Невеста для варвара - Сергей Алексеев

— Убирайте оленей! — кричит. — Весь волок заполонили! В сей час каторжную сволоту на вас пущу! На мясо порежут!

И пустил бы, да Лефорт велел команде зарядить ружья и караулом встать. Фендрик ногами потопал, кулаками помахал и на том угомонился. Воротами бы две седьмицы волочились, а тут в три дня судно на горы подняли и еще в три с водораздела спустили, да так бережно, что и конопатить после этого не пришлось. И как только коч на воде закачался, Мартемьян взял бочонок водки и отправился на тайное тол-ковище с местными сволочами. Всю светлую ночь о чем-то судили и рядили, уединившись подальше от глаз управляющего, после чего артельный пришел и говорит:

— Дай еще пять фунтов табаку, и пропустят на Енисей.

Взял и опять исчез. А вода в Логоте тем временем падает — того гляди, судно обсохнет. Наконец возвращается Мартемьян, скороспешно и молча впрягает свою артель, и потянули коч вниз по реке до глубоких, ходовых мест. Поначалу Головин подумал, из-за спада воды торопятся, но когда сплавились канатами через шиверы, сволочи за шесты схватились и толкались несколько верст, после чего сели за весла и давай гресть без роздыха — только берега мелькают. На широком месте угадали под пособный ветер, парус подняли, а они все равно весел не бросают и от пищи отказываются.

Тут капитан вспомнил о третьем условии артельного и спрашивает:

— Ты странников-то вызволять будешь?

— Дак вызволил, — отвечает Мартемьян, — потому и идем ходко, дабы от погони оторваться.

— Где же они?

— У югагира сидят.

— Отчего же я не видел, когда ты их на коч поднял?

— Коли бы увидел кто, нас бы уж давно настигли, — ухмыляется артельный. — Теперь токмо вечером хватятся, а мы далеко будем.

Головин к Тренке в чум зашел, а там и в самом деле трое раскольников — заморенные, худосочные, ровно с крестов снятые, одни только матерые бородищи остались да блескучие глаза,

— Сии люди отправились Беловодье искать, — объяснил югагир, — чтоб потом собрать весь народ, верный древ-лему благочестию, и увести за собою в рай. И вот уже седьмой год странствуют по свету. Бедствия и лишения терпят, но земли обетованной не найдут. Что ты скажешь, боярин?

А Ивашка в тот час вспомнил князя Тюфякина, отправившего дочь свою, Варвару, в страну Беловодье, коей грезил во сне и наяву.

— Сколько идем, подобной землицы еще не встречали, — отозвался он. — Добрых мест довольно, иные красы неописуемой, да ведь всюду сволочи.

— Вот и мы покуда не сыскали, — признались староверы. — По горам Алтайским два лета ходили, уж думали, там и есть рай земной. Реки там, ровно Иордан, святые воды бегут, долины хлебородные, да никто там не пашет и не сеет. И леса кедровые, первозданные со зверем всяким и птицею непуганой — хлеб с руки берут. Хотели уж народ созывать в; сии горы, да налетели инородцы, одного стрелою уязвили, другого рогатиной запороли. А нас отпустили, взявши слово, чтоб более в их земли не захаживали и всем иным наказали. Там же и прослышали мы, будто на Амур-реке есть благословленные места. Ну и подались счастья попытать, да и там попали к туземцам, токмо трое нас живыми вырвались, слава Тебе, Господи. И пошли мы оттуда на Усу-реку, к Большому Камню. Нам бывалые люди сказывали, есть здесь гора Урана, а вокруг нее чудное место. Шли мы к сей горе, да в руки анчихристу угодили…

Головин выслушал и лишь рукой махнул:

— Видывали мы сие место… Землица там и впрямь не виданная, да уж больно малая — островок средь болот. Не то что народ — деревни не посадить.

— И я тако же говорю им, — поддакнул югагир. — Напрасно ноги бьете. В стародавние времена князь Распута встречь солнцу народ свой повел, благостную землю искать в полунощных странах. До моря-океана дошел, а кругом токмо лед, хлад великий да дикие оленьи люди.

— Сказывают еще, на Индигирке-реке нисходит благодать Господня, — не унимались кержаки. — Будто небеса там отворены и горний свет землю озаряет. Мол, Пресвятая Богородица покровом своим сие место укрыла. А под ним райские птицы свистят…

Головин на Тренку глянул, а тот бороду в горсть собрал и говорит:

— Было там райское место, белые воды текли. А ныне красные от крови бегут…

И от слов его вдруг сделалось тревожно — недоговаривал что-то югагир.

Староверы же все пытают:

— Ужель и вовсе нет такой земли на свете?

— Не искать надобно сию землю, — уклонился Тренка и еще более нахмурился, — а сотворить ее, как Господь сотворил. Да способно ли ныне людям дело божеское, коли вражда кругом и распря?

Странники приуныли было, но скоро и вдохновились.

— Благодарствуем за подмогу и выручку, — кланяться стали. — Все одно далее пойдем со Христовым именем. Авось и откроется нам дорога. Велите причалить да высадить нас на берег.

Ушли староверы, а Головин и говорит:

— Князь Тюфякин тоже думает, Беловодье на Индигирке. Там-де люди спасутся, посему и дочь отпустил. А ты говоришь, реки, от крови красные…

— Были там когда-то и светлые воды, — мрачно проговорил югагир, — и птицы, и горний свет…

— Что же ныне приключилось?

— Война там ныне. И не райские птицы, а стрелы свистят и пули свинцовые. Не горний свет — пожары озаряют ныне нашу землицу. Стойбища и селения пожгли, люди в горы бегут, в тайге скрываются, по тундре растеклись. А князя Оскола и вовсе взяли да в железа забили.

Ивашка вскочил и чуть только чум головою не снес.

— Как так — взяли?! Кто?!.

— Не ярись, боярин… Государевы люди схватили, месяц уж как в срубе сидит…

— Отчего же ты молчал?!.

— А что бы переменилось, кабы сказал? — невозмутимо вымолвил югагир. — Рока своего не избегнуть… И женка гулящая тоже не ведает, что творит. По своей ли воле вздумала она обиду возжечь? Да такую обиду, что без малого двести лет тлеть станет… Никому не способно исправить грядущее — ни сведущему мудрецу, ни невгласу.

А у Ивашки в тот же миг надежда ожила, от коей он отрекся и думать более не хотел: если пленили югагирского князя и наверняка теперь в Петербург повезут, на что ему невеста? И надобно ли на Индигирку идти с Варварой, коль женить там некого?

— Что же теперь станет? — своих мыслей опасаясь, спросил он. — Как нам поступить? Назад повернуть или уж далее идти?

— Не ведаю я, боярин. Все твоей волей сотворится. Как поступишь по промыслу своему, тому и быть должно.

— Тогда скажи, что меня ждет. Югагир потупился:

— Ты прежде не хотел изведать грядущего…

— Не хотел. А ныне хочу. Нагадай мне будущее, Тренка. Тот и вовсе согнулся, ровно камень на спину взвалили.

— Нагадал бы, да неспособно мне, боярин…