В ловушке времени - Маргит Сандему

Мне кажется, что это важно, хотя я и не могу сообразить, почему.

Мысли Натаниеля устремились в ином направлении. Комнату окутала тишина. Йонатан посмотрел на часы и ужаснулся, обнаружив, сколько у них уже ушло времени.

— Да, — наконец подал голос Натаниель. — Я добрался до перепутья…

Там большой караван разделился на несколько маленьких. По-моему, я близок к цели. Доктор Сёренсен, вот теперь вы можете искать становье Людей Льда!

— Поищем вместе.

И опять в гостиной только и было слышно, что невнятное бормотание да тихие ответы. Однако уже через несколько минут Натаниель произнес задыхающимся от волнения голосом:

— Я вижу их! Вижу!

— Что же ты видишь?

— Древки с развевающимися полосками кожи! А венчают их рога яка! Да-да! Это что-то вроде палаточного городка — кажется, это юрты? Они утонули в снегу. Но только сейчас не метет, нет. День ясный. Ядреный.

Он поежился.

— Мне холодно.

— Зайди в юрту! Выбери самую подходящую! Натаниель долго раздумывал. Они живо представили себе, как он ходит и выбирает.

— Вот эта, — определил он наконец. — Я вхожу. Он ненадолго умолк, а потом произнес удивленным голосом:

— Возле кучки горящих угольев сидят две женщины. Они пекут хлеб. Кладут на раскаленный камень плоские лепешки из теста. Они разговаривают между собой. Я… понимаю их язык!

— Вернее, их мысли. Продолжай! О чем они говорят?

— Должно произойти что-то важное. Они готовятся к торжеству. Нет, это не торжество. Быть может, обряд? Я не понимаю толком, что они имеют в виду. А сейчас полог юрты откидывается, то есть шкура, что занавешивает вход. Появляется еще одна женщина. У нее монгольские черты лица, она очень красива. Те две женщины моментально встают и покидают юрту. Они боятся ее!

— Она молодая или старая?

— Не старая. Но и не такая уж молодая. Зрелая, красивая женщина. Она садится на корточки перед хлебами. Запевает песнь, начинает водить над ними руками. Мне кажется… она сведуща в колдовстве. Она поет какие-то заклинания, я их не знаю.

Натаниель замолчал.

— Что происходит теперь? — спросил Сёренсен.

— Ничего нового. Она по-прежнему сидит и поет. Лицо ее сияет, очевидно, она впала в экстаз. Это, несомненно, колдунья племени — или правильнее будет назвать ее шаманкой?

Они подождали. Чуткие брови Натаниеля слегка приподнялись. «До чего он сейчас красив, — подумалось Йонатану. — Сейчас, когда он отрешился ото всех житейских забот, внутренняя красота его проступила наружу с особенной силой. Натаниеля отличала необыкновенная доброта и любовь ко всему живому. В этом была его слабость. Но как побудить человека быть холодным и черствым, чтоб он одержал победу?»

Этого Йонатан не знал.

Натаниель оживился.

— В юрту заходит мужчина! Я… узнал его! Он один из тех, кто был на постоялом дворе. В отличие от этой женщины, он не принадлежит к степнякам. Он совсем другой национальности, и черты эти мне знакомы. Он… японец! Господи, да конечно же, он японец!

— Так вот она, японская ниточка, — констатировал Йонатан. — Продолжай!

— Они улыбаются друг другу. Он молод, моложе ее. Но ненамного. И… да, по-моему, он колдун! Он занимается черной магией.

— Почему ты так думаешь? — спросил Сёренсен.

— Он… он тоже совершает какой-то обряд. Но совсем по-другому. Мне кажется… Да, теперь я понимаю: он пришел вместе с караваном верблюдов, с востока. Из Японии. Похоже, он оттуда бежал, такое у меня ощущение. И он на самом деле сведущ в колдовстве! Они призывают злых духов.

— Значит, этот японский колдун заключил союз с шаманкой племени?

— Выходит, так. Сейчас он говорит. Должно быть, он прожил здесь сколько-то времени, потому что он изъясняется на их языке, хотя и довольно беспомощно.

— Ты понимаешь, что он говорит?

— Конечно! Его слова проникают в мое сознание в виде мыслей. Так что я все понимаю. Он говорит… Этой ночью они должны будут зачать ребенка. Ребенка, над которым будут совершены все магические обряды двух народов. Ребенка под… знаком зла! Ребенка, который станет таким злым, что в один прекрасный день он завоюет весь мир. Прости, но я не хочу присутствовать при этом зачатии.

— Ну хорошо. Ты хочешь увидеть что-нибудь другое?

— Да. Я хочу перенестись на три года вперед. Хочу последовать за этими людьми.

— Попробуем.

Это им далось с легкостью.

— Они перекочевали, — сообщил Натаниель сонным голосом. — Они и в самом деле кочевники. Я нахожусь у них в юрте. Там мать — и ребенок… Это злобный ребенок. Он мне не нравится! Если они и поставили перед собой такую задачу, то им это удалось. Им удалось произвести на свет бездушного, бессердечного ребенка. Несчастный мальчик!

— Что происходит?

— Появляется отец, тот самый японец. Он… дает ребенку пинка. Тот кричит. Бедный малыш, как отец может с ним так обращаться?

— Как выглядит ребенок? — не удержавшись, спросил Йонатан.

— Он очень красив. Но это холодная красота. О господи!..

Натаниель был в ужасе.

— Что случилось? — спросил Сёренсен.

— Мальчик, — а ему не больше двух лет, — схватил нож. Метнул и пронзил отцу горло. Боже, сколько крови! Мать кричит благим матом. Отец испускает дух.

— Может, оно и к лучшему, — пробормотал Йонатан. — Что происходит теперь?

— Мне… передаются мысли мальчика. Между прочим, его зовут Тан-гиль. Он готов убить и мать, — его раздражают ее крики. Но он оставляет ее в живых. Она может ему еще пригодиться. Так что на этот раз он ее пощадил… Нет, я не хочу дольше здесь оставаться. Мне не нравятся эти люди! Я должен исчезнуть прежде, чем мальчик меня обнаружит.

— Но что с ними происходит? — спросил Йонатан.

— Я вижу, как их изгоняют оттуда, это все из-за их колдовства. Они держат путь на северо-запад. Я не хочу больше ничего видеть.

— Все, они исчезли. Ну а как насчет Тувы? — спросил Сёренсен.

— Ее тут не было и в помине. Это был ложный след.

— Но где же она тогда?

— По-видимому, в Японии. По-видимому, она попала туда гораздо раньше. Она прослеживала жизнь отца в Японии, другого объяснения у меня нет.

— Но битва при Данноура произошла в 1185 году. Ровно через сто лет после виденных тобою событий!

— Да, вот этого я не понимаю. Не понимаю, какое отношение она имеет к этой битве.

— И все-таки ты туда хочешь? В Японию?

— Наверное, это самое лучшее.

— Тогда дыши глубже! Телом ты опять с нами.

Натаниель снова прошел длительную процедуру осторожного возвращения в настоящее. После чего открыл глаза и сел на диване. Как и в предыдущий раз, он весь был в испарине.

— Мне нужно принять душ, — пробормотал он. Однако не двинулся с места. — Я вижу, что таким способом до Тувы мне не добраться. Ее очень трудно найти, к тому же все это донельзя изматывает.