторвана от душевно-духовной целостности, она превращается в рассудочность, в слугу агрессивно-потребительского отношения к людям и природе, объективно-вещного понимания бытия как «заправочной станции», и в этом случае творческой гармоничной встречи с бытием не происходит. Творчество есть единство рационального и иррационального, сознательного и бессознательного. Истину постигает творческий разум, и субъект-объектное единство как плод его работы предохраняет разум от впадения в рассудочность.

В свое время Ф. Шлейермахер развил теорию последовательных этапов создания произведения: от медитации, как он называл осознание идеи, через отбор материала в композицию к определенной его концепции (воплощению идеи). То, что творческий процесс требует духовной целостности, для него и для многих других мыслителей не было тайной.

В последние годы все больший интерес вызывает исследование бессознательного в человеке. Эксперименты показывают, например, что при дзен-медитации возрастает альфа-ритм, который обычно увеличивается при творческом мышлении и целостном восприятии реальности. Целостность восприятия, по-видимому, достигает максимума в особых состояниях самадхи, к которым относится и знаменитая нирвана. В этом состоянии сознание снижается до минимума, и наступает «пустота» сознания при максимальной образности и целостности восприятия мира, не искаженной вербальным мышлением. Нирвана есть нечто кардинально противоположное рациональной деятельности и вербальному мышлению. Это состояние сообщает чувство блаженства в отсутствие критической функции сознания, ответственной за восприятие противоречий, выявляемых и создаваемых вербальным мышлением.

Как сочетать слитность с природой и сохранение собственного Я как личностного начала? Возможно, для этого необходим синтез в целостном духовном процессе медитации и рационализации, каковой и имеет место в творчестве.

Здесь мы возвращаемся к необходимости и экологического синтеза различных культур. Восточная культура, которая внесла большой вклад в практическое исследование бессознательных аспектов функционирования человеческого духа, не могла прийти к их научному пониманию, так как в ней не была развита критически рациональная направленность мышления, чем сильна культура западная. Синтез традиций восточной и западной культур оказывается полезен и в плане изучения и обретения целостности человеческого духа.

Приведенные выше рассуждения объясняют, почему односторонняя рационализация природы и человеческой деятельности таит в себе опасность. Экологически более позитивно говорить об одухотворении природы, т. е. введении в разнообразие природы тех элементов, которые возвышают человека не в психологическом или узкорациональном плане, а в духовно-ценностном. Одухотворение природы представляет собой часть процесса ее очеловечения, под которым не следует иметь в виду исключительно процесс рационализации, коль скоро человек понимается как телесно-чувственно-разумная индивидуальность. Природа же для человека не только объект потребления, но источник вдохновения.

Идея одухотворения природы выдвигает определенные требования к научному познанию. Цель последнего — не приобретение информации для обеспечения господства над природой (в этом случае познание может быть отвлеченным, обезличенным, и примеры тому известны), а помощь природе, облагораживание ее. Два типа отношения к природе представлены Дж. Лондоном в «Белом клыке», и, соответственно, два типа познания отражены в лемовском «Солярисе»: познание объективистское, неочеловеченное, и познание, удовлетворяющее основным этическим ценностям.

Здесь мы переходим к экологическому значению еще одной из основных составляющих целостной личности — нравственной. В соответствующей литературе много говорится о необходимости разработки особой, экологической этики, которая могла бы служить регулятором отношений человека с природной средой. Представляется, что для прояснения этого вопроса небесполезно обратить внимание на ряд моментов, сопряженных с этикой врачебной.

Пожалуй, ни в одной области нет таких исключительных отношений между людьми, какие складываются между врачом и больным. Объясняется это тем, что медику приходится глубоко вникать в жизнь пациента, включая ее интимные стороны. Кроме того, медицинский работник чаще всего встречается с человеком тогда, когда того постигло несчастье — болезнь, физическое страдание и т. п. Важной особенностью труда врача является то, что допущенная им небрежность и тем более ошибки могут иметь роковое значение для больного.

Сказанное обусловливает существование специфической врачебной этики (деонтологии), т. е. некоторой совокупности моральных правил и норм поведения врача в связи с его профессиональными обязанностями и деятельностью. По мнению некоторых авторов, современный научно-технический прогресс вызывает кризис такой этики из-за излишней популяризации медицинских знаний и глазным образом из-за широкого внедрения медицинской техники. Доля истины в этом утверждении есть. Однако если говорить по сути дела, то в эпоху научно-технической революции значение врачебной этики должно не только не уменьшаться, но, напротив, возрасти.

Также неправильно говорить о неизбежности