Брежнев - Леонид Млечин

«Бесшабашно настроенный Брежнев, кокетничая ямочками на щеках и поигрывая смоляными бровями, предлагает подвезти меня до дому, — описывала эту сцену Плисецкая. — Флиртует вождь. Придется ехать. А то затаит вождь обиду. Нам с Брежневым и взаправду по пути: на Кутузовский.

Брежнев теперь второй человек в Советском государстве: он председатель президиума Верховного Совета СССР. Машина вождю положена бронированная. Черная, вместительная, как катафалк. Следом поспешает другая. С охраною.

Леонид Ильич заглотал по случаю советско-лаосской дружбы „на вечные времена“ хорошее количество спиртного. Зычным голосом читает мне стихи Есенина:

Все пройдет, как с белых яблонь дым…Я не буду больше молодым…

Всхлипывает. Наш вождь сентиментален. Еще один охранник, сидящий рядом с шофером, обернувшись, сочувственно кивает мне: во, мол, какой образованный у нас в стране вождь пошел… И скользит беглым взглядом по моей сумочке — нет ли там динамита или какой гранаты. Чего доброго, лишится страна образованного вождя… От этих балерин всякого можно ждать, стервы…

Почитав Есенина, Брежнев затягивает песню, — вождь тоже и меломан. С присвистом льется „Шумит и стонет Днепр широкий“. А сам — по-медвежьи — цапает меня рукой за колено.

Отодвигаюсь в угол и — приходится к месту, — беспокойно вскрикиваю:

— Леонид Ильич, ой, здесь нет левого поворота! Водитель!..

— Мне, Майя Михайловна, можно, — самодовольно крякает любитель поэзии.

Движение останавливается. Постовой берет под козырек. И два черных лимузина на красный свет проскакивают перекресток. Взвизгнув шинами, сворачивают влево…

Вождь начинает светский разговор:

— Чем новеньким порадуете своих поклонников в этом сезоне?

— Начала репетировать „Спартака“…

— Дак я ж „Спартака“ видал…

— Вы видели постановку Моисеева, а это Якобсон…

— Юхансон? Хоккеист, что ли?

— Якобсон. Леонид Вениаминович. Замечательный хореограф.

Вот я и у дома. Сломя голову срываюсь к своему подъезду. И уже на ходу, вполоборота, прощаюсь:

— Спасибо. До свидания. Приходите на нового „Спартака“…»

Леонид Ильич, вполне возможно, так и занимал бы должность, которая ему так нравилась. Но вмешалась судьба. Фактически вторым секретарем ЦК был Фрол Романович Козлов. Он пользовался доверием Хрущева, держал в руках все нити управления партийным аппаратом, контролировал вооруженные силы, КГБ.

В начале 1963 года Козлов тяжело заболел — его разбил паралич. Еще когда он был вторым секретарем Куйбышевского обкома, у него иногда отнималась рука. Это был опасный симптом, на который ни он, ни врачи не обратили внимания.

Его немного подлечили и перевезли на дачу. Его навещал Хрущев. Козлов плохо говорил, ходил с трудом. Никита Сергеевич распорядился сохранить за ним высокий пост, но кто-то должен был заменить Козлова в аппарате.

7 июня 1963 года на заседании президиума Хрущев вновь произвел кадровые перестановки. Он решил сделать секретарем ЦК Брежнева и к нему в пару перевел из Киева на ту же роль Подгорного, сказав:

— На Украине он хорошо справился.

Таким образом появились как бы два вторых секретаря ЦК. Это не понравилось Брежневу. Хрущев нарочито сделал их с Подгорным конкурентами, следуя древнему правилу сталкивать подчиненных. Однако в данном случае проиграл Никита Сергеевич, потому что Леонид Ильич с Николаем Викторовичем больше боялись его самого, чем друг друга, поэтому довольно скоро объединились против первого секретаря. Соперничество с Подгорным станет серьезным, когда Брежнев займет кабинет № 1 на Старой площади.

22 июня Брежнева избрали секретарем ЦК и он утратил должность формального президента страны. Ему вновь пришлось окунуться в малоприятные хозяйственные заботы.

Второй секретарь Павлодарского обкома Федор Моргун, побывав в Канаде и увидев, как там борются с эрозией почв, в августе 1963 года напросился на прием к Брежневу. Леонид Ильич слушал Моргуна два часа, вникал в проблемы целины, потом позвонил Косыгину и попросил заняться вопросами, поставленными Моргуном.

25 января 1964 года первый секретарь ЦК Украины Петр Шелест записал в дневнике впечатления от приезда Хрущева. Он был рядом, когда Хрущеву позвонил Брежнев и доложил, что из Днепропетровска и Киева поступают жалобы на низкое качество хлеба. Хрущева это обозлило, и он раздраженно сказал:

— Что вы все мне докладываете? Надо кое-что и вам самим научиться делать!

Повесив трубку, Хрущев сказал Шелесту:

— Вот видите, какие «помощники»? На язык больно острые, а на дело не хватает способностей и ума.

Шелест, конечно, промолчал. Зато в разговоре с Подгорным передал ему слова хозяина в адрес Брежнева. Довольный Николай Викторович заметил:

— Это ему наука: пусть не торопится докладывать неприятности. Их и так у нас хватает.

Брежнев попросил Шелеста представить металлургический завод в Днепродзержинске к награждению орденом Ленина. Заводу исполнялось семьдесят пять лет. Шелест в начале марта приехал к Хрущеву в Пицунду, где тот отдыхал. Поставил вопрос и о награждении завода.

— Это вас Брежнев попросил со мной переговорить? — подозрительно спросил Хрущев.

Шелест ушел от прямого ответа, сказал, что руководство Украины самостоятельно подняло этот вопрос. Хрущев заметил, что на этом заводе когда-то работал Брежнев, вот он и хлопочет насчет ордена. Никита Сергеевич согласился наградить завод орденом, но велел представление прислать в конце года.

Из Москвы позвонил Брежнев. Сразу спросил Шелеста, состоялся ли разговор о награждении завода. Потом стал расспрашивать, о чем вообще говорил Хрущев. Поинтересовался: а о нем, о Брежневе, Никита Сергеевич ничего не говорил?

«Я стал замечать, — записал в дневнике Шелест, — что каждый раз Брежнев как-то ревностно-тревожно относится к моим встречам с Хрущевым, что он „смертельно-панически“ боится Хрущева».

В начале октября 1964 года член президиума и секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев во главе советской делегации приехал в Восточный Берлин, чтобы принять участие в праздновании пятнадцатилетия ГДР.

В один из вечеров советский посол Петр Андреевич Абрасимов устроил обед в честь высокого гостя, на который пригласил певицу Галину Павловну Вишневскую и виолончелиста Мстислава Леопольдовича Ростроповича.

Знаменитая пара лицезрела Брежнева в первый раз.

«Весь вечер я сидела рядом с ним, — вспоминала Вишневская, — и он, как любезный кавалер, всячески пытался развлечь меня, да и вообще был, что называется, в ударе.